Лучше для мужчины нет - О'Фаррелл Джон (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗

Глава пятая

Говорить хорошо

Мне пятнадцать лет и я стою у театра неподалеку от площади Пикадилли. Еще шестьдесят старшеклассников только что вылезли из двух автобусов, чтобы посмотреть «Гамлета» Уильяма Шекспира. В пиджаках и галстуках они выглядят неуклюжими и стеснительными. Все вручили учителю английского чек от родителей, но платить полную цену нет нужды, потому что в театре работает моя мать, и она может снабдить нас билетами со скидкой. Точнее, это я так думал, о чем опрометчиво поведал учителю английского. На самом деле, моя мать работала в театре на полставки, чистила костюмы, и никаких билетов со скидкой достать, разумеется, не могла. Поэтому билеты для нас вообще не заказаны.

Мне хотелось оказать услугу. Когда учитель произнес название театра, я вскинул руку и протараторил про театральную маму, и учитель полушутя спросил:

– Ну, так, может, она сумеет достать нам билеты со скидкой, Майкл?

И я ответил, что наверняка сможет, а потом все начало расти, как снежный ком. Не знаю, почему я помалкивал все это время. Наверное, не хотелось никого расстраивать. Мне очень нравился мистер Станнард. Казалось, и я ему нравлюсь. Я не сказал правду, когда он спросил:

– Ведь твоя мама уже заказала билеты?

Наверное, это был подходящий момент для признания. Я не сказал правду, даже когда он заказывал два школьных автобуса, чтобы после спектакля учеников развезли по домам. Не сказал я правду, и когда он составлял список желающих посмотреть «Гамлета». Я ничего не сказал ему, даже когда все усаживались в автобусы.

Наши автобусы мчались наперегонки по двухрядному шоссе, а мы отчаянно болели за своих водителей. Все, кроме меня. Я-то знал, что мы тратим время впустую, и только я виноват в этом, и совсем скоро моя страшная тайна раскроется. Но я по-прежнему молчал.

И вот шестьдесят четыре школяра стоят в театральном фойе, а мистер Станнард препирается с билетершей и вдруг оборачивается ко мне:

– Майкл, ты говорил, что твоя мать заказала шестьдесят четыре билета, верно?

Вот тут-то я и признался. Сделал вид, будто давным-давно собирался рассказать, но попросту забыл.

– Совершенно верно. Я хотел сказать вам, что… что маме не положены скидки, поэтому я и не стал просить у нее билеты.

Мое напускное безразличие не убедило мистера Станнарда, что происшедшее – невинный пустяк. Администратор сообщил, что билеты на вечернее представление полностью проданы. Потерявший самообладание мистер Станнард подскочил ко мне. Говорят, что страх перед событием страшнее самого события. Но не в том случае – мое ожидание оказалось ерундой перед разъяренным мистером Станнардом. Думаю, даже другие учителя были смущены тем, как побагровело его лицо, как затряслось все его тело, и как он закричал на меня, брызжа слюной. А я стоял перед ним, не в силах придумать хоть что-то в свое оправдание, и лишь молча пожимал плечами в ответ на вопросы, которые он выплевывал мне в лицо. На лбу у мистера Станнарда вздулись вены, его лицо тряслось в двух дюймах от моего, и я чувствовал затхлую табачную вонь. Мистер Станнард был так зол на меня, что путал слова. Когда его ярость достигла пика, он заорал:

– И теперь весь класс увидит «Гамлета»!

– Нет, не увидит, сэр.

– Что?

– Вы сказали, что весь класс увидит «Гамлета».

– Я сказал, что не увидит!

– Нет, сэр, вы сказали, что увидит.

Возможно, я испортил вечер компании из шестидесяти четырех человек, но в этом вопросе я был совершенно прав.

– Не смей поправлять меня! Я сказал то, что хотел сказать!

Его пурпурные щеки все еще тряслись в двух дюймах от моего лицам, слюна брызгала на мой нос, но я не решался утереться.

Один из учителей попытался успокоить мистера Станнарда.

– Ты и в самом деле сказал «увидят», Дэйв.

И тогда мистер Станнард повернулся к мистеру Моргану и заорал на него – к удовольствию учеников: нечасто видишь, как учителя кричат друг на друга.

Самое дурацкое заключалось в том, что я молчал только потому, что не хотел его расстраивать. Но молчание, как долговременная стратегия, вряд ли могло привести к успеху.

В конце концов, мы вывалились на улицу и несколько часов просидели под статуей Эроса, поджидая автобусы. Я чувствовал, что больше не нравлюсь мистеру Станнарду, а кроме того, начал накрапывать дождик.

– Ну что ж, если мы все умрем от воспаления легких, благодарите Майкла Адамса, – едко произнес мистер Станнард. Его слова показались мне немного несправедливыми – в дожде ведь я был не виноват.

– Ты просто непроходимый тупица, Адамс, – сказали одноклассники.

– О если б этот плотный сгусток мяса растаял, сгинул, изошел росой, – сказал Гамлет [22].

И я понял, каково бедняге пришлось.

– Майкл, ты откладываешь проблему до тех пор, пока она из проблемы не превращается в полномасштабное бедствие, – говорил классный преподаватель следующим утром, выставив меня перед классом.

Шестнадцать лет спустя примерно то же самое сказал банковский служащий, когда мы беседовали по телефону о моей кредитной задолженности. Он назначил мне встречу, а я – в доказательство того, что его оценка моей личности совершенно верная – не пришел.

Я сел в своей холостяцкой берлоге и подсчитал, сколько нужно заплатить, чтобы погасить задолженность по кредиту на покупку дома. В одну колонку я выписал все свои долги по кредитным картам и рассрочкам. В другую колонку – сколько денег я получу за следующие несколько месяцев. Со второй колонкой я немного смухлевал, включив в нее талоны на покупку музыкальных дисков со скидкой, которые остались у меня с Рождества, но результат все равно оказался удручающим. Я внимательно изучал столбики цифр, пытаясь выработать самый разумный и практичный план действий. После чего пошел и купил лотерейный билет.

День, когда я намеревался начать работать, как каторжный, стремительно приближался. А пока суд да дело, я решил принять некоторые меры экономии. Для начала буду выдавливать на щетку поменьше зубной пасты, а вместо орешков кешью стану покупать арахис. В Южном Лондоне имелась еще одна статья расходов, которая уже давно тревожила меня, но я не знал, как потактичнее поднять этот вопрос. Расходы на телефон мы делили на четыре равные части, но, пристально изучив счета я выяснил, что больше половины звонков приходится на долю Развратника Саймона, который часами просиживал в интернете, путешествуя по самым похабным сайтам. А я финансировал его ритуальное самосовращение. Даже в ресторане чувствуешь неловкость, когда понимаешь, что кто-то должен заплатить больше, но сказать соседу по квартире, что он задолжал тебе кучу денег, потому что половину своего свободного времени занимается сексом со своей правой рукой… в общем, в книге о правилах хорошего тона на эту тему не сказано ничего. Но у меня имелось доказательство в виде телефонного счета, где черным по белому раз за разом повторялся один и тот же номер и указывалось время соединения. Например, 9 февраля он позвонил в 10.52 утра, и судя по всему, мастурбировал семь минут двадцать четыре секунды. Это обошлось нам в тридцать пять пенсов без учета НДС. В тот же день он висел на телефоне еще двенадцать минут двадцать три секунды – ничего удивительного, поскольку второй раз всегда длится дольше. И таких листков с датой и временем пребывания в сети было несколько. Хотя «пребывание» – слишком громкое слово для обозначения того, чем Саймон занимался в интернете. Он рыскал, он шарил, он подглядывал в кустах глобальной сети.

Я обсудил эту проблему с остальными, и мы пришли к выводу, что поставим вопрос ребром. Мы надеялись, что разговор окажется коротким, и не придется вдаваться в подробности, чем Саймон занимается. Пустые надежды. Могли бы и догадаться. Саймон вовсе не устыдился, более того – казалось, даже обрадовался, что оказался в центре внимания, и ухватился за возможность поразглагольствовать на тему, в которой мнил себя настоящим специалистом.