Паранджа страха - Шарифф Самия (читаем книги .TXT) 📗

Отец занимался расчетами. Увидев меня, он отложил карандаш в сторону.

— Чего тебе?

Я ответила, что в моей семье есть проблемы и я хочу попросить его помощи в поисках решения. Он снял очки и велел подойти ближе. Говорила я легко. Рассказав, что происходит между мной и мужем, я смело закончила:

— Я бы хотела, отец, чтобы вы сказали моему мужу больше не бить меня ночью и позволить мне спать.

— Почему он тебя бьет? — серьезно спросил он.

— Чтобы разбудить. Он говорит, что я не должна засыпать раньше, чем будет выполнен мой супружеский долг.

— Да как ты смеешь говорить с отцом о ваших с мужем сексуальных проблемах! Ты опустилась дальше некуда! — И наотмашь ударил меня по лицу. — Можешь на меня не рассчитывать. Если я и вмешаюсь, то только для того, чтобы поощрить его к более решительным действиям относительно твоей дисциплины. Кажется, я напрасно относился к тебе слишком мягко, — распалялся он, обзывая меня последними словами.

Настало время возвращаться во Францию. Исполненная печали, я выходила из родительского дома, ведя дочерей и таща чемоданы. Я покидала плохой сон ради кошмаров. Но я не могла ни радоваться, ни грустить. Был бы у меня выбор, я бы не выбрала ни то ни другое. Я мечтала об абсолютно другой жизни для меня и моих детей в мире без проблем и угнетения.

Реальность была иной. За время пребывания в семье я четко усвоила одно: чтобы справиться с ситуацией, я должна рассчитывать только на себя. Никто из моих близких меня не поддерживал.

Я часто думала о будущем своих девочек: хотела, чтобы они вышли замуж за мужчин, которых будут любить. Для этого я должна защитить их от дискриминации, которой подвергаются многие мусульманские женщины.

Муж встречал нас в аэропорту. В тот момент мне так хотелось испариться с моими дочерьми навсегда! Взяв Нору за руку, он склонился к моему уху и пробормотал:

— Я так по тебе соскучился, дорогая! Сегодня вечером будет праздник!

Я не скучала ни по чему. И в особенности по нему.

Уложив детей спать, я распаковывала чемоданы в нашей комнате, как вдруг увидела по полу возле кровати гигиеническую прокладку. Предъявив доказательство, я обвинила Абделя в измене, а он, не в состоянии отрицать очевидное, приказал мне заткнуться и набросился на меня с обвинениями.

— Ты сама там встречалась с другим мужчиной! Это из-за него ты не хотела возвращаться? Ты там ноги кверху задирала, не так ли? Скажи мне, как вы это делали?

У кого из нас член больше? У меня или у него?

Я сникла, а в нем закипала ревность. В таком состоянии он всегда становился агрессивным. Он накручивал себя, а потом взрывался, разрушая все, что его окружало.

— Ты просто извращенная шлюха, потому что встречаешься с другими мужчинами, — изрыгал ругательства он.

— Не разбуди детей, пожалуйста, — умоляла я. — Я никуда не выходила одна. Позвони моим родителям, если хочешь. Умоляю, не бей меня. Можешь делать со мной, что хочешь, но только не бей, ради Бога!

— Мне смешно: шлюха вспоминает о Боге! Хочешь посмотреть, как мужчины поступают с сучками вроде тебя?

И бросил меня на кровать. Раздев донага, он связал мне руки и ноги, а рот заткнул тряпкой. Всю ночь он проделывал со мной разные мерзости, беспрестанно избивая, и пил спиртное бутылку за бутылкой, пока не упал на пол пьяный и не заснул. Я так и лежала связанная — мне было холодно, а тело ныло от побоев.

Среди ночи я услыхала плач Мелиссы, но не могла ее успокоить, и малышка, проплакав полчаса, уснула.

Абдель очнулся утром. Увидев меня связанную, он понял, что натворил, и с извинениями отвязал. Не поднимая на него глаз, я залезла под одеяло. Я не хотела ни его, ни той жизни, которой жила. Тогда я часто задавалась вопросом, почему мужчины так жестоки, почему так извращенно относятся к своим женам. Отвечая себе, я обвиняла в этом религию. Сегодня, слава Богу, я смотрю на вещи под другим углом. Со временем я поняла: религия тут ни при чем, просто многие мужчины видят в женах только продолжательницу рода и прислугу. В то утро Абдель ушел раньше обычного, не сказав ни слова. «Может, осознал, что зашел слишком далеко? Может, это изменит его в лучшую сторону?» Я сомневалась.

У его неистовства крепкие корни: он видел, как его отец избивает и унижает его мать.

История повторяется из поколения в поколение. Бедные мы: матери, сестры и дочери. Хорошо хоть в наши дни есть хотя бы надежда. Положение женщины улучшилось, но некоторые мужчины с этим не согласны и сейчас.

Час спустя я поднялась с постели, потому что Мелисса попросила есть. После ночных истязаний у меня возникла острая необходимость с кем-то поделиться. Разговаривать с матерью было бесполезно. Может быть, Амина?

Но ее реакция тоже была известна. Она очень переживала за меня и поэтому принялась бы убеждать подать заявление на мужа и убежать с малышками, а я в очередной раз отказалась бы, боясь последствий. Когда я виделась с ней, мне было плохо — я завидовала ее энергии и ее размеренной жизни с любимым человеком, отчего моя жизнь казалась мне еще хуже.

Почему я не имела права на счастье, как все? Зачем звать на помощь? Чтобы в очередной раз мне прочитали мораль, которую я не понимала или, скорее, отказывалась понимать? Я пыталась убедить себя в том, что должна рассчитывать только на себя в поисках выхода.

Но я бездействовала. И долгие годы принимала этого мужчину, думая о детях. Я слушала его обидные выпады. Его и своих родственников. Я смирилась с их требованиями. Мне приказывали — я повиновалась. Все вокруг меня зиждилось на одних и тех же принципах, и только я думала иначе. Но изолированный от мира человек не допускает мысли, что окружающие могут ошибаться. Поэтому мне казалось, что я просто сошла с ума. Или в лучшем случае — имею неправильные суждения.

Я любила детей, поэтому открыла частный детский садик, которым сама стала заведовать. Ко времени, когда Норе исполнилось четырнадцать, мой садик посещало тридцать детей. Я почувствовала себя полезной и получила возможность общаться со взрослыми, родителями.

Учреждение процветало, но все месячные поступления оказывались в карманах моего мужа, а если я протестовала, Абдель свирепел.

Я была убеждена в своем праве. Выполняя работу, я должна получать вознаграждение или хотя бы какуюто часть. Это было бы нормально. Муж же убеждал меня в том, что ему нужны деньги для инвестиций в Алжире.

Мой отец был в курсе происходящего, поэтому, отстаивая свою точку зрения, я обратилась к нему.

— Твой муж вкладывает инвестиции в ваше же с ним будущее. Ты хочешь просто держать деньги в карманах только потому, что они твои? Твои деньги — это и его деньги: добропорядочная мусульманка должна отдавать свои деньги мужу, чтобы попасть в рай. Тебе что, так нужны эти деньги? Не хватает тех, которые я тебе посылаю?

— Я заработала эти деньги. Отдавать их Абделю, чтобы он вложил неизвестно во что, я не хочу.

— Но это же для будущего вашей семьи! Пройдет некоторое время, и вы вернетесь в Алжир, потому что ваше будущее тут, а не во Франции. У тебя две дочери, и поверь мне, Франция далеко не идеальная страна для их воспитания. Недавно у меня с твоим мужем и твоей матерью был долгий разговор. Они отметили, как сильно изменились твои взгляды на мир, с тех пор как ты живешь во Франции. Я не хочу, чтобы эти взгляды пустили-корни в сознании твоих детей. Твой муж начинает крупное дело в Алжире, и как супруга ты должна поддержать его и воспитать девочек как благоверная мусульманка.

Сказать было нечего. В который раз мои родители и муж что-то затевали за моей спиной, не спросив меня.

Как сообщить детям об отъезде? Как отреагирует Нора, моя старшая четырнадцатилетняя дочь, на известие о том, что нужно покинуть родину, школу и подружек ради жизни в Алжире, где для женщин нет ни свободы, ни будущего. Если здесь мы находились под неусыпным контролем, то что же ожидает нас там?