Серенький волчок - Кузнецов Сергей Юрьевич (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Шлимазл, подумала Маша. Удивительно – за два дня в Москве образ Сережи как-то изменился. Он перестал выглядеть неумехой-растеряхой, человеком, про которого толком и вспомнить-то нечего. Может, потому что она слышала, как билась в истерике Таня, может, потому что видела печаль в глазах Ивана. Или просто уже почти поверила, что была невестой, и на место мертвого Сережи ставила неведомого жениха, о котором когда-то мечтала, в школе, в пионерлагере, когда слушала "грязные" разговоры девчонок в палате и думала, что если и будет делать это, то лишь по большой любви и после свадьбы. Кажется, только тогда слова жених и невеста воспринимались серьезно. Тили-тили-тесто, знай свое место.
– И вот заплатил он за него все долги, выкупил у бандитов, привозит к себе на дачу, на Рублевку, и говорит: "Смотри, вот будка, вот шлагбаум. Каждый день приезжают люди, ты шлагбаум поднимаешь, деньги у них берешь, пересчитываешь, выпускаешь, закрываешь шлагбаум. Половину денег отдаешь мне, половину – себе".
– Хорошая работа, – сказала Маша.
– И, значит, проходит два месяца. Рядом с дачей – другая, еще краше. И тот, ну, который бедный был, выходит на крыльцо, почесывает грудь и говорит: "Как надоело! Шлагбаум подними, шлагбаум опусти, деньги пересчитай, пополам поделиИ главное – Вован ничего не делает, а себе половину забирает!"
– Вот-вот, – сказал Гена, в этот момент оказавшийся рядом, – так и устроен русский бизнес. Помоги другому – и он, в свою очередь, кинет тебя. Еще пива? – И он открыл новую бутылку.
Геннадий Семин изо всех сил старался быть радушным хозяином, временами забывая, что здесь не светский салон, а корпоративная вечеринка, для укрепления командного духа. Он подходил то к одному, то к другому, пытаясь всех приободрить и развеселить. У него тоже кошки на душе скребли: в отличие от Али, газет не читавшей, он уже знал и про обвал ГКО, и про то, что ЦБ выкинул на биржу пятьсот миллионов долларов, чтобы избежать девальвации рубля, но это не помогло, и во второй половине дня торги были приостановлены. Впрочем, он помнил и про "черный вторник", 11 октября 1994 года, когда доллар подскочил почти на треть, вызвав панику на рынке. Тогда все удалось отыграть назад буквально за два дня. Может, и сейчас все вернется на свои места? В любом случае падения курса государственных казначейских облигаций он ожидал. Когда государство вынудило предпринимателей и банки покупать ГКО, стало ясно, что речь идет об очередной пирамиде, этаком государственном "МММ". Так, инструкция Гостехнадзора требовала, чтобы страховые компании хранили 40% технического резерва в виде ГКО. Лиза еще месяц назад уговорила Гену нарушить инструкцию, продав ГКО и купив "вэбовки", облигации Внешэкономбанка. Она уверяла, что ГКО обвалится раньше, чем дело дойдет до подведения итогов в конце года. Если что, объясняла Лиза, мы всегда сможем ближе к делу переиграть: продать вэбовки и купить ГКО, если они, конечно, еще останутся, добавила она. Так Гена в очередной раз нарушил закон: скинул ГКО и купил менее доходные, но более надежные вэбовки. Похоже, Лиза была права – с чем он ее сегодня уже поздравлял. Поздравления эти, правда, не подняли ей настроения: последние два дня Лиза была мрачна и даже выглядела хуже обычного.
– А какой комментарий? – спросила Маша.
– А тот, что этот человек прав! Именно он зарабатывает деньги! Как ты думаешь, кто стал бы просто так привозить деньги чемоданами на дачу на Рублевке и отдавать неведомо кому? Просто Вован понял, что его одноклассник – тайный суфий. Ну, святой по нашему. И посылал к нему людей за благословением. И все это – открыть шлагбаум, закрыть шлагбаум – на самом деле были магические манипуляции, приносящие людям удачу. И когда этот человек понял, что происходит на самом деле, он и сказал: "Вован ничего не делает, а берет половину".
– Можно сказать, комиссионные.
– Пятьдесят процентов многовато для комиссионных!
Когда-то Вадим рассказывал этот анекдот Свете, и версия о тайном суфии насмешила ее. Она любила такие истории, на этом они и подружились. Если бы он знал, чем все обернется – никогда бы, никогда и близко не подходил. Но сейчас уже поздно, вот она, беседует с Наташей-секретаршей, крупные руки, короткая стрижка, на щеках – красные пятна. Сначала он думал: она краснеет от смущения, потом понял – это избыток крови ищет себе дорогу, приливает к щекам, к груди, к самым потаенным местам, о которых и думать сейчас невозможно. Абросимов улыбнулся Маше и начал рассказывать следующий анекдот, надеясь, что вот-вот подойдет Денис и подхватит на полуслове.
13
Аля Исаченко всегда была уверена, что все как-нибудь устроится. После школы она пошла работать официанткой в кооперативное кафе рядом с домом. Знала: с ее внешними данными без работы не останется – школьная королева красоты, натуральная блондинка, длинные волосы до лопаток, грудь – четвертый размер, модельная талия, только попа чуть-чуть великовата, это уже на любителя. Официанткой работать не нравилось: чаевые давали щедро, но каждый вечер отец приходил встречать после работы, охолонить разгоряченных клиентов, благо армейская выправка сохранилась до самой старости, связываться никто не хотел. Аля даже была тронута: никогда не встречал ни из школы в детстве, ни от метро, когда подросла. Говорил матери: моя дочь сама за себя постоит, я в нее верю. И Аля тоже верила в себя, а отец баловал, таскал по выходным в Парк культуры и зоопарк, пусть вечно денег не было – откуда деньги у отставного майора и медсестры из районной поликлиники? Они и без денег были счастливы, на еду и одежду кое-как хватало, а подругам, щеголявшим в купленных у фарцы джинсах, Аля никогда не завидовала: знала, что всех красивей, всех милее. Одноклассники дрались из-за нее уже в восьмом классе, но Аля не выбрала ни одного из них – все получилось само собой, как и должно быть в жизни. Павел, сын старого отцовского сослуживца, приехал в Москву поступать в институт, но экзаменов не сдал – вероятно, потому, что не учил билеты, а сладко целовался с пятнадцатилетней хозяйкой дома на диване в большой комнате. Аля едва успевала застегнуть домашнюю кофту при скрежете ключа в замке, а Павлик прытко отскакивал к столу, где лежали открытые на одном и том же месте учебники.
Он не стал ее первым мужчиной лишь потому, что побоялся: все-таки пятнадцать лет, малолетка, статья если что, потом никому ничего не объяснишь. Но Аля навсегда запомнила, каково это – чувствовать, как пульсирует под рукой плоть любимого человека. Когда Павлик улетал в свой Владивосток, она не плакала – словно чувствовала: эта история закончена, теперь она знает, что достойна любви и вольна сама распоряжаться собой.
Аля была уверена в своей безопасности: папа мог ее и не встречать. Через год она устроилась секретаршей в какое-то СП и вскоре сняла себе первую квартиру при молчаливом одобрении отца и под ритуальные причитания матери. Теперь они виделись по воскресеньям, и часть своих денег Аля по-прежнему отдавала им, отцовская пенсия съеживалась на глазах, да и материнская зарплата дышала на ладан. Алины родители, как почти все их сверстники, жаловались на новые времена, но ни секунды не сомневались, что у их Алечки все будет хорошо. Вопреки тому, что говорили соседи и писали газеты, они считали, что их красавица-дочь и в этом новом мире найдет себе достойную и счастливую жизнь. Аля вспомнила об этом, когда СП в одночасье перестало существовать. У нее оставалась ровно неделя, чтобы найти другую работу и получить аванс – либо съехать с квартиры, которую она уже успела полюбить.
Аля заварила чашку кофе, распечатала пачку "мальборо", открыла записную книжку и методично начала обзванивать подруг и знакомых, которых завела за время работы – секретарш из других контор, девочек из школы, курьерш, приносивших почту, клиенток, с которым перекинулась больше, чем парой слов. Она не звонила мужчинам – но с каждой девицей проговорила полчаса, расспрашивая про жизнь, любовные переживания и прерванные беременности. В конце как бы между делом жаловалась, что осталась без работы, и спрашивала, нет ли места на примете. Все сочувствовали, переживали, но ничем, совсем ничем не могли помочь. Так прошло три дня и на четвертые сутки, когда в записной книжке почти не оставалось телефонов, позвонила Ксюша, когда-то работавшая вместе с Алей официанткой и два дня назад говорившая, что уволилась, ждет ребенка и про работу знать ничего не знает, позвонила – и задыхаясь от радости прокричала, что нашла, нашла Але место, потому что ее школьная подружка тоже уходит в декрет, а она работает, как и Аля, секретаршей, причем в какой-то нормальной конторе, не бандитской, ее даже не трахнули там ни разу, представляешь?
