Маринисты - Сазанович Елена Ивановна (читать книги полные .TXT) 📗
А я вцепился в ручки кресла, стараясь не выдать своего волнения. Но скрывать его было выше моих сил.
– Не волнуйтесь так, Тим, – усмехнулся Слон, – я же вас предупреждал, что вы должны быть готовы ко всяким неожиданностям. И ваши мысли, я так понимаю, вновь предугадывают мои слова. Да, Самойлов рисовал Марину, лунную ночь и море. Да, он целиком и полностью выдумал эту женщину, как воплощение несовершенства и совершенства мира, как воплощение жизни и смерти, как примирение самых непримиримых вещей на земле. Даже я, законченный циник, и то чуть не вскрикнул, увидев эту работу. Но я сжал кулаки и промолчал. Я всегда помнил, что я несчастный немой. Я каждый день навещал художника и подолгу следил за движением его рук. И завидовал ему. Я бы так никогда не сумел. Пожалуй, мне всегда мешала выразиться до конца в творчестве – моя внешность. О которой я ни на секунду не забывал. Она лишала меня свободы. И я, урод от природы, никогда бы не посмел изобразить такую красоту. А картина получалась с каждым днем совершенней. И все живее. И по мере ее совершенства усиливалась моя ненависть к художнику. И по мере ее совершенства, моя отчаянная, поверьте, недоступная человеческому мозгу, работа в лаборатории приближалась к концу. Мы закончили одновременно свои труды. У Самойлова был готов портрет Марины. Я вычислил нужную мне формулу, способную перевернуть представление о науке. Следует отметить, что я основывался не на пустом месте. Еще в древности, алхимики до меня практически вычислили это вещество. Я перерыл до этого все нужные старинные книги. И нашел нити, ведущие к этой формуле. Но воплотить ее в жизнь удалось, поверьте, только мне на этой земле. Мы были победителями. И я тут же решил, не откладывая, испытать свою победу.
Я проник в мастерскую художника ночью, когда старая усадьба была совершенно пуста. И я долго любовался картиной, изображенной на ней женщиной, почти неземной красоты. Женщиной, которую я успел полюбить. И которая вскоре могла стать реальностью. И наконец я решился испробовать свое открытие. Я вытащил бутылочку с жидкостью цвета морской волны. И аккуратно промокнул ею контуры тела. Я честно доложу вам, Тим, что до конца не был уверен в своем успехе. Теоретически это было возможно. Теоретически я сделал открытие, основанное на опыте древних. Но как знать… Наука способна на ваяние неожиданности. И, как знать, что могло получится на практике. Некоторое время все оставалось по-прежнему. И я уже стал привыкать к мысли, что ничего не выйдет из моей затеи. Но вдруг мое сердце похолодело. Фигура на холсте постепенно испарялась. И вместо нее появлялось пространство, словно заполненное воздухом. И я вздрогнул, вдруг почувствовав, что не один в мастерской. И почему-то запахло морем. И со всех сторон на меня давил страх. Но я сумел его преодолеть. Я резко обернулся.
Она лежала на полу. И ее глаза, ее прекрасные раскосые глаза были сомкнуты. Уже светало. И я вдоволь любовался ее необычайной женственностью, ее чертами лица, от которых исходил какой-то неземной свет, ее пышными волосами, ее гладкой смуглой кожей. И волнение переполняло меня. И я слегка прикоснулся к ее коже, так пахнущей морем. Ее тело было удивительно теплым. Но тут же я взял себя в руки и опомнился. Стало совсем светло. И времени на сентименты практически не оставалось. Я понес ее на руках. Теперь она принадлежала мне одному. И никто даже не подозревал о ее существовании. Она целиком находилась в моих руках. И мне поскорее нужно было исчезнуть с ней, подальше от людей. Мне принадлежала красота, которую раньше я не мог знать. И она полностью затмила мое желание славы, желание управлять миром. Мне уже совершенно не нужен был этот жалкий мир с жалкими людишками, копошащимися в нем. В море были только я и Марина.
Но Самойлов разбил вое мои мечты в одну минуту. Я с ним столкнулся на выходе из усадьбы. Он с ужасом смотрел на тело, мирно лежащее в моих руках. И не мог вымолвить ни слова. Этой внезапной встречи я не ожидал тоже. И стал лихорадочно подыскивать нужные объяснения. Но было уже поздно. Он прекрасно узнал свою выдумку. И вцепился в меня.
– Что это значит! – закричал он. – Что все это значит!
У меня не оставалось выбора и я открыл ему все карты. Он долго пребывал в оцепенении после моего рассказа. Потом поднял тяжелый взгляд.
– Вы совершили преступление.
– Я совершил величайшее открытие.
Но он не желал меня слушать. Он не знал, что предпринять. Но я попытался убедить его в обратном. И мне это немного удалось. Я сказал ему, если мир узнает об этом открытии, думаю искусство потерпит крах.
– О чем вы думали раньше! – он с ненавистью вглядывался в мое лицо.
– Многие ученые не думают о последствиях. Они одержимы лишь своим желанием сделать открытие. А потом уже пусть человечество разбирается о его пользе или вреде.
На это ему нечего было возразить. И он согласился пока молчать.
– Я подумаю и сообщу вам свое решение, – и он забрал у меня без лишних слов Марину. И уже сам понес ее на руках. Он не сомневался, что она должна принадлежать только ему.
Я с ненавистью смотрел ему вслед. Ему, уносящему на своих руках самое драгоценное в моей жизни. То, что досталось мне слишком дорогой ценой. И он почувствовал мой злобный взгляд. И обернулся.
– А вы, Слон, должны подумать о том, как расставить все по своим местам. Чего бы нам это не стоило. А пока я буду молчать. Пока…
Я пообещал ему, что все устрою. Но я лгал. События обернулись против меня. Но я по-прежнему верил в свою удачу. И решил вновь завладеть ею. И никогда уже не выпускать из своих рук. А остальное, – Слон пожал плечами. – Вам, думаю, известно и без меня.
Я сидел не шелохнувшись. И мое лицо оставалось каменным.
– Вы убили Самойлова, – по словам отчеканил я.
Он не отрицал.
– У меня не было выбора. Смерть его была безболезненной. И мгновенной. Только мой брат мог навести меня на эту мысль. И не подозревая об этом. Знаете, несмотря на свое безумие, он имел прекрасный дар…
– Я это знаю, – перебил я немого.
– Однажды, спустя несколько дней, я собирался поужинать грибами. Я уже положил их в тарелку, как услышал его истошный крик. Он с ужасом смотрел на эти грибы. И кричал. И тогда я сообразил, что это судьба. Так оно и случилось. Я отлично знал, что Самойлов – заядлый грибник. И всегда готовит их у себя в мастерской. И я выбрал подходящий момент. Я проник к нему в мастерскую. На столе стояла кастрюля с холодными грибами. Мне оставалась самая малость, я добавил туда ядовитые грибы. Я даже и не подозревал, что эффект будет таким ошеломляющим. Что смерть настелит мгновенно. Но поймите, – Слон развел руками, – он в любой момент мог и без моей помощи отравиться грибами. Он так был в них неразборчив…
Я смотрел на его отутюженный белый костюм, аккуратно повязанный черный галстук, блестящие лаковые ботинки. И поражался. Откуда у человека, влюбленного в искусство и науки, постигающего с помощью красоты мир, столько ненависти к этому миру. И он словно угадал мои мысли. И его глаза стрельнули холодом прямо в мое лицо.
– Вы очень красивы, Тим. И вы можете свободно любить красоту. Но вы не можете знать, как тяжело смотреть на красоту, понимая что она не досягаема.
– Вы слишком любите себя, Слон. Вам почти все дала жизнь. Деньги, ум, талант. И вы до сих пор не можете смириться, что она вам дала почти все, но не все. Но красота – это совсем другое, Слон.
– И что же? – он горько усмехнулся. – Догадываюсь, что вы сейчас скажите. Красивое сердце? Красивые мысли? Красивая душа? Все это пустые слова, Тим. Слова красивого человека.
– Нет, Слон. Красота – это умение видеть мир красивым. И поверьте мне на слово, ваше лицо и без пластической операции могло стать прекрасным, если бы видели мир по-другому. Ведь существует еще и обаяние, взгляд, улыбка. Уж это всегда может быть красивым, при любых физических изъянах. Но для этого нужно быть совершенно другим…
– Ах, бросьте, Тим, – он раздраженно махнул рукой. – И вот вам простая истина. Марина никогда бы не полюбила меня.
