Лавина - Токарева Виктория Самойловна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Сели в партер. Месяцев оглянулся. Ему вдруг показалось: весь зал спал с Люлей. Все мужчины. И те, кто с женами, и солдаты с девушками, и толстый негр. «Какой же я дурак», — подумал Месяцев.
Пьеса была хорошая, и артисты играли хорошо, но Месяцев думал только одно: «Какой же я дурак…»
В антракте он сказал:
— Я поеду домой, а ты как хочешь.
Люля пошла следом. Молча оделись. Молча сели в машину. Месяцев обдумал план ухода: необходимые ноты, бумаги он заберет сейчас. А за роялем можно будет прислать позже. Такелажники удивятся, но поймут. А может, и не удивятся. Какая им разница. Им лишь бы платили деньги, и больше ничего.
Можно, конечно, объясниться с Люлей, но что он может ей сказать? Какой же я дурак… А при чем тут она? Он — дурак. А она какая была, такая и осталась.
Месяцев решил обойтись без выяснений. Не упрекать, не задавать вопросов. И тут же спросил:
— Он был твой любовник?
— Кто? — не поняла Люля.
— Ну, этот… — Месяцев вдруг забыл его фамилию.
— Был, — сказала она.
— Ты его любила?
— Какое-то время.
— Ты всех любила, с кем спала?
— А что тебя удивляет? Спать без любви вообще безнравственно. По-моему…
— Значит, это правда?
— Что?
— Люля — это понятие. Это образ жизни.
— Сколько лет было твоей жене, когда вы встретились?
— Шестнадцать.
— А мне тридцать четыре. Я ведь не могла сидеть сжав колени. Я искала.
— И нашла. Дурака. Какой же я дурак…
Люля молчала.
— Я переоценил свои возможности. Я не могу жить с женщиной, с которой переспал весь город. Я ухожу.
Месяцев свернул во двор, остановил машину. Он не мог дальше ехать.
Люля заплакала.
— Я все тебе оставлю. Только рояль заберу.
Люля продолжала плакать. Она снимала со щек слезы и смотрела на пальцы.
— Ну что ты плачешь? — Месяцев чувствовал свое сердце.
— Мне страшно… — проговорила Люля. — Что-то случится… Что-то случится, и все кончится. Я не вынесу.
Месяцев обнял ее, розовую, чистую, желанную.
Люлин каблук попал на гудок. Машина гуднула, как олень в лесу. Трубный зов пронзил московский дворик.
Ночью поднялся ветер. Деревья шумели с такой силой, будто начался ливень. Но ливня не было. Просто шумели деревья.
Ирина встала. Набрала номер. Занято.
Она позвонила Зине, которая жила в соседней квартире через стенку с Аликом. Зина — свой человек. Бесхитростно сообщала, когда за стеной драка… Когда приходила милиция… У Зины рос свой Алеша, и тоже без отца. Это их объединяло: женское одиночество и материнская тревога. А все остальное на этом фоне казалось несущественным.
— Зина, я вас очень прошу… Позвоните в дверь к Алику, — попросила Ирина.
— А сколько времени? — хрипло спросила Зина.
— Я не знаю.
— Сейчас, — сказала Зина, помолчав.
Ирина ждала. Время остановилось.
— Никто не открывает, — отозвалась Зина.
— Странно… Телефон занят, а никого нет.
— Трубку плохо положили, — объяснила Зина.
Ирина ухватилась за эту мысль. Алик не открывает, потому что он не один. Так уже бывало. А занято потому, что неплотно положена трубка.
Ирина уснула, и ей приснился Алик. Он прошел мимо нее не видя. Не то чтобы не замечал. Не видел, как будто находился в другом измерении.
Ирина встала. Оделась.
Лифт не работал, и она пошла пешком.
Дверь была закрыта. Она позвонила. Постучала. Еще раз позвонила долгим, непрекращающимся звонком. Приложила ухо к двери. Тихо.
Позвонила в соседнюю дверь. К Зине. Там долго шаркали, потом возникла заспанная Зина.
— Можно я воспользуюсь вашим балконом? — спросила Ирина.
Их квартиры имели общий балкон, разделенный перегородкой.
Зина соображала, должно быть, просыпалась.
— Сейчас я Алешу попрошу, — отозвалась Зина и пошла в глубину квартиры.
Алеша, пятнадцатилетний мальчик, встал и вышел на балкон. Серый рассвет был похож на сумерки. Алеша отметил, что переход от света к тьме и, наоборот, от тьмы к свету выглядит одинаково. Алеша понял свою задачу и знал, как это сделать. Он легко перекинул себя через балконную перегородку и оказался против двери Алика. Балконная дверь закрыта. Алеша ударил по стеклу. Образовалась дыра с рваными краями.
— Осторожно, — попросила Зина.
— Идите на лестницу, — предложил Алеша. — Я открою вам дверь изнутри.
Зина и Ирина вышли на лестничную площадку. Ждали. Дверь открылась. Ирина первой вошла в квартиру.
Мертвый Алик лежал в прихожей. Над ним висела трубка.
Зина прошла в комнату. В кресле сидел Андрей — красивый. И мертвый.
Ирина не шелохнулась. Стояла и смотрела.
— Надо вызвать «скорую», — сказала Зина.
Машина приехала очень быстро. Должно быть, ночью вызовов мало и дороги свободны.
Мальчиков забрали в морг.
— Передозировали наркотики, — сказал врач. — Это, к сожалению, бывает очень часто.
— Бедная мать… — проговорила Зина.
— Бедный Алик, — поправил Алеша.
— Алику уже все равно, — заметил врач.
Врач привык к смертям. Смерть входила в профессию или, как сейчас говорят, в бизнес. Значит, смерть входила в бизнес.
Хоронили через два дня. Похоронами занималась Люля, потому что больше оказалось некому. Ирина лежала как неодушевленный предмет. От нее не отходил врач. Лидия Георгиевна продолжала смотреть в свою точку. Ани не было в Москве. Они с Юрой уехали на Кипр. Сейчас все ездили на Кипр.
У Люли оказался знакомый священник. Алика отпевали по русскому обычаю.
В изголовье стояли Месяцев и Ирина. Месяцев видел лицо своего сына, лежащего в гробу, но не верил, что он мертвый. Ему казалось, что это какое-то недоразумение, которое должно кончиться. Бывают ведь необъяснимые вещи вроде непорочного зачатия. Где-то самым верхним слоем мозга Месяцев понимал, что его сын умер. Его хоронят. Но это не проникало в его сознание. Месяцев стоял спокойный, даже величественный. Ирина почему-то меняла головные уборы: то надевала кружевную черную косынку, то новую шапку из лисы. Шапка увеличивала голову, она была похожа в ней на татарина.
Народу набралось очень много. Месяцев не понимал, откуда столько людей. Была почти вся консерватория, школьные друзья Алика, Люля и ее знакомые. И даже мелькнуло лицо театрального администратора. Может быть, он участвовал в организации похорон.
