Переводчик - Евстигней И. (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Да, Алекс, для тебя одного… Ты знаешь это… Ты знаешь всё… Что было в прошлом… что будет в будущем…
Чей это шёпот? Откуда?..
Это ты? Ну, здравствуй…
Яркие ещё лучи вечернего солнца пробивались в прореху между тяжёлых парчовых занавесей, которыми были задёрнуты два высоких окна, и растворялись в полумраке комнаты. Я лежал на боку и внимательно изучал нежные изгибы голой спинки Шунрии, беззастенчиво прогуливаясь по ней взглядом туда-обратно… и обратно туда… хотя что тот взгляд?… Взглядом-то сыт не будешь… Я сложил вместе три пальца, указательный, средний, безымянный, прикоснулся к её бархатистой коже и неторопко заскользил по узкой ложбинке, змейкой улегшейся вдоль спины. Прошелся по изящному загривку, проскользнул промеж холмиков лопаток, плавно нырнул в долину талии и, затаив дыхание, принялся медленно-медленно подниматься вверх по умопомрачительному склону туда, где за двумя восхитительными ямочками начинались сладчайшие персиковые половинки… Шунрия дернула попкой и засмеялась. Меня обдало волной возбуждения, и, уже не выдерживая, на грани мыслей, дыхания, слов, я подтянулся к ней, прижался к её спине, нещадно вдавил твёрдое, мужское в нежные половинки, и зарылся лицом в шёлковистые волосы. Её волосы пахли розовым маслом, горьковатой карамелью и ещё чем-то тёплым, женским, пьянящим, от чего я терял всякий рассудок.
– …Коооот… ты гадкий, развратный, уличный ассирийский кот… – прошептала Шунрия. – Ты же знаешь, мой отец убьет тебя, если узнает…
– Мне плевать на твоего отца. Ты моя. Ясно? МОЯ. И будешь моей! И отчего ты называешь меня уличным?! Я богатый.
– А отцу неважно, что ты богатый. У него и без того шекелями и минами подвалы забиты. Ему нужна слава. Власть. А ты уличный, безродный кот, – Шунрия улыбнулась и потерлась об меня спиной. – А ещё ты чужой… чужой здесь… везде… Нездешний какой-то. Разве сам этого не чуешь?
Я не ответил, только продолжал молча вбирать в себя её запах, скользя губами от ушка по тёплой шее к ключице.
– За это и люблю тебя… рыжий… И ещё люблю, когда ты вот так прижимаешься ко мне, сзади… и я чувствую, какой ты там, внизу… как сильно ты меня любишь…
Дыхание Шунрии сбилось, я взял её за плечи, резко перевернул на спину, навалился сверху. Запустил руку в её волосы, чтобы вовсе уж никуда не делась, потому что моя, моя!., и начал целовать губы, глаза, лоб… Она изогнулась, подалась бедрами ко мне, и от жгучего желания я застонал, и, уже на пределе рассудка, шептал, шептал, не в силах остановиться, вдавливая её в это роскошное ложе, покрытое мягчайшими пуховыми перинами и дорогим шитым льном:
– Моя любимая, моя, моя, моя, моя…моя…моя…МОЯ…
Но только откуда, откуда это тянущее чувство тревоги, от которого никуда не спрятаться, не скрыться?! Словно стоишь на краю пропасти, и ледяной ветер бьет тебе в спину…
– Доброе утро! Эй, May, да просыпайся же ты наконец! Пошли купаться! Сегодня нам ещё предстоит масса дел!
Кьёнг стоял надо мной и что есть сил тряс за плечо. Нейрореаниматолог хренов, так же всю душу из человека можно вытрясти! Да вернулся я уже, вернулся, встаю…
Вода у этой части побережья оказалась на редкость прохладной, даже тело начало покалывать словно мелкими иголками. Наверное, какое-то холодное течение подходит к берегу. Я нырнул в прозрачную нефритовую толщу, заложил пару крутых кульбитов – прям-таки фигуры высшего пилотажа, ощущение полета под водой и правда было фантастическим – и вынырнул на поверхность.
– Поплыли вон к тому камню, – Кьёнг махнул рукой в сторону осколка скалы, торчащего из воды метрах в пятистах от берега. – Кто первый!
Ну-ну, усмехнулся я, нашел, с кем соревноваться. Поплавал бы он в нашем воронежском море с его тяжёлой и маслянистой водой. Да у меня после нашей воды здесь будто подводные крылья вырастают!
Я уже пару минут сидел на камне, тщетно пытаясь согреться под нежарким утренним солнцем, когда из воды появилась взъерошенная голова моего приятеля.
– А всё же зря ты не хочешь остаться у нас, – отфыркиваясь, выдал он. – Я тебе скажу одну вещь насчёт русских…
Он проворно вскарабкался на соседний уступок. Купаться этот эротоман предпочитал голым, и я внутренне поежился, представив, каково ему сейчас было сидеть на холодном камне, покрытом изумрудной водорослевой слизью. Но тот, похоже, был к этому привычен.
– В скором времени вас, русских мужчин… – он запнулся, посмотрел на меня и фыркнул от смеха.
– «В душе я больше русский, чем ты думаешь…» – передразнил он меня.
– May, да ты в зеркало себя видел?.. А, ладно… Так вот, в скором времени вас, русских мужчин, перестанут пускать к себе все страны. Визы будут давать только женщинам, а вы станете строго не въездными. Насколько мне известно, некоторые страны уже планируют ввести некоторые ограничения.
– Это ещё почему? – удивился я. – Я ничего подобного не слышал.
– Ты же знаешь, генетиков давно интересует проблема национальных геномов и закономерностей их выражения. Так вот, в ходе недавних исследований было установлено, что вы, русские, являетесь… как бы сказать помягче… препотентными кобелями.
– Что?! Какими ещё кобелями?!
– А чего ты так возмущаешься? Тебя что, никогда так не называли? – довольно захохотал Кьёнг.
Ну-ну, кажется, у моего приятеля сегодня прекрасное настроение… Конечно, называли. Та же Аля, чуть что, так… ненавижу это слово!
– Ладно, не напрягайся. Дело не в кобелиных наклонностях, а в препотентности. Говоря научным языком, препотентность – это способность производителя передавать с повышенной устойчивостью свои индивидуальные качества потомству. Проще говоря, при скрещивании ваши русские гены почти полностью подавляют" иностранные" гены, отвечающие за выражение некоторых ключевых национальных признаков. В частности, они подавляют чужие гены, кодирующие структуру головного мозга и сознания. Например, если мать ребенка – негритянка, а отец – русский, ребенок вполне может родиться чернокожим, но структура сознания у него будет, как у русского. Думать он будет, как русский. Так что, Ляо-Ша, хотя я и смеюсь над тобой, но ты прав. Ты узкоглазый только снаружи. Твой отец влил в тебя русскую кровь… а вместе с ней и русскую душу.
– Значит, они боятся, что русские мужики будут ездить по всему миру и заделывать маленьких шпионов?
– Не то чтобы шпионов, но лет через двадцать пять, когда такой метис вырастет, он будет подсознательно отдавать предпочтение всему русскому – поддерживать политику России, тянуться к её культуре, доброжелательно относиться к русским людям и всё такое прочее. Понимаешь? Своего рода пятая колонна в каждой стране! Этакий мягкий захват мира, без оружия, исключительно силой любви.
У меня перед глазами возникла красочная картина, как тысячи русских мачо активно завоевывают мир своими могучими членами, и от дикого приступа хохота я едва не скатился с неширокого уступа.
– Смеешься? Да тебе плакать нужно. Вот посмотришь, как только результаты этих научных исследований окончательно подтвердятся, вас вообще никуда впускать не будут. Ну или, в лучшем случае, будут заковывать в пояса девственности при пересечении границы. Так что я смогу свободно ездить куда угодно и трахать там кого угодно… женщин, я имею в виду, – уточнил он, поймав мой взгляд. – А ты не сможешь.
– Не смогу, – послушно согласился я. – Потому что я всё равно не смог бы оставить своего ребёнка в чужой стране.
К моему удивлению, Кьёнг промолчал.
Когда у тебя есть деньги и ты знаешь, к кому обратиться, фальшивые документы сделать несложно. Деньги у ведущего нейрореаниматолога Поднебесной имелись в избытке. Как и нужные знакомства. К тому же своенравная мадам по имени Фортуна благоволила ко мне совершенно уж бесстыжим образом. Я этому уже не удивлялся, а Кьёнг предпочитал молчать. Один из интернов внезапно заболел, освободив для меня вакантное место в группе практикантов.
