«Титаник» плывет - Юденич Марина (библиотека электронных книг txt) 📗

— Вы правы. Это, впрочем, легко объяснимо. Публикации — особенно последние — носят откровенно заказ ной характер. Создается впечатление, что большинство и них писано или подготовлено — в той или иной мере одной рукой.

— Рукой мадам Лавертен?

— Не похоже. Слишком профессионально. Думаю, у нее есть пресс-секретарь или кто-то в этом роде.

— Кто — неизвестно?

— Официально он — или она — нигде не упоминается Но я почти уверена, что такой человек есть.

— И как давно он существует, иными словами, как давно в публикациях прослеживается эта рука?

— Семь последних лет. То есть с сентября девяносто четвертого года. Большой материал в «Paris Match» открывает эту, так сказать, серию.

— А до того?

— До того долгое время была тишина. О ней писали мало эпизодически и зачастую — довольно иронично. Иногда просто издевательски.

— Но так было не всегда?

Разумеется. В середине шестидесятых пресса захлебывалась — Габриэль объявили чуть ли не святой, провидицей — уж точно. Надо сказать, Это продолжалось довольно долго — лет двадцать без малого. Если верить публикациям того времени, она действительно обладала паранормальными способностями. Волшебный дар открылся очень рано — девочке только исполнилось тринадцать лет. В ту пору — как утверждают очевидцы — ее откровения были всегда импульсивными, неожиданными. Казалось, что устами Габи вещают какие-то высшие силы. Порой она и сама не понимала, что за слова произносит, какие события и каких людей имеет в виду. Однако тогда Габриэль не ошибалась. Известность, а затем и слава настигли ее довольно быстро. Из провинциальной Нормандии Габриэль Лавертен перебралась в Париж. Квартира в шестнадцатом округе, именитые клиенты, таинственные слухи… все это сыграло свою роль — мадам Габи стала знаменитостью Парижа, подругой и советчицей великих людей. Некоторые предсказания были потрясающе точны.

— Обман вы исключаете?

— Практически исключаю. Хотя абсолютно исключить некую манипуляцию, конечно, не могу. Такую возможность вообще никогда нельзя сбрасывать со счетов. Но вам это известно не хуже, чем мне.

— Известно. В таких случаях надо, как в театре, кричать: «Автора!» Он, разумеется, не выйдет на поклон к рампе, но вычислить персону можно почти всегда.

— Я тоже так думаю. Но в случае мадам Лавертен персона как раз не просматривается. Ее предсказания были всегда очень… — как бы это сказать? — разнонаправленными, что ли.

— Иными словами, она не работала на кого-то одного.

— Вот именно. Скорее наоборот. Могла вдруг потрафить кому-то, потом — его же сразить наповал.

— Понятно. Итак, допустим — у нашей дамы действительно был сверхъестественный дар, но потом…

Потом этот дар, что называется, весь вышел. Она больше не была импульсивна и очень хорошо знала, о чем говорит и что советует клиентам. Но стала ошибаться. Подстраиваться под ситуации. Выходило не слишком удачно. Потом ее уличили в фальсификации — мадам попыталась «организовать» исполнение своего предсказания. Ничего серьезного, но разразился скандал. Потом еще один и еще. Слава померкла. Некоторое время, впрочем, имя еще мелькало в прессе, по большей части в разделах светской хроники — она по-прежнему была вхожа в высшее общество, появлялась на приемах, ездила на модные курорты, дружила с известными людьми. Но все шло на убыль. Потом, как я уже говорила, наступило почти забвение. Тишина. И только в сентябре девяносто четвертого неожиданно большая хвалебная — как в былые годы — статья в «Paris Match».

— «Paris Match» — это дорого.

— Думаю, дело не в деньгах. Рядом с мадам Лавертен появился некто, кто всерьез занялся ее PR-ом.

— Но дар?

— Нет, дар не вернулся, потому-то последние материалы, несмотря на очевидное мастерство ее promoter [30], грешат однообразием. Бесконечное умиление прошлым: прошлые откровения, прошлые связи, прошлые кумиры, прибегавшие к ее услугам, прошлая роскошь… Словом — «были когда-то и мы рысаками…»

— Да-да, замечательный, кстати, романс. Слезный.

— Тогда уж слезливый.

— Нет, Полли, «слезливый» звучит уничижительно.

— А «слезный» — неправильно.

— Зато красиво.

— Ну Господь с вами, пусть будет «слезный».

— Только знаете что, романс ваш не очень-то подходит.

— Это еще почему?

— Там ведь как дальше? Если память мне не изменяет: «Ваша хозяйка состарилась с вами…»

— Не изменяет. Но что из этого?

— А то, что хозяйка, выходит, старилась без него. Без своего замечательного promoter то есть. Он появился семь лет назад.

— Вот вы о чем! Да, пожалуй. Он появился относительно недавно. Но что это дает?

— Пока не знаю. Но все же… все же… Ладно. Я попробую навести справки по своим каналам. Слушайте, Полли, а какого черта мы, собственно, прицепились к этой увядшей пифии?

— Думаю, нас беспокоит ее предсказание относительно нашего «Титаника». И еще то обстоятельство, что она — женщина.

— Вы тоже помните об этих трех скорбящих?

— Постоянно.

— Но ведь это мистика!

— А разве затея вашего друга началась не оттуда же?

— Ну, мой друг вообще человек мистический. А мы с вами должны оперировать фактами.

— То, что мадам Лавертен предрекает нам большие неприятности, — неоспоримый факт.

— Это правда. Можете воспроизвести ее слова? Как можно ближе к тексту.

Могу почти дословно. Узнав о том, что новый «Титаник» скоро будет спущен на воду, она отреагировала немедленно и почти так же импульсивно, как прежде. Сильно побледнела. Схватилась за сердце и закричала — именно закричала! — «Они погибнут!». Те, кто присутствовал при этом, поверили ей безоглядно. В один голос они утверждали потом, что перед ними явилась «прежняя Габи». Но даже их — старых поклонников и верных друзей — озадачила краткость. Срочно требовались детали и подробности. Через три дня Габриэль Лавертен заговорила снова. Импульсивность, однако, исчезла. Зато возник туман и явная неопределенность. Сказано было буквально следующее: «Смерть их будет страшна. Страдания так сильны, что несчастные станут завидовать тем, кто покоится на дне».

— Значит, они не утонут?

— Но позавидуют утопленникам.

— Скажите, Полли, на ваш взгляд, Габриэль Лавертен — скорбящая женщина?

— Можно сказать и так.

— Откровенно говоря, мне это не нравится.

— Ей, я думаю, тоже…

Посадка быстрокрылого «Concord» [31] — равно как и его взлет — самые, пожалуй, неприятные минуты короткого путешествия через Атлантику.

Материя пытается мстить.

Ей не по нраву то, как бесцеремонно опрокинуты непреложные — вроде бы — законы бытия. Создав «Concord», люди существенно продвинулись в освоении — правильнее, впрочем, завоевании или даже аннексии — основных материальных миров — пространства и времени.

Три часа пути от Нью-Йорка до Лондона!

Сто восемьдесят минут на покорение огромного пространства протяженностью три с лишним тысячи миль.

Материя мстила.

Однажды ей удалось низвергнуть «Concord» с небес — на исходе двадцатого века дерзкий лайнер потерпел крушение.

Люди отступили. Но не надолго. В начале третьего тысячелетия остроклювые птицы снова взмыли в поднебесье.

Материя, возможно, вынашивала будущие злодейства, пока же — довольствовалась малым: на взлете и посадке пассажиров «Concord» брала в оборот могучая, непреодолимая сила. Людей буквально вдавливало в спинки кресел.

Ощущение было такое, словно многопудовый пресс опускается на вас всей своей смертоносной массой. Однако это длилось недолго. Пару-тройку минут — не больше.

Потом было радостное оживление, хрусткие потягивания, клацанье чемоданных и сумочных замков, обмен ничего не значащими, но вполне дружелюбными репликами.