Человек случайностей - Мердок Айрис (хороший книги онлайн бесплатно txt, fb2) 📗
Эстер.
P.S. Насколько я знаю, Гарса Гибсона Грея выгнали из колледжа и он тоже прибыл в Лондон. Боюсь, Ральфа тоже выгонят. Слава Богу, что он подружился с Патриком. Патрик благотворно повлияет на него».
«Моя дорогая Шарлотта!
Я должна была написать тебе раньше и выразить сочувствие по поводу смерти матери. Это не пустые слова, потому что когда кто-то умирает, следует с печалью задуматься о своей собственной судьбе. В последнее время я мало с ней виделась, но вспоминаю с благодарностью ее бодрость и неутомимость в те времена, когда она помогала финансово моим подопечным. Проявляемое ею милосердие всегда шло об руку со здравомыслием. Сожалею, что не смогла вовлечь ее в сферу социального служения как социального работника. У нее были прекрасные задатки для этого, и жалко, что она так много энергии отдавала узкому семейному кругу. Она могла бы возглавить полезное дело!
А сейчас о другом. Меня очень беспокоит Дорина. Клер пригласила ее погостить у них. Но она не поехала (тебе известно почему). Я тоже считаю, что ей не надо ехать, и в то же время она очень нуждается в общении куда более широком, чем я могу ей предоставить. В каком-то смысле именно я меньше всего способна помочь ей в сложившихся обстоятельствах. Тебя она любит и уважает. Может, ты смогла бы приходить к нам сейчас, когда у тебя появилось свободное время? Позвони и скажи, что ты об этом думаешь. Только не говори Дорине о моей просьбе.
Конечно, уместно будет добавить, что я очень рада за тебя, в том смысле, что ты не будешь больше нуждаться в деньгах. Приятно видеть, когда поправляются дела у тех, кто этого заслуживает, да еще если они наши друзья. Не обижайся на это слегка циничное высказывание, ведь в его основе самая искренняя симпатия. Приходи скорей. Обнимаю тебя.
Мэвис.
P.S. Правда ли, что Мэтью вернулся? Дай мне знать, если получишь какие-нибудь известия о нем».
«Здравствуй, отец!
Меня глубоко огорчает боль, которую я причиняю тебе и маме, и я умоляю меня понять и простить. Дело тут не в отсутствии серьезности; ты знаешь меня слишком хорошо и поэтому не можешь сомневаться, что никакая «легкая и приятная жизнь в Англии» не смогла бы меня отвлечь от важных для меня обязанностей. Но в таком негодном деле я отказываюсь принимать участие. Я много раз старался доказать вам, что эта несправедливая война – преступление, и не буду повторять своих доводов. Мы по-разному смотрим на этот вопрос. Пусть так. Но если ты согласен, что я по-настоящему верю в то, что говорю, то согласишься и с тем, что я не смогу красоваться в военном мундире. Если бы я вынужден был его надеть, то смотрел бы на себя с отвращением, как на преступника, который, подчинившись общественному мнению или даже моей любви к тебе, должен был бы убивать невинных. Если у меня вообще когда-либо были точно очерченные обязательства, то именно теперь. Что касается освобождения, то не представляю, как я мог бы официально его получить, я ведь не пацифист. Я над этим вопросом размышлял долгие годы, и теперь у меня не осталось никаких сомнений. Что касается угрозы экстрадиции, то ваши опасения напрасны. Британское правительство вообще не торопится выдавать «отказников», а поскольку я здесь родился, то ни о какой экстрадиции речи быть не может. Не вижу также ничего противоправного в том, что пользуюсь своим «случайным» рождением в Англии, и считаю, приняв во внимание мои обстоятельства, это рождение счастливым подарком судьбы, который следует принять покорно и с благодарностью.
Надо ли возвращаться домой, рвать повестку, отказываться от участия в войне, записываться в мученики – это спорный вопрос. Поступив так, я уподобился бы Сократу. Сократ не согласился подчиниться, и афинские законы не принудили его поступить бесчестно. Он говорил только то, что считал истиной, и был готов к последствиям. Я обдумал все не торопясь, старательно и понял, что такого рода самопожертвование не для меня. Нет, меня не пугает арест, я даже был бы не прочь посидеть в тюрьме, но эта горькая чаша, которую я согласился бы испить, привела бы к лишению паспорта, для меня закрыта была бы дорога в Европу, а вместе с этим, возможно, и дальнейший путь в науке. То есть у меня не оставалось бы иного выхода, как стать уже на сто процентов бунтарем. А это не является, я уверен, целью моей жизни. Ты, так часто приводивший мне в пример притчу о талантах, не можешь этого не понимать. Платон говорит, что справедливость – это когда каждый делает, что ему надлежит делать. Я должен продолжать то, что выбрал… развивать разум и сделать его плодоносным, в противном случае моя душа погибнет. Я не смог бы жить одним только протестом. Я не из тех, кому приносит удовлетворение жизнь в коллективе. Я чужд общественных интересов. Они бы мне наскучили и выхолостили мою душу. Я принадлежу к натурам созерцательным и никогда не превращусь в человека действия. Знаю себя и обязанности, которые налагает жизнь. Пойми, прошу тебя, что это не просто безосновательное, легкомысленное решение, но в него я вложил все, что во мне есть глубокого и продуманного. Принимаю его в высшей степени осмысленно.
У меня есть новость, которая тебя утешит и станет для вас с мамой надежным залогом того, что в будущем все образуется. Я обручился с молодой англичанкой. Ее имя Грейс Тисборн. В письме ее фото (правда, не очень удачное – в жизни Грейс куда лучше). Она из очень хорошей семьи: отец – высокий министерский чиновник, брат учится в частной школе (здесь их называют «паблик скул»), а сама Грейс – великолепная, милая девушка. Она очень хочет написать вам письмо, что вскоре и сделает. Радуйтесь вместе со мной, прошу, насколько можете. И не забывайте, что я с нетерпением жду той минуты, когда мы все сможем встретиться здесь, в Европе. Пожалуйста, помните об этом. Я люблю тебя, отец, и уважаю, и был бы послушным, если бы мог. Но я должен слушаться прежде всего собственной совести, чему ты сам меня всегда учил. Поймите, прошу, что я тверд в своем решении. Жду скорейшего ответа и вашего прощения.
Ваш любящий сын Людвиг».
«Муж мой любимый!
Спасибо за приятное письмо. Но где же Луи, где цветы? Ну что ж, нет так нет. Я по тебе страшно скучаю. Мы увидимся вскоре, но все же еще не сейчас. Ты все понимаешь; кто еще, кроме тебя, на такое способен? Тут как-то пусто, и внутри у меня тоже пусто… Я вижу, все, кроме меня, знают, что приближается какое-то событие, я не знаю… Ах, до чего я мучаю тебя, а тебе приходится прощать. Мне просто нужно подольше побыть в одиночестве, отдохнуть, снова начать существовать. Хочешь знать, чем я занимаюсь? Разными мелочами. Сегодня работала в саду. Подстригала живую изгородь и траву. Еще красила буфет и приклеила несколько снимков из журналов на дверцы. Получилось очень красиво. Полюбуешься, когда придешь. И у нас в доме сделаю так же. Меня огорчает немного, что ты сдал кому-то жилье, хотя допускаю, что так нужно. Может, это прозвучит глупо, но теперь мне кажется, будто мы не сможем уже вернуться в свой дом, ведь как бы там ни было, он наш. Я из него ушла, но он продолжает существовать. Быть может, это глупо, но я вдруг почувствовала себя бездомной. Прошу тебя, пусть тот, кто там поселится, уйдет как можно скорее; дом нельзя отдавать навсегда. Наверное, надо посоветоваться по этому делу с адвокатом? И проверь хорошенько, кто такой этот жилец, ведь у нас в доме столько общих вещей, писем, и твое собрание вещиц в шкафу, и личные мелочи. Не уничтожай ничего, только закрой надежно, как можно надежней, ладно? Я верю, что ты быстро найдешь работу, еще лучше прежней, и правильно сделал, что оставил то место, после сможешь вернуться домой. Я в мыслях с радостью вижу тебя там. Надеюсь, в том месте, где ты сейчас, тебе удобно. Митци Рикардо, кажется, неплохой человек. Передай ей мои наилучшие пожелания. И поцелуй за меня Гарса. Не огорчайся из-за Мэтью. Он сюда не придет. Ну вот, стало быть, живем здесь в нашем уединении, и все течет по-старому. Конечно, я не поеду к Тисборнам. Призраки меня не донимают, я много читаю. В конце недели я тебе пошлю ту книжку, которую прочту. Мне хочется, чтобы ты читал то, что и я. Прости меня и люби, как и раньше, а я буду любить тебя всегда.
