Музыкальный приворот. На волнах оригами - Джейн Анна (книги полностью бесплатно txt, fb2) 📗

– Все в порядке, – ответил он мне.

Гость резко поднял руку открытой ладонью вверх и раздраженно помахал.

– Господин Бартолини просит вас поторопиться, – въедливым голосом сообщил переводчик. Одновременно с ним завопила в углу Нелли – Томас все-таки, несмотря на мои протесты, дал ей согласие на поездку.

– Что вы делаете? – зашипел переводчик. – Не действуйте господину Бартолини на нервы!

Итальянец хлопнул ладонью по колену, вскочил и направился к двери. Его помощник, кинув на Кея злобный взгляд, бросился следом, явно намереваясь успеть открыть перед боссом дверь, однако вдруг мужчина остановился. Обернулся резко, прищурившись, глядя на Тропинина, и разразился бранной (наверное) речью – понять, что он там говорил, мы не могли, ибо переводчик молчал.

А музыка все равно не смолкала.

И итальянец вдруг замолчал, усмехнулся горько, слушая гитару, и стал подпевать. И он пел, и пел, и пел, и уже мы вчетвером с сестрой, отцом и переводчиком смотрели на него удивленно во все глаза, не понимая, что вообще происходит. И даже соседи уже заподозрили неладное и стучали по батареям, но для славного дуэта господин Бартолини – Антон никого словно и не существовало.

Когда на глазах папиного гостя появились, заблестели, как эти самые бриллианты, слезы, музыкант словно преобразился. Антон словно ожил, нырнул в музыку, как в любимую воду, и даже стал насвистывать мелодию – это у него получалось здорово. Голос мужчины срывался, но петь он не переставал, кажется, стал еще громче. И странно было видеть на лице такого вот человека – почти небожителя! – слезы! А Кей не останавливался и играл, играл, играл. А тот, кто заказывал музыку – плакал.

– Сколько же можно! – вскричал Томас. Ему явно было жаль своего дорогого гостя. Ему вообще постоянно всех было жалко. Кроме дочери родной! – Джуно, успокойтесь!

Увы, увещевания на того не подействовали, да и робкие попытки переводчика успокоить господина Бартолини кончились провалом.

Атмосфера накалялась. Пение больше походило на хрипы и стоны, а Антон все играл и играл, словно происходящее его совсем не трогало. Он жил лишь этой музыкой, и ничего больше не имело значения.

– Да хватит уже! – прикрикнула я. Итальянца было ужасно жаль. Сейчас важный миллионер напоминал плачущего ребенка. И все мы, честно говоря, откровенно растерялись. – Антон, хватит, – попросила я его тихо, подходя.

Тропинин лишь улыбнулся мне. В его улыбке не было злорадства или издевательства, отнюдь, было в ней нечто теплое и отчего-то грустное.

– Пожалуйста, хватит, – мягко повторила я, положив свою ладонь на пальцы руки, зажимающие струны.

Я не думала, что это возымеет эффект, и готовилась к тому, что Антон меня оттолкнет, но он все же прекратил играть.

Господин Бартолини тоже внезапно замолчал. Темные глаза его влажно блестели, и я, сбегав за салфетками, вернулась и протянула их итальянцу. Тот с благодарностью принял их, отчего-то совершенно не стесняясь своих эмоций. Как ни странно, но на Кея он не сердился.

– Ох, моя дорогая, – благодарно сжал он мне руку. – Спасибо. Вы все-таки так напоминаете мою несчастную Доминику.

– Кто такая Доминика? – громким шепотом, словно забыв, что гость не понимает по-русски, спросил Томас у переводчика.

– Единственная дочь господина Бартолини от любимой женщины, – скорбно поведал тот. – Ушла на небеса молодой и прекрасной. У господина Бартолини остались лишь сыновья. От нелюбимой женщины, – зачем-то уточнил мужчина. Наверное, счел это важным.

– Прошу простить мою несдержанность! – вскричал гость. – Но эту песню мы так часто пели с Доминикой! Моя Доминика была музыкантом. Она играла на гитаре и так красиво пела – как ангел! И тут нахлынули воспоминания, а рагаццо все играл, и играл, и играл. И во мне что-то бурлило, варилось и кипело! Сначала я злился – что за глупость, какое неуважение, а потом вспомнил, как моя Доминика играла для меня, и я пел. И последнюю песню, которую я слышал от нее – была именно «Моя свободная песня». Ах, что за совпадения… А я и забыл. Совсем забыл!

Он вдруг заключил Антона в тесные объятия с истинно итальянской страстью, а после, крепко схватив за плечи, заговорил что-то быстро, глядя прямо в глаза.

– Господин Бартолини говорит, что вы смогли его удивить, – тут же подключился переводчик, который уже пришел в себя после увиденного. – Он не думал, что вы вызовете в нем эмоции. Господин Бартолини благодарит вас за удовольствие – в последнее время ему слишком много приходилось сдерживаться.

Итальянец еще долго что-то говорил Антону, хлопал по плечам, а после сделала повелительный жест переводчику, и тот спешно достал визитку – черную, с золотым тиснением, и вручил ее Тропинину.

Просто удивительно.

– Я их на кухне жду, как поваренок. А они тут гала-концерт устроили, – поцокал языком дядя, засунувший голову в комнату. – А я вообще-то должен быть на тусовке. На модном показе. А вместо этого слушал вас и стук по трубам. Удивительно, но соседи сегодня не пришли в гости.

– Наверное, охраны господина Бартолини испугались, – хмыкнула я, вспомнив здоровенных мужиков.

Томас, гости и Алексей прошли на кухню, а я задержалась и взяла за руку Антона – чтобы остановить.

– Что такое? – с рассеянной улыбкой спросил он.

– Как ты это сделал? – прямо спросила я, убедившись, что все ушли и не слышат нас.

– Что «это»?

– Заставил этого человека плакать, – посмотрела я ему в лицо. – Я вообще не поняла, что произошло. Откуда ты знал про его дочь?

– Он говорил, что ты похожа на его дочь Доминику, – отвечал Тропинин. – А я просто погуглил этого славного господина. Он – публичная личность. Его дочь была музыкантом и погибла много лет назад.

– Печально. Но откуда ты знал, что именно эту песню господин Бартолини с ней пел?

– Откуда я мог знать? – пожал плечами Антон, порядком, кажется, утомленный. – Просто… Мне показалось, что между этой песней и его дочерью есть связь. В самом начале подумалось – если его дочь музыкант, значит, у него есть песни, которые он ассоциирует с ней. Но когда звучала эта «Свободная песня», он изредка смотрел на тебя, Катя. Ты как раз мило общалась с отцом. Когда он вновь заказал ее, – тут Тропинин усмехнулся – наверняка караоке забыть не может, – пришла твоя сестра, и он тоскливо смотрел на нее и Томаса.

– И ты только поэтому понял, что нужно играть эту песню без перерыва? – подняла я на него изумленный взгляд.

– У него выражение лица переменилось, и он резко попросил прекратить играть. Как будто ему мучительно было, – задумчиво потер указательным пальцем подбородок Антон. – А там, где тонко, нужно рвать, верно?

– Ты то ли тонкий психолог, то ли тонкий тролль, – ткнула я ему кулаком в солнечное сплетение, а он поймал мою руку и поцеловал в запястье – вышло это очень изысканно, так, будто мы с ним оказались в высшем обществе какой-нибудь Викторианской эпохи.

– Никак не могу понять, что за духи, – вдруг сказал Тропинин.

– Какие духи?

– Твои.

– Сейчас на мне нет духов, – сообщила я.

– А чем пахнет запястье? – сощурился он – не верит, что ли?

Я высвободила руку и поднесла к носу. Никаких духов, естественно, не почуяла.

– Ты подозрительный, – сообщила я ему.

– Я потрясающий, – парировал Кейтон, приобнял меня и повел на кухню, где было весьма оживленно. Господин Бартолини успокоился и, казалось, вновь стал хозяином положения – он сидел во главе стола, взирая на блюда рук Алексея. По одну сторону от него сидел Томас, по другую – помощник, который, судя по всему, был голоден. Напротив господина Бартолини расположилась Нелька, держа в руках свою огромную любимую розовую кружку. Два стула были пустыми – видимо, предполагалось, что за стол сядем и мы.

– А вот и последняя партия. Садитесь жрать, пожалуйста, – весело отрапортовал дядя и поклонился. Томас, пока гости не видели, показал ему кулак. Тот состроил невинную рожу и сделал вид, что сплюнул.

– Алексей, – укоризненно проговорил Томас.