Мор. (Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе) - Леви Ахто (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Что дают? – пошутил он, наблюдая маневры бурундучка на сосне, удивляясь сходству зверька с белкой.
Из-за штабеля бревен вышел мужик и быстро удалился. Кто-то, из сидевших крикнул вдогонку: – Как она? – Мужик даже не обернулся, пропал в кустах.
На вопрос Скита мужики рассмеялись.
– Первый раз что ли?.. Пусть пойдет без очереди… хоть посмотреть.
Сначала он увидел лошадиную морду, зарывшуюся в кучу свежей травы. Она жадно хватала ее губами, изредка пофыркивая. Затем осознал остальное: кобыла оказалась загнанной между бревнами так, что ни туда ни сюда, у ее зада трудился мужик, держащий в одной руке хвост кобылы.
– Че стоишь, – крикнул он Скиту, – поди, поцелуй ее, а то мне отсюда не достать! – и заржал.
Позже Скит наблюдал трелевку бревен из болотистого участка и в очередной раз убедился в неимоверной тяжести женской доли: на повозки нагружалось столько леса, что бедные лошади не в силах были их тянуть, а любовники избивали их толстыми дрынами смертным боем, несчастные животные рвались изо всех сил, опустив морды до самой земли, кропили ее кровавой пеной из ноздрей. И кто здесь человек, а кто животное – решить не просто. Какая несправедливость: ведь потом их опять… за штабеля! Обессиленных, голодных. К тому же любовники отбирали из их рациона немало овса, который варили себе на костре для укрепления сексуального потенциала.
3
Итак, самоуничтожение в преступном мире…
Да, примерно в эти же дни в далекой Америке, в Нью-Йорке, пять крупнейших гангстерских «семей» уничтожали друг друга: у них тоже своего рода «большая резня», хотя ножи там применялись редко.
Вряд ли работники Института промывания мозгов сами верили в то, будто Лениным действительно было сказано, что преступный мир сам себя уничтожит, но допускаю. Со временем они, однако, разочаровались: слишком уж малыми порциями происходило у преступников их самоуничтожение. Так что они уже начали сомневаться в предсказании Ленина и, надо отдать им должное, среди них оказалось достаточно здравомыслящих, не изучавших Ленина. Они пришли к пониманию, что медленное развитие данного процесса объясняется безучастностью, бездеятельностью самих же работников системы. Привыкли бездумно пользоваться благами в лице дармовой рабочей силы, которая им и дровишки на зиму заготавливала, и развлекала театральными представлениями. А чтобы содействовать передовому процессу самоуничтожения преступников – и не шевелились. Только и занимались – на партийных собраниях лясы точили, да и то неохотно.
Обязали всех создать проект ускорения самоуничтожения преступников.
На места промывания мозгов были направлены представители для изучения условий масштабного самоуничтожения преступников: необходимо было понять причины возникновения резни. Несмотря на существование в столице институтов, докторов наук и профессоров, получавших высокие оклады за изучение настроения в среде преступников, они эту механику не понимали, потому что, как уже объяснял Иван Заграничный, их основная работа до сих пор состояла в обязанности докладывать верховному усатому командованию об отсутствии преступного мира.
Прибыв на место, осмотревшись, представители схватились за лысые головы. Они сделали открытие, опровергающее напрочь бытующее в идеологических анналах утверждение об отсутствии в государстве организованной преступности, которое считалось до сего времени исключительно веским доказательством преимущества социалистического строя. Оказывается, эта треклятая организованность у этих подлецов все же есть! Именно сам факт резни не отрицал этого, а доказывал. Схватились представители министерства за башки и зачесались: что-то надо решать. Но как? Если организованности не должно быть, но она все-таки есть? Как доложить Верховному командованию, что обнаружено то, чего нет?
Ведь порядок такой: чего быть не должно – того нет, а если они все-таки что-то там обнаружили, значит, мозги у них барахлят, и надо их выпотрошить или промыть. Лысые, наверное, потому и лысые, что понимают. Но усатые понимать не желают, они – постановляют.
Тогда представители додумались: уж коли эта организованность существует и благодаря ей началась резня, тем более необходимо ее ускорить во имя искоренения организованности, чтобы самоуничтожилась она с такой скоростью, при которой отпадет необходимость докладывать о ее существовании. Потом можно утверждать во всеуслышание: да, была, но вся вышла, потому что у нас нет того, чего быть не должно.
4
Результатом таких умозаключений ведущих мыслителей системы промывания мозгов стало то, что однажды на воровском спецу, Девятке, примерно с полсотни воров были отправлены в этап, а куда – не сказали; об этом редко говорят и к подобной невежливости здесь не привыкать. А доставили партию к воротам 13-й сучьей зоны.
Воры старались расспросить вольных бесконвойных, идущих мимо: какая зона, чья? Воровская или, не дай бог, сучья? Ничего не узнали, все как воды в рот набрали. Единственно, конвоиры намекнули, что в зоне де воры, этак по секрету намекнули, чтоб не волновались честняги. Да и то: для конвоиров уголовники всех мастей все одно – воры. Сквозь щели в заборе воры видели в зоне мелькавшие тени и стали кричать – выяснять обстановку:
– Эй! В зоне! Воры есть? – традиционный вопрос.
– Есть! – отвечали в зоне, воры даже не уловили в ответе глумливости. – Есть воры, есть!
Прибывшим этого недостаточно: надо, чтобы крикнули оттуда поименно, кто есть из известных, авторитетных воров.
– Россомаха здесь! – орали из зоны.
Конвою эти крики надоели:
– Не орите, не положено!
Как полагается, прибывших вышел приветствовать Хозяин (начальник лагеря – жарг.) со свитою: тут и кум (оперуполномоченный – жарг.), и KBЧ (начальник культурно-воспитательной части – А.Л.), и Режим (начальник по режиму – А.Л.), и Спецчасть. Как и полагается, воры должны опять вспомнить свои фамилии, даже имена-отчества, даже срок и, как полагается, надзиратели разденут их догола, заставят прыгать выше собственного члена и заглянут в «то место» в поиске премиальных. Наконец гостеприимно распахиваются ворота – пожалуйте в зону. Но почему не видно встречающих? Такой уж с давних пор обычай: когда воры в зоне знают, что этапом прибыли их однопартийцы, то все, кто в данное время присутствует, спешат к воротам встречать: вдруг знакомый приехал или товарищ по воле. Да и просто это признак воспитанности – встретить своих единомышленников, пригласить к себе в барак чифирком побаловаться. Но на этот раз что-то не видать приветливых морд, лишь издали процессию воров наблюдали серые личности, прижавшиеся к стенкам бараков.
Зато тут же объявился комендант, одарил прибывших радужным блеском золотых зубов, и вообще радость от встречи с ворами его буквально переполняла. Из каскада его приветственных речей ворам становится ясно, что воров сейчас в зоне нет – они в лесу, на пикнике, на природе, слушают пение птичек, а прибывшим сейчас первым делом надо в баню, погреться-попариться, смыть дорожную пыль, а там и хлопцы все соберутся. И приглашает он воров следовать за ним.
Воры зашагали за золотозубым комендантом по деревянному настилу лагерных тротуаров в сторону бани, расположенной, как почти во всех зонах без исключения, в одном из углов территории недалеко от вышки.
Воры во главе с комендантом подошли к бане, но дверь в нее оказалась запертой. Комендант постучал кулаком по двери, открывать ее никто не спешил. Выругавшись, комендант отправился искать банщика – так он сказал ворам, которые расселись и закурили, одни на траве, где она была, другие – на корточках. Оживленность сменилась настороженностью. Из всех прибывших воров заметно выделялись двое: Кнур – авторитетный вор сорока лет солидной комплекции, славившийся своей свирепостью и физической силой; второму и двадцати, наверное, не было, воры обращались к нему ласково: «пацан». Остальные воры – середняк. Клички здесь были и известные в воровской среде, и не очень.
