Детство в девяностых (СИ) - Стилл Оливия (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
— Давайте страшные истории рассказывать, — предложила Юлька.
— В этом лесу, — после молчания произнёс Стас Хандрымайлов своим хорошо поставленным для страшных историй голосом, — В этом лесу, где мы сейчас находимся…
Живёт…
Снежный человек.
Он замолчал, выдерживая эффектную паузу. Лишь неподвижные снежные шапки на деревьях слабо отсвечивали белым в кромешной лесной тьме.
— Каждый раз, когда в лесу темнеет так, как сейчас… — продолжал Стас, — Снежный человек выходит из своей пещеры.
Он выходит, чтобы охотиться на людей.
Топ… Топ…
Слышите, снег скрипит под его ногами?..
Девочки в страхе прижались друг к другу. В тёмном лесу царило безмолвие; слышно было лишь, как бьются в темноте сжимающиеся от страха детские сердца.
— Топ… Топ…
Он идёт по лесу…
Он высматривает свою жертву, чтобы впиться ей в горло своими клыками…
— А-а-а!.. — вдруг донёсся до их ушей из глубины леса чей-то крик.
— Ой, мамочки!.. Снежный человек!.. — прошептала Юлька Ивченко замёрзшими от страха губами.
— Он уже поймал одну из своих жертв, — сказал Козлов, и всем стало по-настоящему жутко.
— А-а-а!.. — снова повторился тот же крик из глубины леса.
— Побежали отсюда скорей! — захныкала вконец перепуганная Юлька.
Даша напряжённо вслушивалась в темноту. Её ноги, казалось, приросли к тому месту, где она стояла. Этот крик… этот голос… Это голос её мамы!!! О, Господи!!!
— Ма-а-ама-а-а!!! — не своим голосом закричала она, и рванула вперёд, не разбирая дороги.
Споткнулась, кубарем полетела вниз, в овраг. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Огляделась вокруг; тьма, сугробы, засохшие былки тростника, торчащие из снега, а кругом — лес, лес… Страшные, чёрные стволы деревьев, подобно исполинам, грозно обступили Дашу. Друзья остались далеко позади, да и не найти их теперь в этой страшной темноте… Господи, только бы мама была ещё жива!..
— Мама! Мамочка!!! — жалобно взвизгнула Даша.
А лес молчал, глухой и безмолвный.
— Ма-ама-а-а!!!
Даша кое-как выбралась из оврага, и пошла дальше, воя и плача в голос. Слёзы замерзали у неё на глазах, мороз щипал щёки и сводил под варежками пальцы, но она не обращала на это внимания, шла и плакала, не вытирая слёз с обветренного и мокрого лица.
— Боженька, сделай так, чтобы мамочка была жива! Боженька, ну пожалуйста… — причитала она, захлёбываясь слезами.
— А-а-а!!! — вдруг явственно раздалось где-то поблизости.
— Мама! Мамочка, я здесь! Я здесь, родная моя, милая мамочка!!!
И Бог, словно услышав молитвы девочки, донёс до её ушей отчётливый крик:
— Даша!..
Глава 44
— Мамочка!.. — Даша выбежала на дорогу и бросилась, смеясь и рыдая, к матери.
— Ах ты, тварь такая!!! — мать вдруг больно схватила Дашу за ухо и принялась его выкручивать, — Ты что же это такое делаешь, паскуда?! Прогуливать вздумала?! Ну погоди, получишь ты у меня дома ремня!!!
С этими словами мать продолжала с остервенением драть Дашу за ухо. Та отчаянно визжала:
— Мамочка, постой… Я всё объясню!.. Ухо, ухо больно!!! Ай-ай! Ай-яй-яй!!!
— Не надо ничего объяснять!!! Мерзавка, прогульщица!!! — надрывалась мать, — Скрипка лежит!!! Я её бегаю по всему лесу ору, а ей хоть бы хны!!! Со шпаной связалась! От рук отбилась вконец!!! Я тебе запрещаю с ними якшаться! Слышишь, ты? Запрещаю!!!
К остановке, скрепя на морозе проводами, подполз троллейбус. Мать, сунув Даше в руки скрипку и пакет с нотами, дала ей на прощание подзатыльник:
— Марш в музыкальную школу, живо!
Потирая красное надранное ухо и всхлипывая, Даша послушно вскочила в троллейбус.
— И чтоб вечером дневник показала на подпись! Все уроки проверю!!! — завизжала мать вдогонку троллейбусу.
Впрочем, на мать такие вспышки «озарения» находили редко: её «строгости» по отношению к Дашиной учёбе хватало максимум дня на три. Потом она снова будто забывала о том, что у дочери надо каждую неделю подписывать дневник и проверять уроки. Вконец завязнув в своих рабочих дрязгах, Галина могла не спрашивать у Даши дневника месяц, а то и два. Почти каждая страница дневника была испещрена красными чернилами учительницы: «Товарищи родители! Подпишите, пожалуйста, дневник дочери!» Учительница сама несколько раз грозилась вызвать в школу Дашиных родителей, если они снова не поставят в дневнике своей подписи, и тогда Даша, скрепя сердце, сама несла матери ручку и раскрытый дневник.
— Чего тебе? — нехотя отрывалась Галина от своих чертежей, разложенных в кухне на столе.
— Дневник подписать…
— А, дневник…
И она, хмурясь, мельком просматривала страницы дневника.
— Так…
И это «так» зависало в воздухе в зависимости от ситуации. Если в дневнике были пятёрки и четвёрки — мать молча ставила подпись. Если же она видела там тройку — складка между бровей у мамы обозначалась ещё резче, и Даша не любила её в эти минуты.
— Почему тройка по математике? — сухо спрашивала мать, глядя в дневник.
— Это за самостоятельную работу… — краснея, отвечала Даша.
— Ты что ж, по математике отстаёшь? Стыдно — мы с папой оба инженеры, технари… А дочь тройки по математике хватает! Стыдно, Даша. Иди…
И Даше действительно становилось стыдно, мучительно стыдно. Родители часто говорили ей: «Ты должна быть лучше нас, а не хуже». А тут получалось, что она, Даша, и хуже, и глупее, раз родители у неё оба инженеры, а она не может понять математику и «икса» от «игрека» не отличит. Тогда она садилась за учебник, и начинала зубрить и яростно корпеть над задачками по математике для того только, чтобы доказать, что она не хуже и не глупее своих родителей.
Что же касается Дашиных друзей, этой «шпаны», то, несмотря на запрет матери, она по прежнему «якшалась» с ними, но уже втайне от родителей. Домой она приводила друзей только тогда, когда все были на работе, и ровно в шесть, едва заслышав предупредительное пиликанье кодового замка внизу, ребята хватали в охапку свои куртки и ботинки и пулей вылетали на лестничную клетку, чтобы не столкнуться нос к носу с Дашиной мамой.
Мама же по-прежнему была вся погружена в свои рабочие проблемы, и по-прежнему не замечала дочери. После того памятного разговора она вновь отдалилась от Даши, но та уже не обижалась на мать, и не возмущалась, как раньше. Ни сестру, ни брата ей больше не хотелось.
«В конце концов, мне и так есть, с кем играть; а быть единственным ребёнком в семье не так уж и плохо», — думала Даша.
Глава 45
Первую четверть Даша закончила с тройками. Родители были просто в шоке: ведь раньше их дочь училась на «четыре» и «пять». Естественно, был большой скандал, после чего Даша поклялась, что в следующей четверти не принесёт ни одной тройки. И она действительно изо всех сил старалась учиться хорошо, но учителя всё равно ставили плохие оценки.
На уроках её постоянно мучил голод, и она не врубалась буквально ни во что. Особенно тяжело было с математикой. Раньше Даша ещё худо-бедно тянула этот предмет, но теперь пришла новая училка, объяснения которой понять было вообще невозможно. Она талдычила про какие-то медианы и биссектрисы, а Даша в упор не знала, что с ними делать и чем они отличаются. Ещё, как ни странно, Даше не давался труд: у неё не было никаких способностей к шитью. Она занималась гораздо хуже остальных девочек и даже не смогла сшить элементарный фартук и косынку, а только испортила ткань.
— Никогда у меня не было такой глупой ученицы, — говорила учительница, и все с ней соглашались.
А Даша возненавидела этот труд больше остальных предметов. Она не упускала возможности прогулять ненавистный урок. Впрочем, потом Даша стала динамить и остальные предметы, видя, что толку от её стараний всё равно никакого нет. Впоследствии к ней присоединилась и Юлька, не говоря уже о Хандрымайлове с Козловым.
