Непотопляемая Атлантида - Миронова Лариса Владимировна (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗

Речь же всецело в распоряжении человека, к высоким сферам духовного она не допущена: Бог и другие высшие силы речей не говорят.

Молчаливый всегда красивее говорящего, сказал Достоевский. Нас в этой главе будут интересовать «слова молчания». Молчание человека – это штиль в природе. Этимология слова такова: растапливаться, слабеть, размельчатся, мельчать, дело идет явно к умиранию. Звук выносит чувство наружу, рождая речь. Запертый молчанием звук приводит к нагнетанию чувства. Вот почему творческому человеку не рекомендуется многоглаголиво рассказывать о своих планах. Как это делал Маяковский – он мало говорил, почти не говорил. Он, как правило, – читал стихи или шутил. Но где, строго говоря, начинается молчание литератора? Однако в общении молчание всё же – разговор, хотя бы мимикой, жестом. Смысл говорящему молчанию придает также контекст, ситуация, ритуал. «Молчать», однако – это не значит «не говорить». Пьяный мычит, издает разные звуки, короче, не говорит, но он и не молчит, конечно же. А когда мы спрашиваем: «Откуда тебе это известно? Это тебе говорил кто, Пушкин, что ли?», нам отвечают примерно так: «Нет, Пушкин точно не говорил», а не так: «Нет, Пушкин молчал». Итак, мы без особого труда обнаружили специфику внутреннего и внешнего молчания. Молчание может быть угрожающим, то есть очень говорящим. Только конец жизни может дать возможность обявить не говорение синонимом молчания. Навеки умолкший… Однако… Молчат гробницы, мумии, кости, но это не значит, что они не говорят. В религозном понимании молчание – это общение с Богом. Молчание монаха – это внутренняя молитва. Жизнь в единении с Богом порождает феномем исихазма – отрешения от мирской суеты и суесловия. В пустынь уходят не за молчанием, а за тишиной. В славянской традиции молчание играет роль оберега. Но, с другой стороны, молчание другого настораживало – молчащий = немец, мог быть носителем сврхестественной силы. Потому молчунов и боялись.

Но о чем молчит наша отечественная история? Почему скрывает настоящее имя нашей земли?

Имена в народной культуре дают не только людям, но и домашним, а также диким животным и растениям (аист Иван, заяц Янек, медведь Михайло Потапыч, цветы Анютины глазки, Иван-Чай, Иван-да-Марья, дуб Лаврентий), болезням (лихорадка Трясея, Ломея), огонь Андрей, предметам (хлеб Маланья и Василий, камень Иван или Василий), явлениям и концептам (молния Маланья, смерть Баска, Лопатовский)… Язык в целом семантику имени отрицает. Для языка фольклора это бесспорный факт. Однако главное их отличие лежит в сфере прагматики, то есть касается функционирования имен собственных в качестве знаков и символов культуры. Имя человека связано с его одноименным небесным покровителем. Именно имя делает окончательно человека человеком. Дай пню имя (известность), и он станет человеком. (укр. посл.) В народном восприятии крещение и было, прежде всего, имянаречением (имя = крест, неси свой крест = соответствуй своему имени). Безымень – чертенок, призрак… Образ умерших некрещеных – безволосые, лысые люди. Имя становится полноправным представителем человека перед лицо небес. Но оно же открывает его и демонам. И тогда функция имени разделяется – «настоящее» имя табуируется, а в повседневнисти для защиты употребляют ложное, магическое, «отвратительное» имя: к примеру, гад, поганец, скот… Так что, когда кто-то вам говорит: «А ну, гад, поганец разэтакий, подь сюда!» вместо того, чтобы сказать: «Многоуважаемый Семён Сергеич, заходите к нам в гости!» – это означает только то, что человек этот не хочет, чтобы вам кто-то злокозненный навредил. Вообще в народной традиции это есть – бояться злых (сил, людей) и скрывать все хорошее, в том числе, свои привязанности, успехи, достаток от чужого ока. Зависть – черная сила, не зря она причислена к числу смертных грехов. Выражение «отвратительный человек», «отвратительный поступок» говорит о ненастоящести (неподходящести) оных, то есть это суррогат. Детей с тех пор так и зовут свои – Пупсик, Котик, Малыш… Это не просто умиление, это – традиция, уже почти неосознаваемая. Вопрос на улице: «Малыш, у-тю-тюсеньки, а как тебя зовут?» – считался не просто бестактным, но и откровенно враждебным. Человек должен сам сказать, как его могут называть другие, незнакомые ему люди. Поэтому и отвечали, в таких случаях, в шутку: «Как звать – оторвать, а фамилия – бросить». Обычай представляться по имени настоящему – это уже сущетвенно поздняя традиция, говорящая о доверии к незнакомцу. Когда же появился новейший обычай – отказываться от отчества, а само имя сокращать (вместо Самсон Петрович – просто Сэм), то означать это могло только одно: люди опять начинают бояться друг друга. Замужней женщине тоже запрещалось называть свою новую родню по имени. Для этого существовали специальные названия (деверь, золовка, братовая) или нежные, приятные названия (мужа, например, жена могла называть «старче», а он её «старуха», так что, когда мы в сказках читаем: «И позвал старик свою старуху», или «жили-были старик и старуха у самого синего моря», то вполне может быть, что речь шла о молодоженах во время свадебного путешествия на Лазурный берег, а не о дряхных развалинах, которые от разжижения мозгов пошли ловить золотых рыб, потом бросали их обратно в море, а ещё потом требовали от них невозможного, совершенно не понимая простой житейской мудрости – с золотой рыбкой надо договариваться на берегу и сразу… Вполне может быть, что «старуха» была молодой, прелестной дамочкой, хотя и несколько взбалмошной, потому и требовала на законных, впрочем, основаниях от мужа во время медового месяца что-то вроде: «достать звездочку с неба». Вот что получается, когда люди плохо знают обычаи старины. (Кстати, обращение к другу «старина», «старик», живет и по сей день. Правда, «старухами» подруг сейчас редко называют, но лет 30 назад в студенческой среде это было ещё принято.) Кстати, и само слов «старина» – тоже ведь слово-заменитель. Оно табуирует истинные сведения о древних временах – преданья старины глубокой. Даже было такое строгое указание: «Кто старое помянет, тому глаз вон». В былые времена часто практиковали переименовывания как способ изменить судьбу (перекрещивали во спасение). Понимаете теперь, почему у нас так часто меняют названия городов, улиц, страны?