Жаркое лето в Берлине - Кьюсак Димфна (библиотека книг .TXT) 📗

— Не обращайте на нас внимания! — прокричал Тод по-немецки. — Здесь все друзья! — Он чокнулся с юнцом, который поминутно откидывал со лба прядь льняных волос и, глядя на них дикими глазами, представляясь, произнес по-английски с сильным немецким акцентом:

— Вильгельм, фюрер викингов.

— Толково! — сказал Тод, предлагая ему сигареты. Карен невозмутимо принялась приводить в порядок свой грим с помощью продолговатой сумочки.

— Все американцы? — спросил юнец, наклоняясь, чтобы прикурить сигарету от зажигалок, которыми Тод и Тео одновременно щелкнули.

— Все, — бойко солгал Тод.

— По-немецки говорите?

— Только я, да и то неважно. Мой друг, полагаю, вы его знаете, генерал эсэс Мейнберг, посоветовал нам, когда мы будем в Берлине, заглянуть сюда и посмотреть, как вы тут, ребята, готовитесь подогреть холодную войну.

Юнец с дикими глазами перевел слова Тода, и весь подвал огласился приветственным ревом.

Какой-то худощавый мужчина с выбритой головой и глубокими шрамами через всю щеку пробился через толпу и пожал всем им руки.

— Это Гунтер, он был одним из фюреров гитлерюгенд, — с гордостью пояснил Вильгельм-викинг. — Ему мы обязаны всем, что мы знаем.

Тод снова крепко стиснул руку Гунтера и назвал его «мировым парнем», прибавив к этому немецкий эквивалент, чтобы доставить удовольствие присутствующим, которые окружили их плотным кольцом так, что дышать стало нечем из-за дыма, пивных паров и запаха потных тел.

— Спойте нам песню, мальчики! — крикнул Тод, когда Луэлла взмолилась о пощаде.

Гунтер раздвинул толпу, давая им проход, водрузился на табурет за стойкой и воздел руки. Он подал знак толстому флегматичному мужчине, чтобы тот задал тон. Прозвучала первая нота, чистая и звонкая, как колокольчик. Он спел первые такты, остальные подхватили.

Джой перехватила страдальческий взгляд Стивена; лицо его было сковано гримасой.

Тод наклонился к Стивену.

— Держите себя так, как будто это вам нравится, — сказал он, но его тревожные интонации не соответствовали широкой улыбке на его лице.

— Стараюсь получше перевести им! — крикнул он, заметив устремленный на него мрачный взгляд Гунтера. — Я выучил ее, когда был в Вюрцбурге.

— Подождите! — сказал Вильгельм, подойдя к ним. — Я вам переведу это на английский, только без рифмы. Вы знаете, что это песенка нашего Хорста Весселя?

— Ну как же! — Тод хлопнул его по плечу. Стивен последовал его примеру.

Откинув назад волосы, уставившись горящими глазами в какую-то точку, Вильгельм с пафосом стал декламировать. Кровь так стучала в ушах Джой, что она расслышала лишь конец песни:

Песня началась без аккомпанемента, гармонично, слаженно и мощно: пели чистые, звонкие тенора и бархатный бас.

Пение нарастало и закончилось мощным крещендо.

— Браво! Браво! — захлопал Тод, остальные последовали его примеру. Только Карен все еще возилась со своей сумочкой, закончив обычную, продолжительную «реставрацию» своего лица. Гунтер подошел, чокнулся со всеми и прикурил сигарету от трех соревнующихся в угодливости зажигалок.

— Будь я проклят! — Тод вытер пот со лба. — Лучшего исполнения этой песни я не слышал. — Он встал. — Ну, а теперь, ребята, я угощаю!

Вильгельм перевел его слова на немецкий язык. Кельнер и хозяин поспешили наполнить стаканы пенящимся пивом, и все обменялись тостами.

Воздух все более насыщался пивными парами, клубился дым сигарет. Карен была вполне удовлетворена своим лицом, которое, впрочем, претерпело мало изменений, несмотря на время, щедро затраченное на косметику.

— Я чувствую, мне станет дурно, если мы сейчас же не уйдем отсюда, — взмолилась Джой.

— О'кэй? — обратился Тод к Карен.

— О'кэй! — ответила она.

— Хорошо, — сказал Тод, обращаясь к Джой. — Падайте в обморок, леди, как только вам вздумается. Удобный предлог убраться отсюда.

Стивен встал, заботливо склонился над ней.

Тод крикнул что-то Вильгельму, Гунтер перевел его слова присутствующим. Подойдя к высокому табурету за стойкой, Гунтер поднял стакан, обращаясь к заокеанским гостям, в то время как они с трудом прокладывали себе путь к выходу.

— Achtung! — крикнул он, поставив стакан на стойку, и призвал к порядку. Запрокинув голову, он вытянул вперед руку. Сразу же поднялся лес рук, и все в один голос гаркнули: «Heil Hitler!»

Джой взглянула вниз: лысые головы, гривастые головы, горящие глаза.

— Sieg Heil! — прокричал Тод в ответ и тихо добавил: — Ну, быстрее отсюда. Это уже слишком.

— Я не намерен извиняться, — сказал Тод, когда Тео отъехал от бара на несколько кварталов. — Если вы намерены высадить нас и отделаться от нашего общества — о'кэй! А по-моему, вам надлежало бы выдать нам обоим блестящий аттестат в благодарность за расширение вашего образования. У меня имеются адреса дюжины подобных заведений, тут поблизости, но мы с Карен уже высосали из них все, что нам было нужно, ну, а вы, мне кажется, не горите желанием туда попасть.

— Дюжины? — спросил Стивен сдавленным голосом.

— Да-а, даже больше. Вильгельм — фюрер местной DRP — Deutsche Reichspartei [18], — это для вашей супруги. Но не все неофашисты состояли в этой партии. В Западной Германии их миллионы, и они всюду простирают свои щупальца. Старые борзописцы утверждают, что сейчас происходит то же, что и в тридцатые годы, когда Гитлер и его соратники-головорезы получали субсидию и полную свободу действий. И мы знаем, к чему это привело. Ну, а теперь, кому хочется бай-бай, прошу поднять руки.

— В какие края вы направляетесь? — спросила Луэлла.

— Хочу подкинуть Златокудрую малютку домой, а на обратном пути думаю взглянуть на гитлеровское логово. Хочу убедиться, что этот ублюдок все еще мертв.

— И я с вами, — сказала Луэлла. Тео кивнул головой.

— А вас, бараньи бароны, в отель?

Невзирая на сарказм его вопроса, Джой собиралась сказать «да», но в это время Стивен добавил:

— Мы тоже с вами.

Джой, рассерженная тем, что ее впутывают в эту историю, дернула Стивена за руку. Но Стивен вел себя так, словно ее вовсе не существовало.

На сине-фиолетовом небе всходила золотая луна, когда их машина проносилась по Шарлоттенбургскому шоссе, между двумя парками Тиргартена.

При ярком лунном свете на фоне неба возникли очертания Бранденбургских ворот, на которых, впряженная в колесницу, четверка коней обречена была на веки вечные грызть удила над Унтер-ден-Линден.

Перед часовым на контрольном пункте Тео остановил машину. Карен показала паспорт. На прочие паспорта он едва взглянул.

— Danke! — И солдат дал знак ехать.

— Так-то они проверяют! — воскликнула Джой, недоверчиво, но с облегчением.

— И только из-за того, чтобы не пропустить контрабанды, — пояснила Карен, как бы в виде извинения. — Иди вы пешком, в ваш паспорт даже не потрудились бы заглянуть.

Джой с сомнением посмотрела на Луэллу, та кивнула головой в подтверждение.

— Тогда что же означают эти крики: «Открыть ворота на Восток»? — не унималась Джой.

— Да это именно то, — бросил Тод через плечо, — что мы называем «информацией», когда это исходит от нас, и «пропагандой», когда это делают другие.

Он похлопал Карен по плечу. — Сегодня вы, дорогая, отлично поработали для меня. Как вы думаете, сколько снимков вы сделали?

— С фон Мальмека по меньшей мере четыре. Не уверена, как они выйдут. Пять снимков в Weinstube. Два снимка — я навела кинокамеру прямо в рот Вильгельму, когда он прикуривал от ваших зажигалок. На трех должен выйти даже шрам на лице Гунтера; и два снимка, когда они кричали: «Хайл Гитлер!» Боюсь, не помешал ли дым, слишком было накурено.