Змея - Малерба Луиджи (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗

Я бы мог еще долго продолжать этот перечень сообщений из газет, стоило лишь перевернуть страницу. Прямо какая-то цепь без конца и начала, тут тебе и Италия, и другие страны. Глаза мои сами неустанно выискивали дурные вести, как прежде они выискивали сообщения о том, кто выиграл сто двадцать три миллиона в спортивную лотерею «Тотокальчо», или о людях, которые прозрели после пересадки роговицы. Теперь я вычитывал сообщения о человеке, попавшем под поезд, или о другом человеке, которому отрезало голову лопастью моторной лодки, когда он купался в Санта-Маринелла. А сколько было преступлений на любовной почве, сколько мужей убивало жен, и наоборот, а если это были не мужья и жены, то просто мужчины и женщины, убивавшие друг друга. Бойня какая-то! Иногда эти преступления были тщательно продуманы, полны тайны, и тогда никак нельзя было понять, кто же виновен — любовник или муж. Поди узнай. И убийца оставался безнаказанным. Иногда убийца допускал маленькую оплошность, и тогда его арестовывали. В таком случае он становился героем дня. Когда же преступление продумано до мелочей, никакой славы убийце не достается. Совершенство анонимно.

Признайся, говорил я себе, по сравнению с тобой все эти типы из черной хроники просто смехотворны.

Я не знал, кто они, эти люди, чьи имена я вычитывал из газет, я не знал их, но ощущение было такое, словно я каждый из них. Я был мужем, наносившим ножевые раны жене, и я же был женой, умиравшей от ножевых ран, нанесенных мужем, я был тем, кто подстерегал в подворотне с пистолетом в руке своего соперника, а когда тот показывался, выпускал в него всю обойму. И в то же самое время я был соперником, найденным на тротуаре в луже крови, о котором писала газета «Джорнале д'Италия». По какому-то волшебству, чего раньше со мной никогда не случалось, я раздувался, если можно так сказать, до такой степени, что превращался сразу во всех этих людей, участвовал во всех преступлениях — и как преступник, и как жертва.

Каждый вечер я ложился в постель и читал газеты. Прежде это было отдыхом, развлечением, теперь стало пыткой. Я метался, покрывался испариной, стонал. Иногда я вставал, одевался и выходил на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха, или шел в аптеку и покупал упаковку мягкодействующего снотворного «доридена». Перестань читать газеты, говорил я себе. И все же продолжал читать каждый вечер, не мог устоять перед искушением не поддаться этому своеобразному пороку. И каждый раз происходило волшебство, о котором я уже говорил.

Нередко бывало еще и по-другому: когда я входил в роль мужчины, то девушку или жену я представлял себе в облике Мириам. Когда же женой или девушкой был я, мужчина представлялся мне в виде Бальдассерони. Путаница возникала из-за того, что иногда убивал я, иногда убивали меня, то погибала Мириам, то Бальдассерони. Резня, бойня! И я всегда был в Центре этих преступлений. Повертевшись в постели и не выдержав, я вставал и выходил на улицу подышать свежим воздухом или купить себе снотворного, чтобы забыться.

Тебе мало того, что ты уже сделал? говорил я.

Пребывая в постоянном напряжении, я шатался по улицам, заходил в бар выпить чашку кофе, возвращался к себе в магазин и принимался листать газеты, снова выходил, чтобы прогуляться по набережной, и все время твердил себе: вот так выглядит каннибал, то есть если посмотреть со стороны, в нем нет совершенно ничего необыкновенного. А что творится в душе человека, знающего, что он каннибал? спрашивал я себя. Как-то в мой магазин вошла девчонка лет двадцати, чтобы купить австрийских марок, я смотрел на нее и думал, что мог бы съесть ее запросто. Но особенно это чувствовалось, когда на улице мое внимание обращала на себя шедшая впереди девушка. Я припускал за ней и говорил то, что в подобных случаях говорят все мужчины: ах, какие ножки, ну что за бедра, какая дивная синьорина! Это если у синьорины были красивые ноги и красивые бедра. Ах, какая прекрасная грудь, какие красивые руки, какая чудесная кожа, и продолжал смотреть на нее и тащиться за ней, пока она не приходила куда ей было нужно, ну допустим, к подъезду какого-нибудь дома, и не начинала подниматься по ступенькам. А я, как оглушенный, оставался на тротуаре и возвращался назад.

Молоденькие девушки разжигают мой аппетит, но совсем не тот аппетит, который свойствен прочим мужчинам. Особенно сильным это ощущение бывало во время обеда и ужина, и мне приходилось брать себя в руки. Если мужчине, увидевшему на улице приятную девушку, трудно удовлетворить свое естественное желание, то насколько же труднее при виде этой же девушки было утолить мой аппетит, то есть аппетит каннибала. Да, я сознавал себя каннибалом, и это уже было нечто совсем несообразное.

Я стал поистине раритетом. А вот в Африке типы вроде тебя вовсе не такая уж редкость, говорил я себе. И в Океании, и в Азии, и в Америке. Зато в Европе такой ты один, говорил я себе, и это производило на меня сильнейшее впечатление. В Африке есть племена, которые уже на грани исчезновения, потому что эти люди при первом же удобном случае поедают друг друга, и скоро у них не останется в живых никого. В Восточной Малекуле [7] вождь племени сожрал, по словам миссионеров, сто двадцать человек, а король Фотуны — больше тысячи. У одних племен принято поедать пленников, у других дети съедают родителей, а у третьих— родители детей и вообще любых родственников, а иногда даже и друзей — в знак особой привязанности. Нередко одно племя покупает покойников у другого племени. В Северной Нигерии есть племя сура, так оно съедает женщин, изобличенных в супружеской неверности, зато племя бакунду в наказание съедает того, кто хотя бы раз попробовал мясо цыпленка, что у них строжайше запрещено. Племя вангала съедает всех, кто ведет себя вызывающе, проще говоря, они постоянно едят друг друга.

У некоторых народностей принято съедать воров и должников, отказывающихся платить долг. Почти все съедают пленников, захваченных в бою. В Либерии негры гбала, прежде чем съесть своих пленников, хорошенько их откармливают. Каннибалы народностей бангала, монго, нгомбе, бокате едят своих рабов, тоже предварительно как следует их откормив. Такой же обычай существует у асонге и батетела. В некоторых случаях пленников и рабов сначала кастрируют, чтобы они скорее обрастали жирком. Какое-то племя батом убивает пленников, заливая им в глотку кипящее масло: от этого их мясо становится нежнее. А вангала перебивают своим жертвам кости рук и ног, а потом два-три дня вымачивают их в воде, тогда кожа отстает легче и мясо вкуснее. Племя манджемма обожает мясо с тухлинкой, как, впрочем, и фанг: у них принято выкрадывать мертвецов с кладбищ. А есть племена, предпочитающие мясо с дымком (народности буллом, темне и томма). Негры племени мангбетту нарезают мясо тонкими полосками и коптят его или вялят на солнце. Копченое человечье мясо обладает непревзойденным вкусом. Так, во всяком случае, утверждает бельгийский миссионер, знакомый с обычаями этих народностей. Бабуфуки и многие другие племена, обитающие в долине Нигера, считают, что самая вкусная часть — это подушечки пальцев рук и ног, а также ладони и подошвы. Хотя васонгола, например, с ними не согласны и говорят, что самая вкусная часть — грудина. Варенга обожают внутренности. И все согласны, что лучше съесть противника, чем дать ему пропасть. Враги всегда едят друг друга. Все эти сведения я привожу не для того, чтобы оправдаться, просто я вычитал их из книг и специализированных журналов.

В Европе ничего подобного не бывает, в Европе есть только один каннибал — я, если исключить редчайшие случаи каннибализма, имевшие место в годы войны среди потерпевших кораблекрушение или при осаде древних крепостей. В средневековье и в Европе, во время знаменитой осады Парижа, например, люди ели человечину.

Африканские каннибалы презирают белых за то, что они не каннибалы. Кое-кто утверждает, будто каннибализм — это своеобразный магический и религиозный ритуал, что-то вроде Святой Мессы, если такое сравнение допустимо. Так, в Северной Нигерии воины пьют кровь своей жертвы. А в Полинезии вождь племени съедает левый глаз побежденного. Он считает, что в левом глазу обретается душа врага.