Луна доктора Фауста - Эррера Луке Франсиско (библиотека электронных книг txt) 📗
Фауст же, не выказывая ни малейшего замешательства, отвечал ему с обыкновенною своею насмешливостью: «Что более занимает помыслы великого Камерариуса? Судьба ли этого юноши, который сложит в Венесуэле голову, или же алчные устремления императоров и банкиров?»
Ответ этот, а вернее сказать, вопрос привел Камерариуса в неописуемое бешенство. Перехватив свой костыль на манер палицы, он вознамерился садануть им Фауста, но тот с ловкостью уклонился от удара противника, отчего сей последний с немалым грохотом грянулся оземь. Тем, однако, дело не кончилось, ибо на поверженного астролога набросился Мефистофель: сей дьявол, приявший обличье пса, впился ему клыками в левую ягодицу, каковую не оторвал напрочь лишь по чистой случайности и особенной милости господней, а затем бросился вдогонку за астрологом, выбежавшим с громкими криками на улицу. «Все вы, – обратился тогда доктор Фауст к местным жителям, сбежавшимся на шум, – все вы будете свидетелями и подтвердите мою правоту: предприятие братьев Вельзеров окончится плачевно. Слушайте меня: если Филипп фон Гуттен примет в нем участие, он умрет в тех краях злою смертью. Это говорю вам я, доктор Фауст, который продал душу дьяволу и не жалеет об этом». Толпа в остолбенении внимала ему, покуда кто-то не крикнул, что Камерариус возвращается, ведя за собой латников. «Мне пора, – сказал Фауст, – обещаю вам, что мы еще увидимся. Постарайтесь убедить или, если угодно, разубедить вашего друга. Ему следует отказаться от путешествия. Одни только беды и горести ожидают его за морем». Прежде чем исчезнуть, он вскочил на стол и крикнул изо всей мочи: «Баварцы! Не записывайтесь в экспедицию, что снаряжается в Новый Свет. Она проклята и обречена! Горе тому, кто вздумает искушать судьбу!» С этими словами он выскользнул через потайную дверь на улицу и исчез. Хочу сказать тебе, любезный Филипп, что в ту самую ночь, когда епископ выгнал нас вон, Фауст еще раз составил твой гороскоп, подтвердивший наихудшие его опасения, о чем он сообщил мне со слезами на глазах. Внемли его совету, заклинаю тебя всем святым! Доктор Фауст – величайший мудрец, какого знавал мир. Мнения его разделяют как люди легковерные и неискушенные, так и весьма опытные в житейских делах. В числе таковых назову графа Циммера, на землях которого и состоялось наше знакомство. Все, кто слышал пророчество Фауста, выказывают серьезнейшее беспокойство.
Прошу тебя, Филипп, внять голосу благоразумия и отказаться со всей решительностью от этого предприятия, сопровождающегося такими зловещими предзнаменованиями и сулящего неисчислимые беды. У нас в Вернеке никто не записался в число волонтеров, кроме бедного Франца Вейгера, которому никак не отделаться от худой славы, почему он и решил предпочесть смерть злобным выдумкам, травле и клевете.
Настало время отправляться в путь.
Утром Филипп обнял брата, обвел прощальным взглядом могучие башни старого замка, возвышавшегося над рекой и над домами Вюрцбурга, и тронул коня к югу, навстречу судьбе, которая, по словам Камерариуса, обещала быть к нему столь щедра и благосклонна.
Размашистой рысью ехал он вдоль зеленой равнины, обсаженной яблонями, и на душе у него было легко.
– Как хороша наша Бавария! – вслух восторгался он прекрасным видом, открывавшимся перед ним. – Император прав, когда говорит, что тоскует вдали от нее. Ни одного клочка невозделанной земли: вон там колосится пшеница, а там ореховая роща, а справа от меня – мельница и синие воды реки. А какие в нашем краю сосиски и колбасы! Какое неземное благоухание они издают! Подлинно, Бавария – это райский сад!
Он снова задумался о том, что его ожидает, припомнив, как радостно принимал его два месяца назад Варфоломей Вельзер – мужчина в самом расцвете лет, высокого роста, могучего сложения и с челюстями волкодава.
– Лизхен, Эльза, Варфоломей! – вскричал он при виде Гуттена. – Скорей сюда! Поглядите, кто приехал! Филипп, наш любимый кузен! Я так счастлив, что ты изъявил желание участвовать в моем походе, – добавил он по прочтении письма Карла. – Я желал этого всем сердцем, но не решался предложить тебе отправиться в Новый Свет – ведь ты занимаешь такой пост при дворе. Превосходное решение! Я положу тебе жалованье вдвое против того, что дает тебе Фердинанд, который, сдается мне, порядочный сквалыга… Над тобой будут только два человека: губернатор Амвросий Альфингер и Николаус Федерман, который поведет в Венесуэлу наши корабли. Ты станешь третьим по значению. Вот, рекомендую тебе: Варфоломей Вельзер-младший, мой преемник и наследник, – говорил он с гордостью, подталкивая к Филиппу мальчика лет восьми. – Я хочу сделать его таким же доблестным рыцарем, как ты. Нечего ему корпеть над конторскими книгами по примеру отца. Ты ведь представишь его ко двору? – добавил он просительным тоном. – Он будет твоим оруженосцем, а потом его посвятят в рыцари. Окажешь мне эту услугу, Филипп?
«Нет, отец был не прав, говоря, что Вельзер не признает ничего, кроме чистогана, – думал сейчас Гуттен, покачиваясь в такт рыси. – Отец считал, что он, хоть и породнился с нами благодаря своей двоюродной бабке, хоть и проявлял благородство по отношению к нашей семье, не дворянин, а бюргер и бюргером останется по гроб жизни, даже если император пожалует ему титул».
«Мы, рыцари старого закала, меряем жизнь честью, а он – выгодой, – вспоминались ему слова отца. – Да, он добивается моей дружбы, но вовсе не из-за возвышенных чувств, а для того, чтобы показать: и в его жилах течет капля благородной крови. Погляди, как он на каждом шагу кичится своим родством с нами, хотя мы бедны, ибо прекрасно знает, что мы своим скудным достоянием обязаны доблести наших предков, тогда как его золото добыто беззаконными плутнями, которые и вознесли его так высоко».
«Нет, – мысленно спорил он с отцом, – не мог Варфоломей Вельзер отдать капитану корабля, везшего на родину немногих уцелевших в Венесуэле рудокопов, приказ пристать к мавританскому берегу и, высадив их там, бросить на произвол судьбы, чтобы жалобы их не дошли до императора. Не мог он совершить такую низость. Но граф Циммер говорил мне, что Вельзеры – настоящие „мешки с перцем“, торгаши и скряги, даром что, если обратить все их имущество в звонкую монету, им можно будет доверху набить трюмы нескольких судов. В погоне за прибылью они будут покупать и продавать все что угодно – от сукон до рабов, без малейших колебаний снабдят оружием любого, кто заплатит, не спрашивая о том, какому богу он молится и с кем намерен воевать. У них нет убеждений, они признают только выгоду. Они будут иметь дело и с австрийским королем, и с турецким султаном, сумеют поладить со смертельными врагами – Англией и Францией. Возвышение Вельзеров, Фуггеров и подобных им происходит за счет упадка дворянства…»
Стук копыт заставил его обернуться. Филиппа догонял скакавший галопом юноша.
– Ваша милость! Здравствуйте! – закричал он, поравнявшись с ним.
Женственно-красивое лицо всадника с веселыми и плутоватыми голубыми глазами было смутно знакомо Филиппу.
– Вы не узнаете меня? Я Франц Вейгер, сын мельника!
– А-а, Франц! – приветливо воскликнул Гуттен. – Я и вправду тебя не узнал. Думал, какой-то мальчишка… Годы тебя не берут. Ведь мы с тобой сверстники.
– У нас в семье все такие, – залившись краской, отвечал Франц. – Все на диво моложавы. Мамаше моей сорок лет, а она еще хоть куда… Что только на нас не валится, а мы не стареем, хотя есть от чего поседеть и сгорбиться…
Гуттену припомнились нехорошие толки насчет Франца.
– А куда ты направляешься? – спросил он.
– За вами следом, сударь, – снова покраснел тот. – Сделайте божескую милость, возьмите меня с собою в Новый Свет. На коленях умоляю вас… Я буду у вас конюхом, слугою, оруженосцем – кем скажете…
Гуттен с любопытством воззрился на него.
– Ради матушки вашей, – чуть не плача, продолжал молить Франц, – возьмите меня с собой, а не то мне одно остается: камень на шею – да в воду!
