Как закалялась жесть - Щеголев Александр Геннадьевич (книги онлайн полностью .TXT) 📗
— Чтобы подружиться? Расскажи мне для начала чего-нибудь, чего Эвочка не знает.
Стать информатором такого влиятельного человека? Да с наслаждением…
…Я развлекаю гостя печальной историей Ромы Тугашева, который был ментом, но Эвглену почему-то это обстоятельство не взволновало, иначе обязательно поделилась бы информацией с Еленой. Неживой слушает меня с горячим вниманием. Особое удовольствие у него вызывает рассказ о том, как его коллегу умертвили: он требует подробностей, он чуть ли не подпрыгивает на кровати, — в полном восторге…
— Тугашев умолял позвонить какому-то «драматургу», — сообщаю я. — Может, бредил под наркозом?
— Все правильно, — радуется Неживой. — Драматург — это мой лучший друг, Андрюша Дыров. Кличка такая. Чехова обожает… скотина. А капитанчика его, было дело, я поучил вежливости, так он, как видишь, не смог забыть того урока.
— Тугашев что, за вами следил?
— Если за мной и будут следить, то не такая шелупонь. А этот — случайно заметил меня в метро. Как раз на Тургеневской. Я-то заметил, что он меня заметил, а он не понял. Поперся за мной, герой… Хотя, почему случайно? Нужных мне людей я на улицах случайно не встречаю. Я хотел , чтобы что-то такое было. Мои желания имеют свойство сбываться… Ты не поверишь, люблю я в метро ездить! Столько ненависти, столько энергии — м-м-м, деликатес! Подзаряжайся, не хочу.
— Если он за вами не следил, то почему тогда…
— Полагаю, увидел, что я был в этом доме, и решил познакомиться с хозяйкой… на свою голову. Самодеятельность проявил. Любопытный был экземпляр… Ладно, чем еще повеселишь?
Я рассказываю, как позавчера, подслушивая перед дверью операционной, услышал фамилию «Пагода». Из контекста разговора следовало, что этот человек имеет к бизнесу Эвглены прямое отношение. Может, конечно, однофамилец…
— Тот самый, — успокаивает меня Неживой. — Слушай, да ты хороший парень. Ценные сведения даешь. Еще что-нибудь есть?
Я окидываю мысленным взором свои заначки… «струна» на поясе… Елена, измененная моими вторжениями в ее сознание… кое-что другое, о чем лучше не вспоминать…
— Это всё, — отвечаю виновато.
Гость потягивается, хрустя мослами. Он явно к чему-то прислушивается; во всяком случае, разговор со мной вдруг становится ему не интересен.
— Ничего, будет время — будет веселье… — рассеянно произносит он.
И рывком встает.
Теперь и я слышу: внизу какой-то шум, вопли. Слышен топот шагов по лестнице. Неживой ждет, повернувшись к двери фасадом, азартно сжимая и разжимая кулаки. Он даже не думает одеваться; его многоуважаемые шмотки — по-прежнему свалены кучей на моей кровати…
Елена врывается в палату, едва не сорвав дверь с петель. Вся красная, пылающая гневом. Натыкается взглядом на голого мужика… и мгновенно потухает.
— Я показывал, как можно по отдельности сокращать ягодичные мышцы, а также прямые бедренные мышцы, левую и правую, — совершенно обыденно говорит Неживой. — Твой отчим, оказывается, хорошо разбирается в культуризме. Вот, смотри, как это делается… — он поворачивается в полуприседе, принимая классическую позу. Ягодицы его и впрямь ритмично дергаются — независимо друг от друга.
— Извините… — бормочет Елена и выскакивает вон.
…Оделся он по военному быстро. Он не сказал больше ни слова, а на губах его гуляла странная улыбка. Он вышел вслед за Еленой, не соизволив попрощаться… и в ту самую секунду, когда дверь за ним захлопнулась, я замечаю, что на моей кровати остался мобильник с гарнитурой…
В следующую секунду я прячу эту драгоценность под одеяло, лихорадочно думая: действительно ли телекамера отключена?
Будь окна стеклянными — полопались бы на хрен от визга.
— Тебя видели с ним в туалете! — надрывалась мать. — В ДАМСКОМ!!!
— Это когда?! — не отставала Елена.
— Да много раз! После школы!
— И что в этом такого?!
— Что делает пятнадцатилетняя девочка с парнем, который старше ее на два года, в дамском туалете?!
— Трахается! На унитазе! Как в порнухе!
— Не смей! Как ты смеешь так с матерью разговаривать, мерзавка?
— А ты как смеешь в мою личную жизнь соваться?..
Сказать, что Елена была в бешенстве — ничего не сказать. Она чуть умом не тронулась, когда поняла, что произошло. Сегодня в школе, ближе к концу учебы, директорша вызвала Вадима и очень культурно ему объявила: мол, нам очень жаль с вами расставаться, но ваше место срочно понадобилось одному юному гению, за которого боролись несколько образовательных сетей. Мол, вас ни в коем случае не отчисляют, а всего лишь переводят в другую школу, входящую в состав «Нашего Будущего». Уровень образования там никак не ниже, а территориально это даже ближе к вашему дому. Учебный год только начался, так что ущерб для вас минимален, но если вы решите расторгнуть контракт с нашей системой, мы вернем деньги и за сентябрь, и за октябрь… В общем, подлянка.
И все бы ничего; в конце концов, подлянки на то и существуют, чтобы подлавливать людей в самые неподходящие моменты. Школа и в самом деле заманила к себе известного парнишку, чемпиона Европы по спортивному программированию, а тот филиал, куда Вадиму предложили перейти, и правда — ближе ему и удобнее… Если бы не менеджер Илья, с которым Елена столкнулась на переменке. Если б не бегающий взгляд этого холуя…
Мать откуда-то пронюхала про Вадима и надавила на директоршу.
Это было так же ясно, как и то, что в этом доме мать меньше всего доверяла тете Томе… теперь — покойной… несмотря даже на ее сильно усеченный язык…
— Ты еще не доросла до «личной жизни»! — крикнула Эвглена Теодоровна.
— Зато ты доросла! До настоящего маразма! За что ты выперла человека из школы?
— Он не нашего круга, как ты не понимаешь! Ты хоть знаешь, кто у него родители?
— У него мать-одиночка! Как и у меня, кстати!
— Ты еще смеешь сравнивать?
— А что ты чушь несешь? При чем здесь родители? Ты б еще сказала, его фамилия тебе не нравится!
— И скажу! Что это за фамилия — Балакирев? Может, всех композиторов переберешь? Тоже мне, «Могучая кучка»! Следующий кто, Римский Корсаков или Кюи?
— Бородин!
— Я тебе дам — Бородин!!!
Елена оскорбительно засмеялась:
— Кто бы говорил?! От твоей коллекции художников-«передвижников» у нормального человека вообще крышу снесет.
Мать взвизгнула на пределе голосовых связок:
— Ты с ним вступала в половую близость? Отвечай, поганка!
— Да! — с наслаждением воткнула Елена. — Да! Да!..
Врет, думаю я. Ни с кем она не спала… то есть не вступала в половую близость, как изящно выразилась ее мамаша.
Елена — пока еще девственница, как бы ни корчила из себя взрослую…
Мать и дочь ругаются в будуаре. За плотно закрытой дверью. Я стою в коридоре возле кладовки, где они хранят контейнеры. Дверь в будуар, между прочим, хорошо звукоизолирована, — чтобы любовников не спугнуть случайными звуками из больнички, — так что в обычной ситуации ничего бы я не услышал.
Ситуация необычна. В руке у меня мобильник, в ушах — наушнички…
…Когда Неживой ушел, я выждал пару минут, залез под одеяло и перепрятал трубку к себе в карман бриджей. Еще выждал — только потом слез с кровати и заполз в каморку тети Томы. Эта комнатушка — единственное место в палате, куда телеглаз не может дотянуться. Мобильник я рассмотрел там. Крохотный аппаратик, из дорогих; раскрывается, как книжка. Включая его, я боялся, что понадобится вводить код, — вот был бы облом… Код не понадобился, экран благополучно загорелся. И все-таки облом состоялся. В телефоне не оказалось SIM-карты. Пытаться звонить кому-либо было совершенно бесполезно.
Зачем Неживой оставил эту штуку? Случайно выронил? Нет, невозможно. Он сделал это нарочно, разыграл спектакль! Вообще, с какими целями он столько времени торчал в палате? Очевидно, с несколькими сразу. Во-первых, поговорил со мною за жизнь… Действительно ли моя информация для него важна? Об этом можно только гадать… Во-вторых, ждал Елену, чтобы продемонстрировать ей свои чресла. О мотивах этого поступка не хочу даже предположений строить… Наконец, он подбросил мне неработающую «трубу». Зачем?
