Арена - Каллен Никки (читать книги без регистрации .txt) 📗
– Нет, – проснулся мгновенно Люэс, заморгал выгоревшими ресницами; как всегда, в мире Кая – осень, в мире Люэса – вечное лето. Обгорелый нос, веснушки – одуванчик. Оранжевый портрет с крапинками.
– Ты кто?
– А ты?
– Я Кай. Знаешь меня?
– Нет, – сказал Люэс. – Слушай, мне влом знакомиться…
– Друзей много? Не запомнишь?
– Нет, просто… фу… я в таком свинском состоянии, что могу обидеть.
– Зачем тогда в такое место пришел? – Кай показал на соседа Люэса с другой стороны, кабана-дальнобойщика в клетчатой рубашке, образ просто из сериала: обрез на сиденье, малолетняя проститутка спит сзади, перевоспитывается, – вот если б его обидели, уронили его чашку кофе…
– Я… я, – и вдруг Люэс рассказал фантастическую историю: трое друзей решили пожить в лесу, потому что их бросили девушки, сразу троих, одновременно, – Люэса, Каролюса и Марка Аврелия; Марк Аврелий вспомнил о даче заброшенной, родительской, на берегу реки; «куда лучше, чем пить месяц, правда?»; там они реально прожили несколько недель: рыбачили, курили солому, смотрели в звездное небо, – а потом я сбежал, я предатель, – пробормотал Люэс, – я ужасно устал и сбежал, смылся…
– А почему не мыться сразу? – Кай восхищался собственной прозорливостью: «я Марло, я Холмс, я Фандорин, я Дюпен». – Шампунь там, брижка-стрижка…
– Я сразу к ней пошел, – глухо сказал Люэс.
– К Джастин?
– Откуда ты знаешь?! – крикнул Люэс, и в кафе на мгновение стало тихо. Где-то в казино выпало красное, и человек выиграл у жизни еще пару минут, можно еще ставить, заказывать мартини, за углом его застрелят позже. Где-то пошел снег, человек вышел вынести мусор, увидел небесную красоту, поставил ведро на землю и замер, пожалел, что не помнит стихов. Потом люди в кафе опять заговорили, но уже тише, словно объявили войну где-то рядом с их страной, совсем близко, – а вдруг перекинется? вдруг оккупация? Люэс сполз со стула и пошел, пошатываясь, – будто давление, кровь из носа, не выспался, экзамен учил, все равно сдал на «два», – ища руками выход. Кай заплатил девушке за свое капучино и за его пиво, побежал за ним. Обнял за плечо, вывел на воздух.
– Тебя куда?
– Она сказала мне «нет», Кай, она сказала, что не любит, не верит мне, не хочет больше видеть… – Люэс был совсем не тяжелым, а как тот рыжий крупный кот из подъезда, теплый, даже горячий, температурный, лихорадочный, хна, хинин и хвоя, волосы его размазались по каевской щеке; «ну вот, – подумал Кай, – просто «Горбатая гора» какая-то, «Апельсин на завтрак»; что же мне с ним делать? грустного Люэса я еще не видел никогда… и надо же, он запомнил мое имя».
– Утешься тем, что в другом мире вы с ней вместе. Протрезвеешь, помоешься, сколотишь рок-банду и напишешь песню под названием «Жаль, что ты не со мной»…
– Кай, я не утешаюсь. Я хочу в этом…
– Куда тебя везти? – Кай искал своего таксиста. Вдруг он его Вергилий в «том мире – в котором, как уже понял Кай, мечтать безнадежно и еще лучше не ходить одному по ночам». Машин стояло много, но его таксиста не видать. Каю понравилась одна машина – черная, хромированная, с круглыми формами, словно из фильмов про мафию в Великую депрессию.
– Привет, – сказал Кай в ее приоткрытое окно. В машине сидел и читал толстую книгу в твердой обложке красивый молодой парень в шоферской форме – Кай подумал, что напоролся, наверное, на ожидающего своего хозяина-миллионера-эгоцентрика, из О'Генри. Парень поднял от книги глаза, Кай увидел, что они черные, как у него; мрачные, готические, без дна и жизни, словно озера из Эдгара По. Лицо у парня было белое, как фарфоровая тарелка. Брови и губы казались нарисованными – монохром, японская живопись, черное и розовое.
– Я вас не повезу, – сказал парень тихо.
– Почему? – спросил Кай. – Что-то не так? Два молодых человека: один пьяный и хорошенький, второй – трезвый и хорошенький… Приставать не будем, не ограбим, просим только довезти до места… где ты живешь, ирод, в каком месте?
«Ирод» застонал в ответ, будто Кай его пытал на дыбе: имена, имена, кто еще хотел отравить матушку-государыню…
– Я просто не таксист, – сказал парень.
– У вас на крыше шашечки и фонарик желтый.
Парень сжал губы плотно; Кай подумал, что с ним что-то не так, будто убийца наемный, ждет, когда заказ выйдет из «Мулин Руж»; и вдруг с заднего сиденья наклонилась девушка невероятной красоты, Мадонна. Офелия, Лилит, Настасья Филипповна, обдала Кая густым липким банным запахом жасмина. «Где-то в мире есть жаркое лето, – подумал Кай, – и в нем цветут сады: персики, вишни, груши; стоит дом из розового кирпича; а я живу на севере…»
– Он возит нас, малыш, понимаешь? – зеленые глаза, настоящая ведьма, хвойный лес в грозу; блестящие, рыжие волосы по пояс; она была в одном нижнем белье – профессиональном – красно-черном, атласно-кожаном: подвязки, высокие сапоги, колготки в сеточку, корсет и огромный железный крест между грудей. А между ног зажат хлыст. Губы и ногти были вишневыми. Кай отпрянул, как от неожиданного отражения. – Фирма «Вавилон», круглосуточно к вашим услугам.
– Извините.
– Ничего. А ты красивый, прямо как наш Кристиан; а я думала, что красивые люди – редкость, мутация, – парень в шоферской форме поморщился, будто она не в его машине, а на свидании и сказала пошлость. Она же засмеялась. «Это у них давно, – вдруг пришло в голову Каю. – Любовь и ненависть; они не просто вместе сидят часами в машине… они молчат и живут этим молчанием, ожиданием, когда она уйдет и вернется», – и пошел от машины с Люэсом под мышкой, словно с чемоданом, полным вещей, – и по городу не погуляешь, сиди и жди поезда…
– Эй, – окликнул его в спину Кристиан, – вам далеко?
– Не знаю. Люэс, нам далеко?
– Я пока стою, клиент заказал на десять, могу довезти, если недалеко… – девушка молча кивнула, улыбнулась, помада прилипла к ее передним зубам, казалось, она укусила кого-то, и Кай понял, кто захотел их довезти. Она же пинком ботфорта открыла дверь.
– Давай своего друга сюда, не бойся, ничего с ним не случится, я понимаю – здесь замешана несчастная любовь, девушки это уважают, – говорила плохо, с шелухой, как полагается таким девушкам – верить в гадания, слушать дешевую музыку; но как она двигалась, смотрела в окно, на Кристиана, улыбалась – герцогиня, сбежавшая из дворца, «Мой личный штат Айдахо», французский язык и верховая езда – любимые предметы; Кай испугался ее, как вампира, сел рядом с Люэсом, тряхнул его опять, отвлекаясь от чужой истории, вспоминая свою.
– Люэс, скажи адрес, – Люэс открыл глаза, увидел три лица над собой, решил, что это сон, розыгрыш, Фрейд, назвал улицу и дом. И снова уснул. Адрес был простой, таксист тронул в этот раз аккуратно, не спеша, словно в городе везде стояли гибэдэдэшники. Кай обнял Люэса, как плюшевого медвежонка, и смотрел на город, полный пьяных. Потом что-то стукнуло его по ноге, потом еще раз, – он посмотрел вниз: по полу салона катались маленькие стеклянные шарики. Это было таинственно, как идти по темным комнатам с горящей свечой, и чарующе, как сказка про Щелкунчика, но Кай не стал спрашивать, зачем они, что значат, – Кристиан и девушка молчали, и это была единственная радость в их жизни. По радио тихо играли Pulp.
Денег Кристиан не взял. Просто остановился: «здесь».
– Пока, – сказала девушка. Смотрела, как они вышли из машины, дошли до подъезда, Кай еще раз безжалостно растряс Люэса на номер квартиры. Потом тронула шофера краем хлыста, и они уехали, будто и не было их вовсе, приснились они. Ненастоящие – кино, ночной старый клип по MTV. Этаж пятый, квартира тридцать девять. Лифта нет. На первом и четвертом этажах горел свет; Кай шел и слушал сердце Люэса. Дом был старый-престарый, бывшая общага, судя по всему; стены все переломаны, как кости, и не срастаются. Масса дверей, в самых неожиданных местах, но на замок от этого дом похожим не становился. Где-то капала батарея, где-то играла музыка. Этот мир полон жизни и шума. Дверь нужная оказалась железной, но крашенной под дерево – весело, с дырочками, кольцами времени. А звонок – птичья трель. Стильно, подумал Кай, а что там, за дверью? темный лес, полный хрустов и запахов, из «Братьев Гримм»? В той жизни Люэс и Джастин жили в двухэтажной «сталинке» с эркером и пузатым белым гипсовым балконом, увитым плющом, место для игр разума; а комнаты были полны старинной мебели – «склад, – говорила Джастин, – и сплошные натюрморты»; в комнате восемь кресел, и все из разных эпох; а сейчас долго никто не открывал, Кай еще раз позвонил. Наконец дверь залязгала с той стороны замком, и открыла Джастин – настоящая, та самая, точь-в-точь, в огромном белом полотенце на голове, розовом махровом халате, который она придерживала на груди, чтобы не распахнулся, не свалился; но Кая она не узнала, а Люэса уже не любила.
