Как закалялась жесть - Щеголев Александр Геннадьевич (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Я, глядя на нее, привычно стараюсь скопировать выражение ее лица. Мое дело — не моторику ей подправлять, а мысли. Она, заметив мой взгляд, улыбается мне в ответ. Я улыбаюсь ей.
Раппорт (он же контакт) установлен.
— Елена Прекрасная… — говорю.
— Все смеетесь?
Она устало опирается на черенок швабры. Пауза в работе.
— Я?! Смеюсь?! Никогда я не позволяю себе смеяться над людьми, подобными тебе. Бывает, что мой плач принимают за смех… (Я действительно пускаю по щеке слезинку, это несложно. ) Я бы гордился такой дочкой — в другом месте и в другой жизни. А так… Мне больно — за себя, за тебя, за нас…
— Почему — за меня?
— Тебя сегодня ударили. Прости, что лезу не в свое дело, но… Это видно. Тебя ударило существо, которое обожает рассуждать о любви, при этом за собственной дочерью не признает права на нормальные человеческие чувства.
Швабра с сухим стуком падает. Елена темнеет лицом и распрямляется — очевидно, вспоминает своего кавалера, выпнутого из школы. Я не хуже Купчихи знаю, куда бить, где у девчонки самое больное место. Я говорю:
— Если это существо разрешает любить, то только себя. И подразумевает под любовью полное подчинение… Кстати, где оно?
— В кабинете. С посредниками общается.
— Похоже, в доме черт знает что творится? — начинаю я атаку.
— Да, — признает Елена.
— Тревожно на душе?
— Да.
— Но ведь ты пока держишься?
— Да…
— Надо принимать решение, пока эта медуза не ударила еще больнее.
Я ввинчиваю в мозг Елены это мое «надо», как шуруп-саморез — безжалостно и глубоко.
Хитрость в том, что после трех очевидных утверждений, на которые волей-неволей ответишь «да», человек бессознательно согласится и с четвертым…
— Ты отлично видишь все, что происходит, — продолжаю я. — Ты слышишь, какие унизительные вещи они говорят прямо тебе в глаза, ты чувствуешь, как несправедливость стягивается вокруг тебя змеиным кольцом. Ты видишь их иезуитские улыбочки, слышишь их ложь, чувствуешь, что терпеть это больше не можешь. НАДО решаться…
(Девочка в трансе — смотрит сквозь меня стеклянными глазами. )
— Были у тебя когда-нибудь настоящие куклы? Чувствовала ли ты настоящую любовь? Подумай. Вспомни. Позволяла тебе мать дружить, чувствовала ли ты настоящую дружбу? Каждый человек достоин любви и дружбы, и ты тоже. Признайся себе честно, хочешь ли ты любви? Ответ один — конечно, да. Нужно, чтобы хоть кто-то на этой земле любил тебя просто за то, что ты есть. Неважно, кто это будет: собака, кошка, такой калека, как я. Какую участь уготовила мне одноклеточная тварь, я знаю. Но мне бы хотелось, чтобы ты поняла и запомнила: все средства хороши, когда человек дерется за свое право любить. Пистолет. Яд. Ампутационный нож… никаких моральных преград!
(Ее глаза на миг вспыхивают. Она готова драться, а преграды — это прекрасный допинг. )
— …И еще — я горжусь тобой! Ты перешагнула через свой страх, прекрасная валькирия…
Конец монолога. Очередная порция слов-шурупов вошла во вскрытое мною подсознание.
Согласен, работа грубая, топорная. Однако интуиция мне подсказывает, что взрыв близок, так что не до эстетики. Чем больше дыр я понаделаю в черной девичьей душе, тем больший эффект будет иметь вложенная программа…
Программа ненависти.
В последнее время цифра «четыре» его словно преследовала.
Началось еще с российского паспорта, полученного при великодушном содействии юристов самого Ше Хуана, Желтого Змея. Столько лет прожить на птичьих правах, и вот, здрассьте, — обнаружить, что долгожданный документ имеет серию «44». И в номере паспорта нашлись еще две — ДВЕ! — четверки. Это ж угораздило! Душа Сергея содрогнулась, когда он впервые раскрыл корочки… Или, например, в пятницу он ездил в Петелино, — на птицеферму за вороном. Так вот, разовый пропуск на территорию птицеводческого предприятия ему выдали как нарочно: под номером «41». И на бланке заказа красовалась проштампованная цифра… четыре, конечно! Мало того, со вчерашнего дня кто-то повадился слать ему на мобильник SMS-ки с одним-единственным текстом: «444»… Пугающие странности.
Учитывая, кто и за какие услуги помог ему с получением гражданства…
…Господина Лю звали вовсе не Сергей. Настоящее его имя было Се-эр, что в переводе означает Се Второй. (Се Первый — это старший брат, оставшийся на родине. Обычное дело: родители назвали обоих сыновей одинаково, вот младший и получил к имени добавку «эр».) Только став невозвращенцем, Лю Се-эр превратился, на местный манер, в Сергея Лю, — для пущего врастания в новую жизнь.
Он приехал в Россию из Харбина, из тех многострадальных земель, которые для русских были когда-то Манчьжурией. Сейчас это — КНР. Так что Елена зря клеймила домашнего повара словом «господин»; обращение «товарищ», вероятно, звучало бы уместнее. История переселенца была проста и печальна. Два десятка лет назад молодой гунцинтуань юань (то бишь комсомолец) приехал в Питер, тогда еще Ленинград, учиться в Педиатрическом институте. Отец его, почтенный Лю Бао, был известным в Харбине врачом, заведующим гинекологическим отделением в Центральной больнице КВЖД. Однако в институте молодой человек не доучился: сбежал с четвертого курса, как только получил известие, что отца его — вместе с матерью, — на родине арестовали…
Таким подобрала его Эвглена — без крыши над головой, без денег, без образования.
И поваром он был не вполне настоящим. Готовить научился подростком, когда работал в ресторане, директором которого был его дядя. Работал-то он уборщиком, но времени не терял — смотрел и спрашивал, поощряемый дядей и прочими родственниками.
Фамильный иероглиф «Лю» имел множество значений: от небесных (созвездие Плеяд) до самых что ни на есть земных (русский рубль). Были и обычные: ждущий, сберегающий, хранящий… вот именно последнее толкование и нравилось более всего Се-эру. Потому что имя Се означало «благодарность». Вместе с фамилией получалось — Хранящий Благодарность.
Таким он и виделся сам себе — хранящим благодарность.
Добрые чувства его к хозяйке этого дома и к самому дому не имели границ.
Вернее, границы эти совпадали с границами Российской Федерации. Много лет он жил при Эвглене фактическим нелегалом. Хозяйка обещала помочь, она могла бы ему помочь… да все, видно, забывала… то ли за делами, то ли по какой-то иной причине…
Он сам нашел, кто ему поможет.
Уже помогли. В «высотке» на 6-й Парковой улице, известной в определенных кругах как Хуаншэлоу («Башня Желтого Змея»), с ним обращались совсем не так, как в этом особняке. Выслушали со вниманием, и мелкое препятствие в виде отсутствия гражданства решили за какой-то жалкий месяц. Паспорт, пусть и с этими погаными четверками, — есть паспорт! Отныне человек по имени Сергей Лю — полноправный гражданин России, о чем его хозяйка даже не подозревает.
Хозяйка о многом не подозревает.
Она знает, конечно, что в преданном псе, прикормленном ею много лет назад, нет ничего настоящего. Никакой он не «Сергей», не повар, не медик и, тем более, не господин… Все они об этом знают. Какой из слуги господин? И давно уже не «товарищ». Короче, не человек, а только видимость, тень… Чего они не знают, так это того, что мечта его жизни, — обрести плоть, стать материальным, — вот-вот сбудется. Спрашивается, отчего бы ему не испытывать искреннюю, выстраданную симпатию ко всем, кто обитает в этом доме? Как не любить то, что очень скоро будет принадлежать ему?
Дом, бизнес, люди, — ВСЁ.
И вдруг это странное обилие четверок… Нельзя сказать, чтобы такие совпадения всерьез пугали закаленного жизнью бойца, но определенные мысли, как их не гони, в голову лезли.
Если белые избегают цифру тринадцать (непонятно по какой причине), то с отношением китайцев к четверке все предельно понятно. Иероглиф, обозначающий эту цифру, и иероглиф слова «смерть», хоть и пишутся по-разному, но читаются абсолютно одинаково: «Сы». Из-за того-то в китайских гостиницах нет четвертых этажей (после третьего идет пятый или нумерация начинается с пятого, а не с первого), из-за того-то некоторые телефонные номера можно получить почти даром, — и тому подобное. Так что, хочешь не хочешь, а забеспокоишься…
