Новый расклад в Покерхаузе - Шарп Том (книги без регистрации txt) 📗

– Элита, джентльмены, Кошкарт, – втолковывал Декан. – Не поймите меня превратно, я не хочу сказать, что все они родились джентльменами. Нет, не все. Они происходили из разных слоев общества. Возьмем, к примеру, Пиля [27]. Он внук рабочего и, несмотря на это, стал джентльменом. Мало того, из него вышел превосходный премьер. А все почему?

– Ума не приложу.

– Потому что образование получил безукоризненное.

– Ax вот оно что. Он из Покерхауса?

– Нет. Из Оксфорда.

– Бог мой! И все-таки джентльмен? Странно.

– О том я и говорю. Кембридж и Оксфорд – теплицы, в которых выращиваются сливки интеллектуальной аристократии. Их вкусы и принципы никак не связаны с социальным происхождением, они прививаются университетом, – вещал Декан. – Сколько премьеров вышло из этих очагов просвещения за сто семьдесят лет?

– Господи, не спрашивайте вы меня. Понятия не имею. – От столь энергического натиска сэр Кошкарт слегка опешил. Зачем, спрашивается, сливки выращивать в теплице?

– Множество.

– Верно, не может же всякий там человек с улицы вершить дела государства.

– Вы не поняли, – возразил Декан. – Задача старейших университетов – превращать таких вот людей с улицы в джентльменов. И мы преуспели в этом за последние пять столетий.

– Ну, знаете ли, – с сомнением сказал сэр Кошкарт, – попадались в мое время такие фрукты…

– Я думаю!

– Здорово им доставалось! Их купали в фонтане, – оживился генерал.

– А затеи сэра Богдера нас погубят. Он со своей «социальной справедливостью» и прочей чепухой превратит Покерхаус в заурядный колледж, типа Селуина или Фитцуильяма.

Сэр Кошкарт фыркнул.

– Много на себя берет этот Богдер Эванс, – сказал он. – Селуин! В мое время там учились разве что религиозные маньяки, а Фитцуильям – вообще нс колледж, а постоялый двор.

– А во что превратится Покерхаус, если в нем устроят столовую с самообслуживанием, а в каждую уборную поставят автомат с презервативами? Какая приличная семья внесет хоть пенни в фонд пожертвований? Вы знаете, чем это может кончиться.

– Ну, не берите в голову. Бывали передряги и похуже… Взять того казначея, как его…

– Фитцерберт.

– Другой бы колледж не выстоял.

– Нам это тоже не прошло даром. Если бы не случай с Фитцербертом, мы не зависели бы целиком от богатых родителей.

– Но мы справились, – настаивал сэр Кошкарт, – справимся и с нынешней чепухой. Вся болтовня о равноправии – просто мода. Фуй – и нету ее. Выпьем? – Он поднялся, подошел к книжному шкафу, где выстроилось собрание сочинений Вальтера Скотта: – Скотч?

Декан в замешательстве посмотрел на шкаф.

– Скотт? – переспросил он. Сэр Кошкарт и литература – вот уж нелепое сочетание.

– Или коньяк? – Генерал указал на том Камю в изящном переплете. Декан раздраженно покачал головой. Эта пародия на библиотеку невыносимо вульгарна.

– Может, вермут? – Гостеприимный хозяин полез было за Жюль Верном.

– Спасибо, не хочется, – отрезал его шокированный собеседник.

– Как хотите! – Сэр Кошкарт налил себе мартини из «Мартина Чезлвита» и уселся в кресло. – Ваше здоровье, – сказал он, поднимая стакан. Неуместная игривость генерала выводила Декана из себя. Он не для того тащился в Кофт, чтобы его потчевали шедеврами из ликеро-водочной библиотеки сэра Кошкарта.

– Кошкарт, – сурово сказал он, – мы не можем сидеть сложа руки, мы должны прекратить это безобразие.

Генерал кивнул:

– Точно.

– Словами тут не обойтись. Нужно действовать. Нужно привлечь общественность.

– Так вам и встанет общественность на защиту колледжа, в котором студенты взрывают что под руку подвернется. Здорово задумано, кстати – надуть презервативы газом. Подшутить, видно, хотел, трюк устроить. Осечка вышла.

– Прескверная осечка, – отрезал Декан. Он боялся, что разговор уйдет в сторону.

– Между нами, я и сам такое в молодости выкидывал! Вот, к примеру, недурная проделка. Я тогда новичком был в армии. Ну знаете, койки в казарме одна над другой. Так мы что придумали – нальешь в презерватив воды и сунешь кому-нибудь под одеяло – в ноги. Следите? Возвращается хозяин, плюхается на койку. Ну, презерватив лопается. Ну и приходится нижнему парню принять душ. Ха-ха!

– Очень забавно, – холодно сказал Декан.

– Еще не все. Парень внизу думает, что верхний на него помочился. Вскакивает, натурально, и давай тузить того. Обхохочешься. – Генерал допил «Мартина» и поднялся, чтобы вновь наполнить бокал. – Не передумали?

Декан задумчиво оглядел полки. Мюссе – мускат? Джером – ром? Теккерей – текила? Просветить разве генерала, что Теккерей жил не в Мексике? Или уже поздно, пусть остается при своих странных привычках? А что-нибудь тонизирующее, пожалуй, не помешает.

– Джин, – злобно сверкнул он глазами.

– Джойс, – мгновенно отреагировал генерал и потянулся за «Улиссом». Декан пытался собраться с мыслями. Легкомыслие сэра Кошкарта охладило его пыл. Он молча потягивал джин. Генерал курил сигару.

– Эх вы, ученая братия, – заговорил наконец сэр Кошкарт, как видно, заметив растерянность Декана, – все-то вы принимаете всерьез.

– Нам не до смеха.

– Ну конечно. Дело серьезное. Но принимать его всерьез не надо. Слыхали анекдот, который Геринг рассказал своему психиатру в Нюрнбергской тюрьме?

Декан покачал головой.

– О разных национальностях. Поучительный анекдотик. Возьмите одного немца – и что вы получите?

– Что мы получим?

– Хорошего работника. Возьмите двух немцев и получите рейхстаг. Трех немцев – войну.

Декан покорно улыбнулся:

– Очень интересно. Но непонятно, какое отношение немцы имеют к Покерхаусу.

– А вы не спешите. Один итальянец – тенор. Два итальянца – отступление. Три итальянца – безоговорочная капитуляция. Один англичанин – идиот, два англичанина – клуб, а три – Империя.

– Очень интересно, – повторил Декан. – Но немножко не ко времени. Империю мы уже потеряли.

– Потому что забыли: идиотизм города берет. Непростительная ошибка. Считались безмозглыми хлюпиками – жили себе припеваючи. А сейчас – хуже некуда. Богдеры проходу не дают. Теперь как? С виду – серьезный человек, а копни поглубже – дурак дураком. А раньше наоборот. Ни один иностранец не разберется. Вот Риббентроп заявился в Лондон – «Хайль Гитлер, ваше величество!» Вернулся в Германию и докладывает: англичане, мол, сплошь вырожденцы. Вот его и повесили в сороковых. А чтоб ему приглядеться повнимательней. Э, все одно, угодил бы на скамью подсудимых. А все потому, что судил по внешности. – Сэр Кошкарт усмехнулся и победоносно взглянул на Декана.

– Может, вы и правы, – неохотно признал тот. – Ректор, конечно, дурак.

– Умные парни почти всегда дураки. Заберут себе в голову какую-нибудь блажь – и никак ты их не свернешь. Оттого и добиваются своего. Так вот у них мозги устроены. Но в этом их беда. Из-за этого они дальше своего носа не видят. Жизни не знают, людей не знают.

Декан прихлебывал уже вторую порцию «Улисса» и с трудом, но следил за сбивчивой речью сэра Кошкарта. В подпитии воспринимать ее стало легче. Генерал выпил уже три бокала, и сидел, развалившись в кресле, похожий на старого, но могучего зверя. Глаза налились кровью и хитро поблескивают, испещренный жилками нос хищно подергивается, а рыжеватые усы воинственно топорщатся. Декан начал подозревать, что недооценил сэра Кошкарта О'Трупа. Оглушенный грохотом быстрых, коротких, сыпавшихся, как горох, словечек и шуточек – может, он был полковым барабанщиком? – Декан все-таки улавливал в этой какофонии нужную ноту. Он взял предложенную генералом сигару, попыхивал ей и слушал похвальное слово глупости.

– Вот я и говорю, идиотизм – штука хорошая, и зря мы от него нос воротим. С дурака что взять? Кто его всерьез принимает? А дурак заметит, что ты на него ноль внимания, изловчится и хвать тебя за… за мошонку. Безотказный маневр. Вот и с Богдером так надо.