Город одиноких (сборник) - Левандовский Борис (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Вдобавок, бабуле никогда и ни в чем нельзя было угодить (встречался ли старухе вообще хоть один человек?.. – думала Лиза), и дом ежедневно десятки раз сотрясался от ее проклятий. Их однокомнатная квартира слышала столько проклятий бабули, что, обладай те реальной силой, хватило бы с лихвой, чтобы сжить со свету целый город. А вот цветы не желали расти, словно чувствуя ядовитую атмосферу их жилища. Факт: они с мамой не раз пытались развести зелень, но не проходило и двух-трех дней, как листья жухли, и растения засыхали. Даже на балконе.
Вернувшись на кухню и начав готовить себе, – так всегда: сначала для бабули, потом для себя (чему-чему, кстати, а аппетиту бабули мог бы позавидовать и совершенно здоровый человек), – Лиза вспомнила маму. К горлу привычно подступил горький ком: бедная мама, она так и угасла, ухаживая за своей вечно больной матерью, безропотно перенося все ее выходки и прихоти, отдав старухе последние силы. И ни разу, до памятного дня, не ответив на ее беспрерывные упреки. «Кроме вас двоих, у меня никого больше нет…» – говорила мама, встречаясь взглядами с Лизой в самые невыносимые моменты. Она старела прямо на глазах, будто существовала в каком-то собственном времени, – особенно это стало заметно после того, как бабуля почти перестала ходить.
Тогда они жили втроем, если, конечно, подобный кошмар стоило именовать жизнью. Отца с ними не было, – собственно, Лиза его вообще никогда не видела; по словам матери, он был первой и последней ошибкой ее молодости. Став старше, Лиза случайно узнала, что роковую роль в отношениях родителей сыграла бабуля. Возможно, выйди мама вторично замуж, у них в семье все сложилось бы по-другому, но…
Разве бабуля, сделав себя Центром маминой жизни, могла допустить подобное непотребство?
…Четыре года назад мама умерла, буквально свалившись у постели бабули. Едва осознав, что произошло, Лиза чуть не всадила большой кухонный нож в сердце этого упыря, коим ей представлялась старуха. Но вовремя опомнилась.
Она только окончила среднюю школу, подала документы на поступление в университет… но вместо факультета журналистики заняла мамино место поклонения идолу. Потом устроилась на неполный рабочий день уборщицей в государственную контору недалеко от их дома и начала жить ради бабули.
Уже через несколько месяцев она растеряла всех подруг; они превратились в просто знакомых, с которыми здороваются мельком, случайно столкнувшись на улице, и тут же расходятся каждый своей дорогой.
Примерно так прошли последние четыре года ее жизни. За все это время Лиза всего несколько раз покидала свой микрорайон. Мир как в ужасном сне сузился до размеров одной их улицы, где она жила, работала через полтора квартала от дома и ходила в магазин за покупками. Не потому, что не хотела появляться в городе, хотя бы раз в месяц позволить себе сходить в кино или посидеть в кафе с кем-нибудь из старых подруг (либо, к примеру, начать встречаться с парнем – многие ее ровесницы уже давным-давно замужем, нянчат собственных детей, – «а не бабку-вампира, ха-ха!..»). Однако сейчас она могла обо всем этом только мечтать, засыпая в постели, – дело в том, что она просто не могла оставить бабулю надолго одну.
Кроме того, бабуля забирала все заработанные Лизой деньги и прятала вместе со своей пенсией под матрасом кровати, с которой почти не вставала. Выдавала всегда сама, планируя расходы без участия внучки, и только на самое необходимое. Потом скрупулезно подсчитывала сдачу и постоянно ворчала, что Лиза ее обманывает. Такие понятия как инфляция, рост цен и прочее – для старухи были завыванием ветра в чердачном окне, и Лиза давно махнула на это рукой.
Вот и все. Бабуля, бабуля, бабуля… И ни единого спасибо за эти четыре года. У нее не было бабушки, у нее – бабуля.
– Пойди сюда! Сколько раз я должна повторять?!
Отодвинув тарелку, к которой едва успела притронуться, Лиза поспешила в комнату, гадая, какое именно из обеденных блюд пришлось не по вкусу старухе сегодня.
– Вашей светлости требуется особое приглашение? – глаза бабули сузились в две узкие щелки, полные обвислые щеки, когда она говорила, тряслись и багровели как бородка разъяренного индюка.
– Разве ты уже звала? Я не…
– Я что, по-твоему, – дура? – колыхнулись «индюшьи бородки».
Лиза заведомо знала – спорить бесполезно.
«Может, она действительно звала, а я просто о чем-то задумалась?» – когда из тебя постоянно делают чучело, со временем поневоле начинаешь сомневаться…
Девушка приняла поднос с грязной посудой и направилась в кухню.
– ЛИЗКА! – рявкнула старуха, лишь та успела скрыться в коридоре.
Лиза оставила поднос с посудой на кухонном столе и снова вернулась в комнату, чувствуя, как изнутри поднимается давно сдерживаемое бешенство.
– Что?
– Что – «что»? – пискляво передразнила бабуля. – Тебе только бы скорее отделаться от меня… – и добавила шепотом одно из своих излюбленных ругательств, но Лиза все равно уловила. – Научись выслушивать до конца, я еще не все успела сказать. Муха… Она мне мешает… да прогони же ее! Чего вытаращилась?!
Лиза одернула в сторону тюль с окна, открывая свободный доступ к форточке, сняла тапочек и шагнула к мухе, которая в тот момент устроилась на дверце шкафа, наблюдая, когда же наконец эти двое – молодая и старуха – перегрызут друг другу глотки, и кто получит главный приз. Ставки растут, господа!
– Ты собираешься всю мебель разломать?! – багровые дряблые щеки, казалось, вот-вот сорвутся вниз, и на пол выплеснутся два ядовитых потока. – Руками!.. Или сверни газету!
Газет в доме не было, и старуха об этом прекрасно знала; их не покупали из экономии, даже тех, где печаталась программа телевидения. Телевизора, впрочем, тоже не было, – вернее, когда-то был, но сломался и уже лет пять покоился в подвале: бабуля его никогда не любила.
– …мне назло!
Лиза вспомнила, что иногда к ним в почтовый ящик забрасывают бесплатные рекламные листки. Но вдруг ей стало безразлично. Совершенно.
– …блядь! Сколько мне еще нужно пов…
Она надела тапок и прямо посмотрела на бабулю: «Твое счастье, старая сука, что однажды я имела великую глупость поклясться маме: если с ней когда-либо что-то случится, то ты не отправишься в богадельню, где за один день от твоей спеси не осталось бы и следа, или же тебя придушил бы кто-нибудь из персонала. Твой счастливый билет, старая ведьма, что… мамы не стало уже на следующий день. Но, видит Бог, я давно близка, чтобы нарушить даже такую клятву».
– Хватит. – Удивительно спокойно произнесла Лиза, вынудив бабулю осечься на полуслове. – Вылетит сама. У меня еще масса важных дел.
– ВАЖНЫХ дел? – С удвоенной силой трепыхнулись налитые багрянцем «индюшки бородки», – Ах ты дрянь! Такая же неблагодарная дрянь, как и твоя мать!
При этом упоминании Лиза почувствовала, что все ее хрупкое напускное спокойствие куда-то исчезло, и с ней может произойти истерика. Она выскочила из комнаты, затем из квартиры вообще и оказалась на улице.
Вслед неслись проклятия бабули.
За последние годы ее нервы основательно расшатались. Неудивительно, если через несколько лет она сама загнется, как мама, – думала Лиза, рассеянно наблюдая за возней двух карапузов-близнецов, которые с неистощимым энтузиазмом пытались перевернуть собственную коляску, пока отвернувшаяся девочка лет тринадцати, вероятно, старшая сестра, разговаривала с подругой; в конце концов, один из трудяг случайно ткнул другому в глаз, и оба горько разревелись. Девочка спешно покатила коляску домой.
Лизе внезапно вспомнились слова, сказанные кем-то давно из знавших их семью: «Эта старуха вас раньше сгноит, чем сама окочурится, точно вам говорю», – на что мама смертельно обиделась и указала гостю на дверь, после чего Лиза его больше никогда не видела у них в доме.
Она проводила девочку с вопящим дуэтом в коляске, изо всех сил пытаясь представить молодую бабулю, которая вот так же когда-то катала в коляске ее маленькую маму или ее – лет восемнадцать-девятнадцать назад… Ничего не выходило. О том периоде Лизе практически ничего не было известно. Даже просто представить бабулю в молодости…
