Человеческое животное - Олафсдоттир Аудур Ава (лучшие книги без регистрации TXT, FB2) 📗
Смотри, светлеет
Продавщица в отделе красок хочет знать размеры поверхности, которую я планирую красить, и я говорю, что буду красить спальню и гостиную. Она спрашивает, какой цвет меня интересует, и я отвечаю, что белый. Она уточняет, какой именно белый я хочу: инеисто-белый, белоснежный, мраморно-белый, солебелый, молочно-белый, хлопково-белый, известково-белый, жемчужный или ракушечно-белый.
Выбираю инеисто-белый.
— Белый цвет отражает световые волны разной длины, — говорит продавщица, внимательно глядя на меня.
Тут я вспоминаю, что на одной стене в столовой поклеены обои. Она тут же замечает, что их легко снять, и советует купить для этого особую жидкость. Просто нанесите жидкость на стену, а потом удалите обои полосками. Тогда мне приходит в голову, что можно покрасить еще и кухню. Продавщица расспрашивает, какой у меня на кухне интерьер, есть ли плитка. Отвечаю, что на кухне плитка янтарного цвета. Примерно семидесятого года, добавляю я. Она вся уже в пятнах. Она говорит, что представляет себе такую плитку, рекомендует очистить ее от жира, а потом нанести краску валиком. Она также советует покрасить дверцы шкафов и показывает образцы краски. В соседнем отделе я также могу приобрести новые ручки. Во время разговора меня не покидает чувство, что ее что-то беспокоит. Несколько раз она была близка к тому, чтобы сменить тему, явно хотела поделиться чем-то никак не связанным с краской и плиткой.
Продавщица выставляет на стол банки с краской, приносит лотки, валики и кисти и улыбается мне. Я улыбаюсь ей в ответ.
— Вы приняли девочку в марте, она весила три килограмма семьсот пятьдесят грамм. Роды длились тридцать шесть часов.
Она мнется.
— Хотелось бы поблагодарить вас за стихотворение — вы читали мне его в родильном отделении. Оно было о листьях, у которых ветвились жилки и сквозь которые светило солнце.
Она приносит бутылку масла для деревянной мебели.
— С тех пор я купила три сборника стихов, а еще брала в библиотеке.
Я подумала о том, как же неожиданно много поэтов сочиняли о деревьях. Их лирические герои отправляются в лес на прогулку, даже селятся в лесу, они стоят под густыми кронами, под ногами у них трещат маленькие сухие ветки, шуршат сухие листья, они блуждают в темном лесу, листья дрожат на ветру, вянут и опадают.
Мне нужно беречь руки, и я покупаю две пары рабочих перчаток.
По пути домой вдруг вспоминаю, что, когда я закончила читать этой женщине стихотворение, она поинтересовалась, известно ли, о каком дереве идет речь.
— А говорится, что это за дерево? — спросила она.
— Нет, название не упоминается.
— Мог ли это быть дуб?
— Да, вполне мог быть и дуб.
В «Правде о свете» есть глава, где много рассказывается о дубе в контексте продолжительности жизни человека. Бабушка вполне ожидаемо не забывает упомянуть тот факт, что по сравнению с дубом человек просто муха-однодневка. Дуб живет около пятисот лет, или примерно семь человеческих жизней. Дуб, посаженный в английском предместье во времена Елизаветы I, растет там до сих пор. Лесной старец пережил войны и эпидемии, опустошавшие целые графства. Знаменитый поэт сочинял под дубом сонеты, под ним замышляли измены и предательства, влюбленные назначали свидания и зачинали детей, не всегда желанных. И я не могла оставить без внимания слова, которыми бабушка завершает размышления о дубе:
Когда это дерево сажали, человек еще не придумал слово «случайность» и Паскаль еще не родился.
Насекомое
Сестра звонит, когда я уже почти дома, и сообщает, что купила мне в подарок на Рождество торшер.
— У него можно поворачивать абажур и регулировать свет.
Затем она спрашивает, что я делаю. Отвечаю, что купила краску и иду домой, почти дошла.
Она интересуется, чего это я собралась красить за три дня до Рождества. Объясняю, что мне предложили помощь.
— Вака и ее подруги-спасательницы вызвались помочь мне красить.
Гадаю, зайдет ли речь о погоде. Сестра приберегла погоду на конец, сообщает, что прогноз все время меняется и погода может преподнести сюрпризы.
— В данный момент мы не знаем, насколько плохой будет погода. Она может оказаться лучше, чем предсказывают самые худшие прогнозы, и хуже, чем предсказывают самые лучшие.
Она понижает голос.
— Однако ясно, что дело не только в том, что нужно убрать вещи с дворов и балконов, не исключено, что ветер будет ломать столбы и рвать провода.
У дома я встречаю туриста, он открывает дверь подъезда, придерживая ее, пропускает меня вперед. Он промок до нитки, с волос стекает вода. Рассказывает, что ходил на обзорную экскурсию, берет у меня ведерко краски и спрашивает, чем я занимаюсь. Говорю, что крашу квартиру. Пока мы поднимаемся, он признается, что вполне доволен темнотой и очень хочет увидеть, как у нас на небе располагаются звезды. Как он метко выразился: доволен темнотой. Ловлю себя на мысли, что ясного неба не было уже две недели и поэтому никаких небесных тел не видно. Затем турист сообщает, что нашел в ванной паучка, висевшего на ниточке, и это единственное насекомое, которое он здесь видел.
Вспоминаю, что не так давно читала в газете о том, как в Австралии смыло дождем миллионы пауков и дома, поля и люди оказались покрытыми паутиной.
В регионе было наводнение, и, повинуясь инстинкту самосохранения, пауки забирались на самый верх растений и, сплетя сложную сеть из паутины, использовали ветер для передвижения на новые места.
— Если вам понадобится помощь в ремонте лестницы, не стесняйтесь попросить меня, — говорит турист на прощание, возвращая мне ведерко.
У меня вдруг возникает вопрос: с какой вероятностью он вызовется согреть холодные руки?
Я прислоняюсь к косяку, и тут звонит звонок, не работавший больше года.
Финал
Подруги отодвинули мебель от стен, свернули ковер с желтыми розами, сняли гобелен, изображающий Деву Марию с младенцем Иисусом, и положили на двуспальную кровать. Они даже разобрали перегородку между кухней и столовой и теперь выносили доски во двор. Я возвращаюсь на кухню, чтобы выкрутить ручки из шкафов. Отвертка лежит в ящике рядом с лампочками и фонариком. Затем делаю то, что посоветовала продавщица из отдела красок: обрабатываю дверцы шкуркой. Блеск исчезает, и древесина становится на несколько тонов светлее.
Горизонтальный свет проникает на кухню и образует маленький четырехугольник на стене, рядом с календарем корабельной компании «Эймскип». Почти два часа этот четырехугольник передвигается по стене.
Я не могу не думать о Фиве.
— А ведь сколько людей, Дия, не стоит утром у окна, предвкушая рассвет, или вечером, ожидая, когда стемнеет?
Когда я обращаюсь к воспоминаниям, мне кажется, что с годами бабушку все больше занимала случайность и она видела ее на каждом шагу. Насколько я понимаю, бабушка считала случайность наиважнейшим понятием исторического развития.
— Замечай случайности, Дия, — повторяла она.
Многое в жизни человека зависит от случая, пишет бабушка в коротком и фрагментарном предисловии к рукописи о случайности. И главная случайность — это собственное рождение, но я также поняла, что случай играет большую роль практически во всех важных моментах жизни.
«Случайность» показалась мне самой сложной для понимания из всех бабушкиных рукописей. В заключительной главе, которую она назвала «Финал», далеко до какого-либо вывода. Напротив, в ней царит сплошной хаос. Я пыталась объяснить сестре, что, по мнению бабушки, похоже, случайности кроются в деталях. И что именно детали определяют направление нашей жизни. В ее представлении детали почти синоним магистрального направления. Минимальной единицей времени является не момент, поскольку каждый момент, в свою очередь, распадается на множество других моментов и в каждом скрыта случайность, управляющая нашей жизнью.
