Нечаянная мелодия ночи - Сазанович Елена Ивановна (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗

Игнат медленно повернулся в мою сторону. Совершенно чужой взгляд. Отрешенный и незнакомый. Пугающий. И я от страха поспешила совершить третью ошибку.

– О, господи, неужели ты влюблен! – я почти кричала. – Ты ли это, братец! Да ты с ума сошел! Просто свихнулся! Да ты не можешь в такое влюбиться! Влюбиться в высокомерие, подлость, влюбиться в зависть и интриги! Влюбиться в тусовки, презентации и призы, которые дают исключительно за подхалимаж, постель и бездарность! В таком случае ты…

Я не находила от возмущения слов. И молчание Игната только подстегивало меня на новые глупости. И заставляло идти на крайности.

– В таком случае ты должен разлюбить свою музыку, бросить ее и… И разлюбить жизнь, то о чем мы с тобой говорили, то о чем мечтали, во что верили. Разлюбить доброту и справедливость. И… И конечно меня…

Он сказал одно слово.

– Перестань.

Устало и безразлично сказал. И в этой усталости и безразличии было столько чувств. Чувств к этой чужой женщине. Так властно и жестоко вторгнувшейся в нашу жизнь и так бесцеремонно желающей ее переделать. И я окончательно поняла, он уже никого не любил. И уже не было нашего детства, уже не пахли мандарины и не падали ослепительные хлопья снега. И уже не будет сладостного чувства в преддверии праздников. И уже не будет праздников. Будет только лужица на полу от рассыпавшегося снеговика. Которого он хотел принести ей. Кого он единственно сейчас любил. И ради кого был готов предать всех и все.

И я решила, что четвертой ошибки не будет. Больше я ему ничего не скажу. И я не могла тогда знать, что четвертая ошибка окажется роковой…

После этого разговора, вернее моего отчаянного монолога, я сделал все, чтобы исправить положение. И привести наши отношения с Игнатом более менее в порядок. Я ни слова дурного не сказал больше о Рите Кислинской – так звали ту ведущую. И частенько подумывала о Полине, которая теперь мне казалась ангелом, сошедшим с небес. Но мне приходилось терпеть.

Игнат стал работать на телевидении. И был очень счастлив. У него была любимая работа, любимая женщина и, наверное, появилась цель в жизни. Или он думал, что это все у него есть. Иногда мне казалось, что он заполнял пустоту, возникшую в его душе с приходом зимы.

У нас наладились отношения. Возможно еще потому, что Игнат редко бывал дома, мы редко виделись и редко разговаривали. Я продумывала план спасения брата. А он старательно избегал меня, чтобы не нарваться на грубости. Но я не была уже настолько глупа, чтобы грубить. И нести гадости на женщину, которую он любил. Не хватало, чтобы у него еще возникло желание защищать несчастную, трогательную и робкую любимую от нападок сестры-хамки.

Я ждала, что рано или поздно он нас с ней познакомит. И радовалась, что это еще не произошло. У меня даже появилась смутная надежда, что это вовсе и не любовь. Я отлично помнила, что мой брат был старомоден. Что являлось у него показателем серьезных чувств. Я даже стала успокаиваться. И совершенно напрасно.

Он позвонил мне с работы и спокойно заявил, что сегодня вечером нас познакомит со своей женщиной. В моей душе все бурлило. В ней отчаянно боролись желание высказать все гневные слова и молчаливое благоразумие. Я наконец выбрала второе. И как ни в чем не бывало ответила, что буду счастлива познакомиться с его девушкой. Я даже назвала ее девушкой без доли иронии, чтобы сделать брату приятное. Но он, по-моему, ничего не понял. Он и без меня считал свою любимую не теткой, а миленькой девушкой, а может вообще называл ее ласково – моя девочка.

Первый этап сражения, которое вообщем-то и не начиналось, был проигран. Игнат приводил ее в дом. А это означало самое худшее. Это означало, что в скором времени он неотвратимо сломает себе жизнь.

Судя по этой Рите Павловне (я решила ее называть только так, прекрасно зная, что подобные дамы до семидесяти мечтают, чтобы их называли только по имени), она обожала красивые вещи, чрезмерную аккуратность и богатый строгий стиль. В общем то, что до поры до времени ненавидел мой брат.

В связи с этим я не притронулась к уборке квартиры, а напротив, не слишком заметно и вызывающе все привела в легкий хаос. Сама же нарядилась соответствующим образом.

Старые дешевые джинсы, помятая футболка и рваные кеды. Для убедительности своего никудышного образа я не помыла голову и не накрасилась. Только слишком неровно и слишком коротко подстригла челку. Одним словом, я превратилась в полную дурочку-дурнушку. И сама еще не осознавала, зачем мне все это нужно.

К счастью, мама с Василием Петровичем уже давно жили на даче, коротая зимние вечера за чаем с вишневым вареньем. Мне сегодня никто не мог помешать. И хотя Игнат предупредил, чтобы я обязательно дозвонилась до них. Я, естественно, этого делать не стала. В конце-концов, попробуй дозвонись до какой-то захудалой деревушки, когда на улице вьюга.

Они ворвались в дом с шумом и смехом. Громко топали ногами, отряхивая в прихожей обувь от снега. И даже, казалось, забыли о моем существовании. Но я не замедлила напомнить о себе. И появилась в дверях.

– Привет! – очень весело и бодренько крикнула я.

– Привет, Светик, – Игнат нежно обнял меня. И потрепал по щеке. – Сейчас ты познакомишься с самой красивой, самой умной и самой желанной женщиной на свете.

Самая умная и самая желанная оценивающе оглядела меня с ног до головы и мило улыбнулась. Какая это была улыбка! Улыбка змеи, улыбка собственницы, улыбка тайного врага. Я в ответ расплылась в не менее дружелюбной улыбочке. И мы прекрасно поняли друг друга. Война началась. И только мой брат считал, что все прекрасно. Что наконец-то достигнуто истинное перемирие.

– Мне о вас Игнат столько рассказывал, – промурлыкала она приветственный штамп.

– О, мне о вас тоже, Маргарита Павловна, – не менее ласково промурлыкала я в ответ, делая упор на имени – отчестве.

Она позеленела. Но мужественно продолжала улыбаться. Я не без удовлетворения подумала, что имя отчество ей очень кстати. Вблизи она выглядела еще старше. Несмотря на дорогую косметику и изысканный костюм. И я, нарядившись как подросток, ненакрашенная, лохматая с челочкой-дурочкой, явно выигрывала по сравнению с ней. Она чуть ли не годилась мне в матери.

– Ну, что вы, Светочка, – она взмахнула холеной рукой, – какие могут между нами официальности. Называй меня просто – Рита.

Я в ответ замахала руками.

– Да как я смею! Вы такой известный человек! И потом, – я потупила глазки. – И потом меня с детства учили вежливости. Я не привыкла тыкать людям гораздо старше меня.

Удар попал в цель. Она стиснула зубы. Но тут же взяла себя в руки и прижалась к Игнату, и поцеловала его в щеку.

– Какая милая и вежливая у тебя сестричка.

Мой тупой брат облегченно вздохнул.

– Я так рад, что вы понравились друг другу. Если честно, я так боялся…

А потом мы вместе ужинали. Игнат целый вечер смотрел на нее влюбленным взглядом. Стараясь угодить малейшей прихоти. А она зря времени не теряла. Она решила полностью отыграться за свое имя – отчество. И демонстративно показывала, какая у них большая любовь.

Она громко хохотала, бросалась Игнату на шею. Потом вдруг становилась грустной и очень серьезной. И трагичным голосом рассказывала насколько тяжела теперь жизнь, как жаль несчастных нуждающихся людей, и что она отдает все силы на спасение человечества. И ради правды готова чуть ли не сложить голову. А благотворительность – ее основное занятие по жизни.

И мой брат, мой умный, милый брат ей верил! Это было непостижимо! Ей же было глубоко плевать на человечество! Она купалась в немыслимой роскоши. И цена этому – элементарная ложь. Легко заниматься благотворительностью, предварительно обобрав это самое человечество И я не без удовольствия подумала, что когда-нибудь в один прекрасный день это самое человечество здорово надает ей по умной башке. Если она конечно не успеет как хамелеон сменить шкурку.

Но я не знала, как можно было доказать Игнату обратное. Влюбленному что-либо доказывать бесполезно. Я наблюдала за Маргаритой Павловной, за ее заученными жестами, за ее штампованными механическими фразами и не раз за вечер задавала себе вопрос. Зачем ей нужен мой брат? Непутевый, наивный и добрый? Впрочем, наверное, именно поэтому он ей и понадобился. Подобные себе очень быстро надоедали. Маргарита Павловна напоминала человека, тонущего в трясине. Сам запутался в грязи и тине, и хочется тянуть за собой других, хороших и чистых, чтобы замарать и их. Чтобы оправдать свое существование и свои жалкие поступки.