Самая нужная книга для чтения в метро. Третья линия (сборник) - Егоров Александр Альбертович

— Что с ней?!

— Пока ничего, — не запнувшись, солгал врач. — Мне нужно уточнить еще кое-какие детали.

Дойдя до поворота кардиологического коридора, Александр неожиданно для спутника свернул не к реанимационному блоку, а в противоположную сторону. Они оказались в коротком аппендиксе, полностью занимаемом отделенческой столовой. Миновав трапезную, Темнов подвел мужчину к неприметным дверям.

— За этой дверью — что-то вроде больничной подстанции, — объяснил он отцу уже мертвой девушки. — При ее отключении эта часть здания остается без света. Вы меня понимаете?!

Застывшее в страдальческой гримасе лицо мужчины казалось неодушевленной маской. Александр коснулся его смуглой ладони.

Отец, словно в замедленной съемке, передернул худыми плечами и отступил к стене.

— Спокойно! Вы должны четко осознавать, что делаете.

— Да-а… Я п-понимаю… — Похоже, он вновь, как во время их кабинетной беседы, хотел закрыть лицо ладонями, но сдержался и лишь поднял их на уровень горла. — Значит, все… Она умирает…

— Послушайте! — повысил голос Темнов. — Вы сами умоляли меня об этом. Я решил дать вам возможность осуществить задуманное. Я лишь сообщил определенную информацию. Как ею распорядиться, решать вам.

— Да-да. Конечно… А эта дверь… Она крепкая?

Вместо ответа Темнов, взявшись за ручку, потянул задрожавшую от небольшого усилия дверь на себя.

— Самый большой рубильник обесточивает все крыло. Он на панели слева от входа. Увидите. При его выключении дыхательный аппарат, к которому подключена ваша дочь, остановится. На то, чтобы подбежать и перевести ее на ручную вентиляцию, потребуется около минуты. Учитывая тяжесть состояния, этого хватит, чтобы…

Он многозначительно взглянул на отца. В горле пересохло. Нестерпимо хотелось откашляться… И чертыхнуться…

— Чтобы она умерла… — Свистящий шепот мужчины подобно рапире пронзил ночную тишь коридора. — О, боже!..

— У вас максимум полчаса. Иначе велика вероятность естественной… гм… ого конца. Решайте!

Лишь на полпути к реанимационным дверям Александр понял, что последнее слово прозвучало как напутствие. Щемящее чувство вины приподняло голову. Он не собирался потакать религиозным стереотипам отца пациентки. А лишь хотел избавить ее родителей от душевных терзаний насчет загробной неустроенности души их дочери.

— Вы медсестру с ЭКГ позвали? — Голос сотрудницы вернул его к обыденным заботам.

— Я… Она в приемнике… Будет в течение получаса, — почти отмахнулся Темнов. Нюансы оформления умершей сейчас казались бюрократической шелухой.

Но дежурство приближалось к закату, а история самоубийцы оставалась девственно-чистой. Плюнуть и уйти, не оформив соответствующих бумаг, — значило нарваться на дисциплинарное взыскание. А выговоров Александр, естественно, не любил. Особенно если они сопровождались написанием объяснительных. И провоцировали наплыв неприятных воспоминаний. А в том, что ретроспекция событий сегодняшней ночи отнюдь не станет его излюбленным занятием, Темнов не сомневался. Во всяком случае, не в ближайшие годы… Может быть, когда-нибудь… Эх, кабы дожить бы… Он почувствовал, что стоит на рубеже психической измотанности, поэтому поспешил уединиться в ординаторской.

Николай еще не вернулся. Экран монитора исправно мерцал, высвечивая короткий недопечатанный абзац. Скривившись, Темнов сел за стол. С минуту он неподвижным взглядом созерцал свой едва начатый опус, стараясь не думать об оставленном в коридоре мужчине. Чувства вины не было. Он честно выполнил свой врачебный долг по отношению к заведомо обреченной пациентке. Ведь фактически ее мозг умер еще в лифте. Последующие часы были лишь затяжной агонией «растительной» жизни, медленно покидающей бесчувственный организм. А он находился рядом с ней до конца. И лишь после констатации биологической смерти решился на использование ее мертвого тела — ведь лежащей под вхолостую работающим аппаратом биомассе перепады напряжения в сети уже безразличны. Но если кому-то из живых станет легче, то почему бы и не использовать для этого мертвого?..

Немного успокоившись, Темнов склонился над клавиатурой. Он уже занес пальцы над усеянными буквами квадратиками, когда в комнате погас свет.

Александр застыл перед черным экраном. Мгновения затишья показались вечностью. Затем послышался стук дверей, недовольный сестринский голос и… крик.

Короткий возглас донесся со стороны коридора. Александр вскочил со стула и поспешил в ремзал.

— Что случилось?

— А кто их знает? — Луч направленного Татьяной фонарика скользнул по фигуре доктора. — Очередная авария. Хорошо хоть на аппарате никого нет… — Она запнулась. — Девчонке уже все равно…

Благо что в сумраке медсестра не увидела гримасы, исказившей лицо реаниматолога.

— Ну что, сейчас-то мы можем ее отсоединить? Вы родне уже сообщили? — спросила она тихо.

— Да. Только труп пока не вывозите. Прикройте и пусть на каталке до утра постоит.

— Понимаю. Ведь там родители… Господи!.. Каково им… А если еще и единственный ребенок…

— Не думаю, что они уйдут. Но время свыкнуться с фактом потери у них будет, — объяснил он скорее самому себе. Для Татьяны, повидавшей за восемнадцать лет работы в реанимации сотни покойников, данная аргументация не нуждалась в озвучивании.

— Да уж, пусть, бедолаги, выплачутся. Слышали, как отец заходится?

— С чего вы взяли, что это он? — вздрогнул Александр.

— А кто же еще?! Ох он и метался под отделением, пока вы в кабинете были… Интересно, к утру свет дадут? Без лифта нам ее не вывезти…

— Похоже, только нашу половину вырубили. Видать, закоротило что-то… — произнесла выплывшая из сумрака Людмила. — Из окон сестринской видно, что в противоположном крыле свет есть…

— Схожу, проверю щитовую. Может, рубильником побаловались… А заодно ЭКГистку потороплю.

Взяв у Татьяны фонарик, Александр поспешно вышел в коридор.

— Я и не припомню случая, чтоб тот рубильник кому-нибудь сдался, — пожала плечами Татьяна. — Да еще среди ночи…

Выйдя из отделения, Темнов вздохнул с некоторым облегчением. Услышав последовавший за отключением света крик, он всерьез испугался, что безутешный отец начнет ломиться в реанимационный отсек. Но, кажется, обошлось. Теперь же, спустя десять минут, он мог сообщить ему о смерти дочери, не опасаясь быть уличенным во лжи.

Кардиологический коридор был пуст. Лишь пересекая его центральную галерею, Александр различил на посту у входа в отделение склонившуюся над освещаемой фонариком книгой медсестру.

Он свернул в аппендикс, где располагалась щитовая.

— О, черт! Вы с ума сошли! Зачем вы здесь стоите?!

— Я… Доктор… Ну как она?!

Сыграл Темнов плохо. Он сам это почувствовал. От полного провала его спас направленный в глаза зажмурившемуся мужчине свет, за ярким снопом которого фигура врача должна была казаться смутно очерченной глыбой.

— Умерла… Мои соболезнования! — Ему захотелось откусить себе язык.

— О, господиии!.. — Восклицание перешло в протяжный стон.

Обойдя мужчину, Александр подошел к зияющему проему щитовой и, высветив нужный рычаг, врубил электропитание.

— Пойдемте! — Закрыв дверь, он взял замершего отца под локоть и повел его к выходу из отделения.

Миновав постовую медсестру, читающую уже без помощи фонаря, они вышли в холл.

Женщина неловко подскочила с кресла. Темнов вопросительно взглянул на спутника.

Поймав взгляд доктора, тот слегка покачал головой.

— Мы уезжаем, — сообщил он супруге. — На пару часов… Переодеться, позавтракать… К утру вернемся…

Видевший его реакции на происходящее, Александр понимал, каких психологических резервов стоила отцу эта ложь.

— Я вызову лифт. — Темнов подошел к широким железным створкам и нажал кнопку. — А вы пока заказывайте такси. Мобильник есть?

— Спасибо, мы на машине.

— Не советую. Сейчас из вас плохой водитель.

— Опыт есть. Справлюсь. — Он устало отмахнулся от столь малозначимой детали.