Блистательные неудачники - Коэн Леонард (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗

– Больно! Больно мне! Да, да, ладно, признаюсь. Мне хотелось чудес! Я не хотел восходить к успеху по ступеням из купонов! В один прекрасный день мне хотелось проснуться и видеть все насквозь, как на рентгене! Признаюсь!

– Ну, ладно.

Он отпустил мне руку, обнял и привлек к себе. Пальцы мои в том фаянсовом полумраке темницы ванной комнаты были очень искусны. Расстегнув верхнюю пряжку широких брюк «Слим Джек», которые Ф. носил без ремня, я резким движением сбросил на пол ночной колпак. Он упал между большими пальцами моих ног и его ботинками, как осенний фиговый листок в нудистской утопии. Странная улыбка не сходила с чувственных губ моего друга.

– Да, дружок, долго я ждал от тебя этого признания.

Взявшись за руки, мы шли по узким припортовым улочкам Монреаля. Смотрели, как в трюмы китайских грузовозов сгружают потоки зерна. Удивлялись геометрической точности кругов, которые описывали чайки, парящие над мусорными кучами. Провожали взглядом огромные океанские лайнеры, уходившие вдаль по полноводью расширявшейся глади реки Святого Лаврентия, – сначала они становились маленькими, как берестяные каноэ, потом превращались в белые буруны и растворялись в розоватой дымке далеких холмов.

– Что это ты все время так хитровато улыбаешься? Мышцы лица у тебя еще не болят?

– Меня радует мысль о том, что я уже многому тебя научил.

Продолжая держаться за руки, мы поднимались по ползущим в гору улицам, взбираясь на Мон-Руаяль, которая дала нашему городу имя. Никогда раньше магазины на улице Сен-Катрин так не радовали глаз яркими красками, никогда запрудившие улицу люди не были такими веселыми. Мне казалось, я в первый раз вижу это буйство красок, будто положенных первыми мазками на белую шкуру северного оленя.

– Давай купим в Вулворте горячих булок с сосисками.

– И съедим их, перекрестив руки, хоть от этого можно перемазаться горчицей.

Мы шли по улице Шербрук в западном направлении, в тот район города, где жили в основном англичане. Там ощущалось напряженное оживление. Дойдя до угла парка Лафонтен, мы услышали возгласы выкрикивавших лозунги демонстрантов.

– Quebec Libre! [44]

– Ouebec Oui, Ottawa Non! [45]

– Merde а la reine d'angleterre! [46]

– Елизавета, убирайся домой!

Совсем недавно газеты объявили о намерении королевы Елизаветы в октябре нанести в Канаду официальный визит.

– Толпа какая-то уродская, Ф. Давай прибавим шагу.

– Нет, эта толпа просто замечательная.

– Почему?

– Потому что им кажется, что они негры, а это – одно из самых острых ощущений, которые дано испытать человеку в нашем столетии.

Продолжая держать меня за руку, Ф. проталкивался в эпицентр демонстрантов. На многих из них были майки с надписью: «QUEBEC LIBRE». Я обратил внимание на то, что все – включая женщин – были очень возбуждены. Известный молодой кинорежиссер обращался к собравшимся с постамента памятника. У него пробивалась реденькая, как у школьника, бороденка, одет он был в отпадную кожаную куртку, какие часто встречаются в коридорах L'Office National du Film [47]. Его голос звенел как набат колокола. Ф. захватом опытного дзюдоиста дал мне понять, что слушать оратора надо внимательно.

– История! – вещал молодой человек поверх наших голов. – Как нам быть с Историей?

Этот вопрос разгорячил всех еще сильнее.

– История! – кричали со всех сторон. – Верните нам нашу Историю! Англичане украли у нас Историю!

Ф. еще глубже вклинился в толпу. Она всасывала нас автоматически, как зыбучий песок лабораторного монстра. Отзвуки звонкого голоса молодого оратора зависали над нами в воздухе как надписи на небесах.

– История! – продолжал он. – История так решила, что битва за континент была проиграна индейцами в пользу французов. А в 1760 году История изменила свое решение, определив французам проиграть в пользу англичан!

– Уууууу! Перевешаем англичан!

Я ощутил приятное чувство у основания позвоночника и чуть подался назад, к тонкому нейлону платьица какой-то стоявшей позади меня возбужденной фанатички.

– В 1964 году История решила… нет, постановила, чтобы англичане отдали эту землю, которую они так и не смогли толком полюбить, чтобы они отдали ее французам, отдали ее нам!

– Bravo! Mon pays malheureux! Quebec Libre! [48]

Я почувствовал, как сзади ко мне в обвисшие брюки скользнула рука – рука женская, как я понял по длинным ногтям, гладким и обтекаемым, будто фюзеляж.

– Долой англичан! – вырвалось у меня вдруг неожиданно для себя самого.

– Да, вот именно, – прошептал Ф.

– История определила, что должны быть выигравшие и проигравшие. Истории наплевать на конкретику, Историю интересует только очередность. А теперь, друзья мои, я хочу задать вам только один вопрос: чья очередь настала сегодня?

– Наша очередь! – раздался единодушный оглушительный вопль.

Толпа, взволнованной частью которой стал теперь и я, еще теснее сгрудилась вокруг памятника, словно он был головкой винта, и весь город, которым мы стремились овладеть, как гаечный ключ навинчивал нас на него все сильнее и сильнее. Я расстегнул ремень, чтобы ей было легче засунуть руку поглубже. Обернуться и взглянуть ей в лицо мне не хватало смелости. Мне дела не было до того, кто она такая – мне это казалось в высшей степени безразличным. Я чувствовал, как ее обтянутая нейлоном грудь распластывается у меня по спине, оставляя влажные потные пятна на рубашке.

– Вчера свой след на холмах Монреаля оставил англо-шотландский банкир. Сегодня настала очередь квебекского националиста ставить свое имя в паспорте новой Лорентидской Республики!

– Vive la Republique! [49]

Нам этого хватило с избытком. Мы нечленораздельно проорали что-то в знак одобрения. Обвив мое тело, прохладная рука повернулась так, что теперь ладонь получила беспрепятственный доступ к покрытым волосами овалам. Кепки взлетали над нами в воздух, как зерна маиса в машинке для воздушной кукурузы, и никому не было дела до того, чью кепку он поймает, потому что все они принадлежали нам в равной степени.

– Вчера была очередь англичан брать себе французскую прислугу из наших поселков в Гаспе. Вчера была очередь французов читать Аристотеля и ходить с гнилыми зубами.

– Уууууу! Позор! К стенке!

Я вдыхал запах ее одеколона, подаренного ко дню рождения, и пота – это возбуждало гораздо сильнее, чем если бы нас представили друг другу и мы назвали бы свои имена. Она, в свою очередь, плотно прижимала низ живота к засунутой мне в брюки руке, получая тем самым свою долю удовольствия от эротического вторжения мне под исподнее. Я тем временем протянул свободную руку назад и схватил ее крепкую, как футбольный мяч, левую щеку, от чего мы оказались как бы замкнутыми друг на друге.

– Сегодня очередь англичан жить в грязных домах, а французов – бросать бомбы в их почтовые ящики!

Ф. от меня отцепился, чтобы протиснуться поближе к оратору. Я протянул назад вторую руку и замкнул ее на правой щеке. Голову на отсечение даю, мы с ней были как Гуттаперчевый Мужчина и Гуттаперчевая Женщина, потому что я, казалось, мог коснуться любой части ее тела, а она без устали продолжала путешествие у меня в трусах. Мы начали ритмично двигаться в такт дыхания толпы, ставшей нам семьей и одновременно инкубатором наших желаний.

– Кант сказал: если кто-то превратит себя в червяка, разве сможет он предъявить претензии тому, кто его раздавит? Секу Туре сказал: что бы там ни говорили, психологически национализм неизбежен, и все мы националисты! Наполеон сказал: потеряв независимость, нация теряет все. Но говорить ли Наполеону эти слова, обращаясь к толпе и восседая на троне, или взывать к пустыне моря из окна заброшенной хижины – это выбирает История!