Время карликов - Рыбинский Игорь Егорович (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Но как объяснить Густаву, что она не хочет, чтобы брак был фиктивным, Лена не знала. Хотя будь он трижды ненормальным – этот брак, должен же швед понять, что она любит его и готова ради него на все. Гости ушли, только шведский друг остался за столом, а Лена, заперевшись в ванной, долго сидела на крохотном стульчике, смотрела на себя в настенное зеркало. Потом встала под душ и, когда вытиралась полотенцем, услышала, как щелкнул замок входной двери – ушел и шведский гость.
Леночка надела на себя голубенький пеньюарчик, купленный по случаю у Ольги, и вышла в коридор. Она замерла у двери в спальную, еще раз вздохнула, попыталась улыбнуться и вошла…
Вначале она ничего не поняла. Густав лежал в постели со своим земляком, и они целовались. Но когда все же оба заметили постороннее присутствие и обернулись на дверь, то Лена не нашла ничего лучшего, как сказать:
– Ой!
Густав смотрел на нее и улыбался белоснежной улыбкой, а второй швед гладил его плечо и что-то говорил на их родном языке.
– Он спрашивает, – перевел молодой фиктивный муж, – не хочешь ли ты лечь с нами?
– Да-да, – подтвердил его друг, – я именно так и говорил ему.
– Нет, – прошептала Лена, вышла из спальной, зашла в комнату, где стоял праздничный стол, и стала выносить посуду на кухню.
Она долго мыла все эти тарелки и бокалы. Потом села на холодный стул и захотела заплакать. И хотя у нее глаза всегда были на мокром месте, но сегодня из них ничего не удалось выжать. «В конце концов, – подумала Лена, – он же предупреждал, что это будет фиктивный брак. Так чего же я размечталась?». Она вспомнила пушистые, как у девочки, волосы Густава, захотела вздохнуть, но вместо этого усмехнулась:
– Зато получу образование в Гетеборге. Другие бы завидовали, а я…
Она вернулась в комнату, достала из диванчика, на котором спала обычно, свою постель и уже потом, засыпая и слыша все доносящееся из-за тонкой перегородки, улыбнулась:
– Ну и пусть: найду себе кого-нибудь в Швеции.
Густав не обманул, через год он привез русскую жену домой и даже познакомил с родителями, сказав при этом, что Лена будет жить отдельно. Родители его не удивились: в Швеции и не такое случается.
Вступительные экзамены пришлось сдавать на шведском, зато почти все предметы велись на английском. Имея шведского мужа и вид на жительство, Лена получала пособие и даже государственную стипендию. Денег почти хватало и на квартиру и на книги, в конце месяца трудновато приходилось с питанием, но мюсли из пакетов и овсяные хлопья – тоже еда, и потому все шло прекрасно. До поры до времени, конечно.
За спиной было три года учебы, и ничто не предвещало каких-либо перемен. Густав преподавал в университете, и поэтому они встречались чаще, чем хотелось обоим. Но встречи эти были недолговечны: кивки головами или просто «Привет», брошенный навстречу, иногда заходили в кафе и даже разговаривали. Фиктивного мужа мало интересовали успехи Лены, а то, что он жил когда-то в России, уже давно забылось. Теперь у Густава была борода и новый друг.
Однажды Лену вызвали в иммиграционный департамент, где задавали разные вопросы о ее семейной жизни. Что предпочитает муж на завтрак и какое белье он носит? Все это казалось смешным: за столом сидели двое мужчин и женщина – словно собеседование при поступлении в советский вуз. Но там интересовались, знает ли абитуриентка политику партии, а здесь большое начальство волнуют, оказывается, совсем другие проблемы. Наконец женщина сурово посмотрела на Лену и скривилась:
– Можете говорить все, что угодно, но нам известно, что Ваш брак фиктивный. Мы его аннулируем и лишим Вас вида на жительство. Решение Вы получите после рождественских каникул и в течение месяца должны покинуть территорию королевства.
Все это походило на дурной сон, на розыгрыш, но когда Лена позвонила Густаву, чтобы тот объяснил, какие действия она может предпринять, чтобы остаться в Швеции до конца учебы, муж сообщил, что это он написал письмо с просьбой признать брак недействительным, так как русская девушка обманула его чувства, рассчитывая остаться в его замечательной стране навсегда.
– Зачем? – спросила Лена.
– Видишь ли, – монотонно начал объяснять Густав, – я хочу вступить в новый брак. А развод с тобой займет слишком много времени, и потом, если с твоей стороны будут материальные претензии…
– Не будут, – попыталась убедить его девушка.
– Да все равно, – ответил муж, – мне хочется жить с любимым человеком на законных основаниях. Мы зарегистрируемся в Голландии и, скорее всего, там же будем жить. Извини, но я для тебя сделал и так слишком много.
И он повесил трубку.
Решение об аннулировании брака и лишении Лены вида на жительство вручили накануне Рождества. Автобус довез ее до дома, и она вышла из него и направилась, как и задумала утром, в магазин, но, уже взявшись за ручку двери, вдруг поняла: ей уже не нужно покупать шампанское, потому что его все равно не с кем распить; да и праздник теперь не в радость, когда надо собирать свои манатки и уезжать не солоно хлебавши.
В Московском университете ее не восстановят, и придется заново сдавать экзамены. Но, скорее всего, об учебе придется забыть и идти работать, а с трудоустройством в Новой России сейчас весьма и весьма проблематично. Потерявшая работу мама жила на то, что присылала из Швеции дочь, и теперь надо будет что-нибудь придумывать. Но только что?
Вспомнив о матери, Лена пошла от магазина прочь, но, сделав несколько шагов, поняла – все кончено. И тогда она заплакала, чего не было с ней давно. Мимо прошел какой-то высокий человек с собакой на поводке. Он обернулся и посмотрел на нее, а она закрыла лицо руками, чтобы не было видно ее слез. Кто же знал тогда, что она отворачивается от единственного человека в девятимиллионной стране, который сможет ей помочь.
6
Утром Подрезов поехал к своему шведскому другу. Свен долго слушал, но потом развел руками: – А чем я могу помочь?
Тогда Виктор начал снова:
– Бедная девочка, которой твой соотечественник предложил фиктивный брак, чтобы прожить в Советском Союзе лишний год, и обманул, пообещав ей натурализацию в Швеции. Теперь ее высылают, и не только годы учебы, но и часть жизни насмарку…
Наконец Юханссен понял: от него хотят только одного – подтвердить, что его фирма заинтересована именно в этом специалисте, которому будут поручены в ближайшее время серьезные маркетинговые исследования восточно-европейского рынка. И если русскую студентку вышлют из страны, то это нанесет заметный удар по перспективным планам всемирно известной фирмы, а российский рынок завоюют конкуренты.
– Не думаю, что это сработает, – с сомнением покачал головой Свен, – но попробую.
Ночью Подрезов опять не смог долго заснуть. В доме было так тихо, что было слышно, как в коридоре на своей подстилке посапывает во сне Тугрик. Голые стены в комнате были окрашены светлой краской, но в полумраке они казались темно-серыми, и небо за окном было загрунтовано тем же цветом и той же тоскливой обреченностью. Виктор несколько раз пытался закрыть глаза, представить себе что-нибудь для вызова сна – слонов, например, или крокодилов, но вместо этого видел узкую мелкую речку между новостроек, лениво стремящуюся к Финскому заливу, над которым повисло вечернее солнце. Розовый свет перекрасил весь город, лучи отражались в окнах дребезжащих трамваев, проскакивающих по мосту, ничего в этом розовом мире не происходило, но сердце распирало от любви и непонятной боли.
Родина. Город, который он оставил, непонятно зачем устремившись за море в такой же, очень похожий, но серый и унылый. «Родина, родина, родина», – било по ушам, словно звуки колокола, разливающиеся с маленькой церквушки, стоящей посреди старинного кладбища.
– Ты о ней думаешь? – спросила Эльжбета.
– Да, – ответил Виктор.
– Она красивая, – прошептала полька.
– Очень, – согласился Подрезов и только теперь понял, о ком спросила подруга.
