Обладать и принадлежать - Литвинова Рената (электронная книга TXT) 📗
В этом городе у Яи не было своего родного дома, и она очень любила ночевать в гостях, где будет чистая белая постель, домашний суп, отдельная ванная с запахом крема и мыла, а главное – зеркало…
Настроение у нее улучшилось, когда они зашли в коридор Ритиной квартиры.
– Спать вместе? – просяще спросила Яя. Рита пожала плечами. Алеши, как всегда, не было. Яя, с грохотом скидывая туфли (она не контролировала звуков, всегда все делала громко), побежала на кухню. Открыла холодильник.
Они легли вдвоем на одну большую постель, но одеяло было общее. Яя доверительно тут же закинула ногу на Риту.
Горела настольная лампа с зеленым абажуром. Яя, вспомнив, дернулась и забрала из-под кровати с полу свою сумку, с которой никогда не расставалась, и спрятала ее под подушку. Опять послушно, как пай-девочка, легла щекой на локоть, рассматривая Ритино лицо, как впервые.
Рита выключила свет. Легла в большую проваливающуюся подушку. Яя полежала немного в темноте и сказала:
– Ты должна знать! – Она привстала на кровати, опять зажгла свет, как для особого сообщения. – Если я не буду жить как в раю в тридцать три года, а буду жить как сейчас, то я буду кончать самоубийством! Потому что так жить невозможно! – с надрывом воскликнула она. – Я буду добиваться. – Она остановилась и вгляделась в Ритино лицо. – Ты не бойся. Просто я хочу, чтобы ты знала и потом… все поняла и не удивлялась. – Она сразу выключила свет, закончив фразу. Рита зашевелилась, желая что-то ответить. Яя приказала: – Не зажигай свет. – И опять по-хозяйски закинула ногу на Риту, и им стало как-то спокойней.
– Завтра, – сказала Яя, как главный идеолог-направитель. – Завтра все будет.
Деньги. Посчитав их наутро, Рита положила все в полиэтиленовый пакет.
ГЛАВА: САМО СОБОЙ
Яя любила гулять. Гулять она приучала Риту. Был дождь, но Яя сказала:
– Давай гулять. – Она помахала рукой и потянула воздух, показывая тем самым, что вдыхать свежий дождливый воздух полезно.
– Теперь понятно, почему ты такая худая, – сказала Рита.
– Гулять-гулять-гулять, – весело повторяла та.
Рита же не привыкла просто так, бесцельно идти куда-то по холодной забрызганной улице на каблуках.
– Я должна ждать… Как? Куда гулять? – сморщилась она на подувший холодный ветер и нарочито завернулась в теплую кофту.
– Давай пойдем туда, – потянула ее Яя. У них не было зонта.
– Не люблю зонтов, – сказала Рита.
– Какая ты всегда грустная, – начала Яя, идя вихляющей походкой рядом. – Взгляд как у собачки. – И она потянула кожу между глазами, имитируя взгляд Пьеро.
– Да?!! – испугалась Рита. – Я не буду, я не буду больше! – Такой взгляд ей показался уродским.
– Это из-за Алеши, да? Любовь! – хитро спросила Яя. Она уже все знала и ревновала Риту. – О!.. Мужчины! – воскликнула она театрально и презрительно. – Все подлые. Думай о себе! Думай о себе! – навязчиво стала повторять, осматривая холодными глазами прохожих.
Мужчины оглядывались на них. Они остановились под фонарем.
– Мне кажется, вот как я умру. Меня убьют ножом в спину, – сообщила романтическая Рита.
– О! Красиво! И ты знаешь, кто?
– Да, я не выдам его. Это будет на вокзале.
– В спину?
– Но он аккуратно положит на перрон, из жалости, и чтоб я увидела его лицо.
– О! – Одобрительный жест.
– Одна из лучших смертей, когда засыпаешь на морозе, а Снежная Королева, пока единственная, кто занимается падшими, поет и ласкает – все только плачут и улыбаются, и нельзя разбудить такого человека, хоть сердце его и постукивает!
– Ты будешь богатой?
– Буду. Буду приглашать тебя на завтраки в самые лучшие отели мира. Буду приглашать на завтраки и обеды самых интересных людей, но только по одному разу, поболтать за едой. У меня будет свой остров. Такая сухая, чопорная дама в перчатках.
Яя обиделась:
– О-о-о! – Она взметнула свою руку и несколько раз восторженно потрясла ею перед лицом подруги. Рита отшатнулась от нее – была большая вероятность, что Яя заденет ее своими острыми заточенными ногтями.
Они помолчали.
– Пошли к мужчинам, – сказала Яя, приставляя сложенные в щепоть пальцы – обозначение по-глухонемому слова «мужчина».
Какой-то пьяный им встретился в переулке. Он, шутя, загородил им дорогу.
– Куда это вы? – спросил он весело.
Яя обеспокоилась, шарахнувшись от него.
– Что? Что он говорит? – спросила она Риту.
– Спра-ши-ва-ет, ку-да это мы? – перевела ей Рита.
– А, – воскликнула Яя и ответила, оббегая его: – На работу!
«Добыча» была найдена около киоска с горячими бутербродами. «Добыча» была легкой. Мужчина – толстый молодой иностранец, белобрысый, простой. Они вели его под ручки в Яино общежитие. По его молчанию, напряженному, чувствовалось, что попался жадный и недоверчивый. Он шел, но каждую секунду казалось, что готов остановиться, – так он сомневался, тратить ему свои деньги или не тратить. Нужно ли, стоит ли, хочется ли…
Яя, отвлекая, рассказывала ему про свою жизнь:
– Вот юбка! – высоким голосом пропевала она, щепотью худых пальцев задирая ее повыше, прямо к его белобрысым глазам и показывая поношенное качество материи. – Бабушкина! Стоила семь рублей!
Рита кивала. Как бы переводила:
– Бедная жизнь! (Шумно вздыхала.) Где вам еще так повезет? (Добавляла она, оглядывая его некрасивую внешность, хотя он плохо понимал по-русски.)
Тот отчужденно пожимал плечами. Опять думал, похоже, о денежных проблемах.
Прошли мимо церкви. Яя нарочито-показно перекрестилась. Сгримасничала кротость.
Рита же в этот момент увидела, как бездомная черная собака нюхает дохлую крысу; тогда Рита, отстраняясь от иностранца, закомандовала:
– Фу-фу!.. – Повернулась к Яе: – Она, наверно, очень голодная!
Потом Рита посмотрела на иностранца со свертком горячих бутербродов, тот только пожал плечами.
Как раз возле церкви за забором находилось общежитие. Это было одноэтажное здание с решетками на окнах и с табличкой, что в нем выступал Ленин. Яя объявила:
– Это моя тюрьма!
У крыльца надпись: «Общежитие общества глухонемых».
Поднялись по бедной деревянной лесенке.
Яя их пока оставила в темном коридоре, сама первая зашла в комнату. Перед дверью она сняла туфли, как в деревне, и вошла босиком.
Вообще здесь перед каждой дверью стояли горки истрепанных шлепанцев и тапок. Пахло едой. Иностранец абсолютно ничем не интересовался и стоял смирно, с вежливой улыбкой рассматривая Риту.
Тут Яя выглянула. Они затянулись к ней в комнатку с двухэтажной кроватью-«нарами».
– Это – моя! – Яя с улыбкой похлопала по «второму этажу». Иностранец сел на «первый этаж», пригнув голову и уперевшись взглядом в круглое зеркало на стене. Здесь было так тесно, что все близко. Прямо под носом у клиента висела его прозаическая физиономия в отражении, как гиперреалистический портрет. На полке с одной-единственной книгой стоял лакированный, на керамическом овале портрет мужчины, как на могилку – с серьезным и бдительным лицом.
– Это – муж моей соседки из другого города! – сказала Яя, жестикулируя, плюхаясь рядом с иностранцем на «первый этаж», в полумрак. – Но у нее есть любовник из соседней комнаты! – успокоила она.
Иностранец достал кошелек, когда наступила томительная пауза.
– Стой! – вскричала Яя и бросилась зашторивать окно, а потом хлопотливо подбежала к двери и задвинула засов. Теперь все было готово.
– Я тебя, – иностранец вдруг заговорил по-русски, ткнул в Риту пальцем в дверях, когда уходил, – жду у церкви. Да?
– Да-да, – сказала Рита поспешно, чтобы Яя не увидела – та отслаивала деньги, вмятые в простыни.
Он зачесал ладонью редкие волосы, перебросив их на затылок, крякнул и пошел, громко стуча ботинками по деревянному полу.
Гоняясь за выгодой, они всегда соблюдали верность друг другу, и Рита, конечно, не пошла за ним. Она расшторила окно и молча смотрела, как уходят самоуверенные мужчины с мясистыми спинами, пока Яя хрустела деньгами и делила их пополам, сидя в одних чулках в полумраке ниши «первого этажа».
