Муля, кого ты привез? (сборник) - Токарева Виктория Самойловна (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
– А почему были уничтожены Содом и Гоморра?
– Почему?
– Вот поэтому. Геи существуют с незапамятных времен. Они были всегда. И есть. И будут.
– В мое время их не было.
– Были. Просто их преследовали и они прятались.
Ольга Михайловна замкнулась, потом проговорила упрямо:
– Я звонила Вере Васильевой, она меня выслушала и сказала, раз я люблю, я молода. Пока человек любит, он молод.
Я поняла: она звонила не только мне. Она хотела привлечь всю страну.
– Не надо развешивать свои проблемы, как белье на веревке, – посоветовала я. – Вам никто не поможет, кроме вас самой. «Все врут, и все мрут». Это слова из пьесы. Но это – правда. Кстати, автор этой пьесы – гей.
Ольга Михайловна долго молчала, потом проговорила:
– Я несчастна…
– Вовсе нет. У вас большое прошлое. Вы прошли большой жизненный путь. Подумайте, как много молодых не дошли и до середины, а вы – в пути, в прекрасной форме. У вас тонкая талия и стройные запястья…
– А будущее?
– Будущее – внучка. И любовь там же.
Перед тем как уйти, Ольга Михайловна остановилась в дверях и спросила:
– Вы меня не бросите?
Видимо, она не рассчитывала на себя. Ей была нужна чья-то рука.
– Ну конечно нет, – наврала я.
Невозможно же было ее оттолкнуть. Тем более что слова – ничего не значат.
Все врут, и все мрут.
Тогда и теперь
Ольга Михайловна позвонила мне с новым несчастьем. Она не могла жить без потрясений.
– От сына ушла жена и забрала внучку, – сообщила Ольга Михайловна.
– Почему? – спросила я.
– Потому что ребенок должен жить с матерью.
– Почему ушла? – уточнила я.
– Он мало зарабатывает. Двести долларов в месяц.
– А где он работает? – удивилась я.
– В высшем учебном заведении.
– Кем?
Я подумала: может, он инвалид и моет окна…
– Декан философского факультета.
– Я не ослышалась?
– Нет. Все именно так.
Ничего себе. Государство плюет на философов. Хотя зачем сейчас нужны философы? Какой от них толк? Никакого.
– Он красивый и умный, – сказала Ольга Михайловна. – С ним так интересно разговаривать.
– Пусть найдет себе другую жену. В университете полно студенток.
– Современные молодые женщины – алчные и недалекие. Особенно провинциалки. Ему нужна ровесница, которая была бы ему равна по интеллекту.
– А сколько лет вашему сыну?
– Сорок пять.
Я задумалась. Вокруг меня – море одиноких сорокапяток. К пятидесяти годам современные мужчины сваливают из семьи, устремляются на зов новой любви. Сорокапятки остаются у разбитого корыта. Как правило, это – красивые, образованные, элегантные женщины, гораздо более сексуальные, чем в свои двадцать лет.
– Я подумаю… – пообещала я.
В этот же вечер я позвонила своей молодой подруге Карине. Ее специальность – пиар-менеджер. Что это такое – понятия не имею.
Карине сорок пять, но выглядит на тридцать. Похожа на Жаклин Кеннеди, но лучше. У Жаклин слишком широко раздвинуты глаза, а у Карины все на своих местах. Плюс изумительный парфюм. Она пахнет, как жасминовая ветка, – легко и упоительно.
Я набрала номер Карины:
– Привет. Я нашла тебе жениха.
– Кто такой? – тут же заинтересовалась Карина.
– Декан философского факультета. Красивый. Умный.
– Каков его годовой доход?
– Две с половиной тысячи долларов, – посчитала я.
– В месяц?
– В год.
– А зачем он мне?
– Ты будешь ложиться спать не в холодную постель, в теплые руки. Он будет тебе говорить слова: «Ты лучше всех, ты единственная».
– Понятно. Я должна буду платить за него в ресторане.
– В рестораны ходить необязательно, – сказала я.
– Ну почему же? Я люблю рестораны. В Москве сейчас много интересных мест. И я люблю отдыхать два раза в год, зимой и летом.
– Тогда придется платить тебе. Или отвыкнуть от своих привычек.
– Значит, так, – подытожила Карина. – Мне нужно, чтобы мужчина решал мои проблемы, а не говорил слова. Слова – это бесплатное приложение, как бантик на коробке.
Карина свернула разговор и повесила трубку.
Я слушала короткие гудки и думала: моя молодость пришлась на первую хрущевскую оттепель.
Мы были другие. Женщины моего поколения любили за слова.
Мы были наивнее и чище. А может быть, в то время, кроме слов, не было ничего.
Размышления по поводу
Однажды, в советские времена, меня пригласили в сад «Эрмитаж» на встречу с читателями.
Я согласилась и приперлась в сад «Эрмитаж» в полном боевом оперении: платье от спекулянтки, прическа от парикмахера Жана – армянина из Франции.
Встреча происходила на свежем воздухе. Читателей собралось немало, человек сто, а может, двести. Они сидели на скамейках, а я перед ними за отдельным столом.
Читатели, как правило, женщины от сорока до шестидесяти, но попадаются и мужчины. Редким и драгоценным вкраплением. Для меня это означало, что меня читают не только женщины, но и все люди.
Я читала свой последний рассказ. Отвечала на вопросы. Атмосфера сложилась дружественная. Я нравилась читателям, а они – мне.
Неожиданно от читателей отделилась объемная фигура, прошествовала не торопясь и остановилась возле моего стола. Далее последовал монолог минут на тридцать.
Я не стала ее перебивать и слушала вместе со всеми.
Прежде всего, я ее узнала. Это была довольно известная журналистка Надежда Сидорова. Она часто мелькала в телевизионных передачах и была интересна своими «НЕ»: НЕ-молодая, НЕ-красивая, НЕ-изящная. Весила полтора центнера. Ходила в длинных юбках, носила шляпы. Этакий носорог в шляпе. Она ничего не стеснялась: ни своей формы, ни содержания. И это содержание она охотно выкладывала перед желающими послушать.
В сад «Эрмитаж» ее никто не приглашал. Она воспользовалась случаем. Ей хотелось внимания и успеха. Вдобавок ко всем «НЕ» можно прибавить еще одно: НЕ-скромна.
Я ничего не имела против ее появления. Наоборот. Я устала. У меня открылась возможность помолчать и отдохнуть. Я сидела и с удовольствием слушала ее историю.
История такова: она поехала в дом отдыха и познакомилась там с мужичком и у них завязался роман. Когда они вернулись в Москву, захотелось роман продолжить, но негде. У Надежды дома муж, у него примерно то же самое: семья.
Надежда договорилась с подругой, та дала ключи от своей квартиры. Квартира находилась на выселках в спальном районе, не то в Выхино, не то в Братеево. У черта на рогах. Надежда тщательно готовилась к встрече: купила бутылочку, приготовила мясо с приправами, взяла магнитофон (тогда это была кассетная бандура, довольно неподъемная) и со всем этим, нагруженная как осел, поехала в Выхино или Братеево. Своему любовнику она продиктовала адрес по телефону, и после работы он поперся на зов любви на трех видах транспорта: троллейбус, метро с двумя пересадками, автобус шесть остановок. Добравшись до нужной остановки, он долго бродил между одинаковыми домами. Никаких указателей, прохожие тоже путались.
Все плохое кончается когда-нибудь. Мужичок нашел наконец нужную квартиру.
Надежда включила свой магнитофон, полилась тихая музыка, танго тридцатых годов, музыка забытого ныне композитора Строка.
Надежда была в длинной юбке и в шляпе с широкими полями. Она поплыла на кухню, чтобы подогреть мясо. Любовник скинул ботинки, лег на диван. И заснул. Устал, бедный. Рабочий день, плюс дорога, плюс возраст. Не много, но и не мало, пятьдесят два года.
Когда Надежда появилась из кухни с выпивкой и закуской, ее любимый храпел как заведенный трактор. При выдохе его губы отдувались и получался звук «пу-у»… Носки были чистые, но с дырой на большом пальце – минус жене. Его живот лежал рядом с ним, как отдельный. Нужна ему эта любовь? И сколько хлопот вокруг такого простого дела…
Надежда рассказывала ярко, смешно. Вышучивала себя, не стесняясь. Только талантливая и сильная личность может вышучивать себя прилюдно. Однако есть действия, которые делать можно, а говорить о них нельзя. Туда же относится грех прелюбодеяния. Люди – не собаки, у которых соитие бывает раз в год. Человек делает это много чаще, но сие личное дело каждого и не выносится на коллективное обсуждение.
