Сердце крысы - Миронова Лариса Владимировна (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Взъерошенная и вся покрытая кровью и грязью, безумно сверкая глазами, крыса, виновница всей этой кутерьмы, скользнула через край плотины и незаметно нырнула под защиту зеленой травы.
Здесь, на зеленом лугу, тимофеевка и клевер росли намного выше, и были вкуснее и сочнее, чем грубые стебли на солончаке. Подземные тоннели на лугах вообще не сооружались, крытые ходы делали очень просто – подгрызая стебли у самого корня. Сейчас в этих беседках и аллеях было полно путников, но Дарли, всё ещё под впечатлением пережитого, совершенно не обращал на них внимания и только изредка для порядка покусывал тех, кто не хотел уступать ему дорогу или слишком медленно это делал.
Так добрался он до речки, сильно петлявшей в этих местах, и теперь уже спокойно уселся под корнем густого куста дикого розмарина. «Вау! Знакомые места!» – воскликнул он обрадовано. Да, это была именно та нора, с которой и началось его здешнее житье.
Однако норка была занята маленькой землеройкой, и это сильно не понравилось бывшему хозяину дома. Дарли, строго придерживаясь закона о правах собственника, решил немедленно вступить во владение норой. Непрошеная хозяйка – любительница дармовщины, была тут же с позором изгнана.
«Халява кончилась!» – крикнул он ей вслед, но ещё долго над лугом разносились её нелепые угрозы и крики, громкие и заковыристые, но совершенно не опасные для Дарли.
Прошло несколько дней, и ветры стихли. Вода ушла и разместилась в своих прежних границах, большинство переселенцев вернулись в свои покинутые жилища. Однако Дарли так и остался жить под розмариновым кустом. И даже пристрастился к тимофеевке и клеверу!
Луг кишел бурыми сверчками и вкусными зелеными кузнечиками. О пропитании можно было не заботиться – обильная снедь сама шла к нему в рот.
Было и ещё одно обстоятельство – в жаркие он любил поплавать в речке, вблизи берега, опасаясь углубляться в темные водоросли, а то ведь можно нарваться на скандал – там, на глубине, крутилась страшная щука. Она особенно любила охотиться у плотины, как раз там, где было когда-то его роскошное жилье.
Нора под розмарином была не то чтобы узкой, но всё же не такой комфортной, как ему, уже избалованному квартирным вопросом, теперь хотелось бы. Конечно же, в ней нашлось место и для прелестной подруги, одетой в изящную шелковистую шубку цвета густого какао. Наступила брачная идиллия.
Лето было уже на излете, когда в одно, теперь уже не такое знойное, хотя и теплое утро все измелись в одночасье. На окраине луг раздались громкие голоса людей, лошадиное ржанье и топ. Все эти, некогда знакомые и привычные, звуки уже давно не тревожили Дарли, и он подумал, не снится ли ему страшный сон? Он поспешно выпрыгнул из норы и замер столбиком, обескураженный открывшимся ему кошмаром. Люди и лошади – это ужасно, но и это было ещё не всё! Вместе с людьми и собаками появились какие-то красные машины, запряженные парой лошадей. Вдруг одна из машин крикнула – и это было странно и страшно, так могут крикнуть десять миллионов цикад, если сделают это одновременно. Но действительно страшное началось после – к великому ужасу удивленных обитателей луга трава после этого крика смиренно полегла длинными рядами…
Что означала опасность наводнения по сравнению с надвигавшимся кошмаром!
Болотные водяные крысы, землеройки, мускусные крысы и кровожадные ласки – вся эта беззащитная живность, спокойно проживавшая в густой траве, опрометью понеслась прочь. Те же, кто не успел скрыться, на своё несчастливое счастье, даже не успели понять, что с ними произошло…
Большие ножи, быстрые, как молния, срезали траву у самой земли, захватывая и мгновенно убивая замешкавшуюся мелюзгу.
Когда Дарли услышал крик смертоносной машины, он тотчас же шмыгнул на дно своей норы и бросился плашмя на пол, дрожа всем телом и стараясь не думать о бренности существования. Подруга его оказалась при ближайшем рассмотрении довольно вздорной мадам – она с самого начала взяла за принцип во всем придерживаться противоположных взглядов, и в этой убийственной ситуации она не замедлила проявить свой вздорный нрав. Она выскочила из норы, нырнула в реку и поплыла к противоположному берегу.
«Постой!» – кричал ей вслед Дарли, но куда там! Она даже не оглянулась…
Когда стук машин затих, Дарли осторожно выбрался из норы. До чего же унылая предстала перед его взором картина! На земле лежали длинные кучи травы, а в этой спутанной траве галдели шмели и кузнечики, вконец, обезумев от страха.
Одаренный не только храбрым сердцем, но и толикой здравого смысла, Дарли, подбодрив себя криком «профити лёказьён!» (а так всегда провозглашал молодой хозяин усадьбы, когда подворачивалась халява), он принялся хватать беспомощных насекомых и жадно поедать их тут же, не унося в укромное место. Это было невыразимым удовольствием – охотиться, не подвергая себя ни малейшей опасности! Ястребы и вороны, напуганные крикливыми машинами, ещё не скоро сюда вернутся.
Наевшись до отвала и лёжа на своей мягкой подстилке, он вдруг вспомнил о своей неразумной подруге в такой приятной на ощупь шелковой шубке…
Странно – но ему стало немного грустно! Чтобы там ни говорили опытные многоженцы, но первая любовь ни с чем не сравнится!
Однако что-то надо было делать. Теперь и это место становилось опасным.
Дарли видел, как грызуны большой толпой куда-то направляются. Он незаметно пристроился в последние ряды. Они шли туда, где лежала длинными рядами скошенная трава. Три дня они питались головками увядающего, и поэтому особенно сладкого клевера, но вот на четвертый сено стали сгребать и складывать в копны, и бесприютные граждане луга спешно перекочевали туда, но уже на следующий день оказались под проливным дождем, потому что копны с раннего утра начали увозить в село на повозках.
Но какая беда пришла вместе с этими злосчастными повозками! Огромная собака, сущий терьер, бросилась на то место, где только что стояла копна, укрывшая Дарли, с отвратительным громким лаем принялась уничтожать малый народец…
Дарли с детства ненавидл собак за их услужливый нрав и привычку пресмыкаться перед двуногими уродами, не имевших своих собственных шубок и по этой причине считавших себя вправе нападать на пушных зверей.
