Поцеловать осиное гнездо - Кэрролл Джонатан (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Здорово, ребята! Жарко, а?
Я наклонился погладить их, и они полезли обниматься. Чем дольше я чесал им за ушами, тем исступленнее становилось их дыхание. Один пес свалился на бок и задрыгал всеми четырьмя лапами, чтобы я почесал еще.
Раздвижная дверь со скрипом открылась:
– Похоже, нашли приятеля.
Эдвард Дюран-старший нисколько не походил на свои описания – в нем не было ничего от чопорного господина в консервативном костюме с отложными манжетами. Среднего роста, худ и изыскан. У него была большая голова и коротко подстриженная белая бородка. Дюран казался не совсем здоровым и двигался осторожно, словно что-то в его организме не работало должным образом.
Его голос противоречил внешнему виду. Глубокий и звучный, он обладал тоном и тембром радиодиктора или публичного оратора. Такой голос легко представить в помещении суда. Чувственный. У него был чрезвычайно привлекательный чувственный голос, и он умел им пользоваться.
– Я большой поклонник вашего таланта, мистер Байер. Большой поклонник. Знаете, если не возражаете, я был бы очень благодарен, если бы до отъезда вы надписали мне несколько ваших книг.
Внутри дом напоминал библиотеку небольшого городка. Там повсюду стояли книги, и, самое интересное, их явно берегли. Каждая была в прозрачной пластиковой суперобложке, и все хранились за стеклом. Во всем доме от пола до потолка тянулись стеллажи из какого-то ценного темного дерева – я не смог понять, какого именно.
– Немного ошеломляет, правда? Хобби, превратившееся в навязчивую идею. Я был болезненным ребенком, и в течение нескольких лет книги были моим единственным утешением. Лучшими друзьями... А вот здесь все ваши книги... – Он подошел к одной из полок, нагнулся и осторожно открыл стеклянную дверцу. Там они и стояли, все мои цыплятки, рядком, в превосходном состоянии. – Должен признаться, я теперь мало читаю художественной литературы, Но ваши книги на редкость захватывают.
– Вы мне льстите. Спасибо. – Я обвел взглядом комнату и тысячи книг. – А что вы обычно читаете?
– Биографии. – Он обвел рукой комнату с книжными полками. – После ухода на пенсию я провожу время, изучая чужие жизни, читаю, как другие люди дотягивали до конца. Низкое занятие.
Меня удивило как само слово, так и презрительный тон, каким оно было произнесено.
– Когда вы доживете до моих лет, почувствуете, что имеете право заниматься тем, что вас по-настоящему увлекает. Наверное, это правильно, но может показаться жалким. К несчастью, мистер Байер, я один из тех жалких дураков, кто утешается чтением про чужие жизни, потерпев неудачу в своей. Как ни отвратительно черпать утешение в чужой боли, приятно знать, что и великие так же спотыкались, как и мы. Хотите чего-нибудь выпить?
Затем последовал самый захватывающий, на моей памяти, день, наверно, за несколько лет. Бывают люди, своеобразные и восхитительные, будто изысканный ужин, и Эдвард Дюран оказался одним из таких людей. Он прожил невероятную жизнь, но, вместо того чтобы выставлять ее напоказ, имея на то полное право, он вручал ее вам как дар, чтобы вы пользовались им по своему усмотрению.
Ему было семьдесят три, и он медленно умирал. Где-то ближе к вечеру он вскользь упомянул об этом, просто к слову. Это казалось ему не важным в свете всего другого, о чем хотелось рассказать. Его жена и сын умерли. Он не оправдал их надежд, и это печалило его больше всего. До их смерти он был преуспевающим самоуверенным человеком.
– Все важное начинаешь понимать слишком поздно, Сэм. Трагедия старости заключается в том, что уже не можешь применить то, чему с таким трудом научился, потратив столько времени. Вот над чем нужно работать ученым – как бы нам сразу ненадолго перескочить в конец жизни, а потом вернуться обратно. В настоящем нет контекста, одна жадность и эмоции. А теперь прежний язык моих чувств мне больше не нужен.
Дюран-старший учился в Суортморе, но бросил, чтобы стать летчиком-истребителем и воевать в Корее. В конце войны он вернулся в колледж, защитил диплом и закончил учебу со стипендией Родса. В свое время он чуть было не попал запасным в олимпийскую сборную по боксу, и одним из величайших моментов в своей жизни считал два раунда спарринга с чемпионом мира во втором полусреднем весе Бенни Паретом, «Малышом», в спортзале Стиллмана.
– Часто ли нам выпадает удача на шесть минут полностью завладеть вниманием мастера? Я вел дела в Верховном суде, но это ничто по сравнению с тем, как оценивали меня глаза Парета, и как бесподобно он потом надрал мне задницу!
Прошло некоторое время, прежде чем мы перешли к его сыну, но, как и во всем прочем, и здесь он оказался мучительно откровенен:
– В свете всего сказанного я был ужасным отцом. По отношению к Эдварду я напоминал жуликоватого торговца башмаками – знаете, который убеждает вас, когда вы примеряете башмак не того размера, что вдруг чудесным образом он окажется точно впору, стоит лишь немного его разносить... Мой сын всегда был серьезным, упорным мальчиком и не нуждался в поощрении, делая то, что нужно. А я был законченным эгоистом и считал, что ему нужны наказания и руководство. Конечно, это не извиняет меня, но не забывайте, что шли пятидесятые годы, когда все мы были так уверены в правильности своих действий. Все, что нужно, было в книгах – доктор Спок, Дэвид Рисман, Маргарет Мид. Оставалось лишь соединить точки, и успех обеспечен.
Раздался звонок в дверь. Дюран удивился. Пока он поднимался с кресла, я спросил, где здесь туалет. Если бы не приличия, я бы еще долго просидел там. На стенах висели в рамочках письма знаменитых биографов – Босуэлла, Леона Эделя, Анри Труайя. Самое интересное, что последние письма были адресованы лично Дюрану и содержали ответы на вопросы, которые он, очевидно, задавал о персонажах биографов. Одно письмо Ричарда Эллманна о любимой музыке Джеймса Джойса стоило того, чтобы зайти сюда.
Когда я наконец заставил себя оторваться от автографов, у входной двери меня ожидал другой сюрприз. Там стоял Дюран и смеялся чему-то вместе с Кармен Пирс, скандально известным адвокатом. Кроме всяких одиозных личностей, она представляла в суде еще и секту Долина Мальды. Окажись здесь Вероника, они бы обменялись историями и слухами о ее прежней шайке.
Меня представили экстравагантной юристке, которая, стоило мне лишь включить телевизор, вечно появлялась на экране с тем или иным клиентом. Мы поболтали. Я рассказал ей, что кое-кто из моих знакомых одно время был членом той самой секты, прежде чем остальные сектанты зафрахтовали самолет для последнего полета в небытие.
– Не завидую вам, мистер Байер, – улыбнулась она.
– Вот как? Почему же?
– Потому что чем больше я узнаю о Долине Мальды, тем более подозрительными мне кажутся ее члены, бывшие и настоящие.
– Но вы же представляете в суде их интересы! – Я не мог поверить, что она говорит подобное вслух.
– Нет, я представляю их идею. В нашей стране запрещены гонения на религиозной почве. То, что правительство сделало по отношению к Долине Мальды, незаконно. Чтобы представлять этих людей в суде, я не обязана любить их. Это забавная сторона профессии адвоката. Эдвард, мне нужно идти. Большое спасибо за помощь. Эти статьи просто бесценны.
Она уехала на своем рубиново-красном «ягуаре», и мы вдвоем смотрели вслед, пока она не скрылась из виду.
– Кармен – головокружительная женщина. Я часто не соглашаюсь с ее методами, но ее понимание сути закона феноменально.
– Вы чем-то ей помогаете?
Положив руку мне на плечо, он увлек меня обратно в дом.
– Нет, на самом деле нет. Мы знакомы много лет. То и дело она звонит и задает вопросы, и я делаю, что могу. Она живет по дороге в Нью-Йорк. К счастью, когда уходишь на пенсию, профессия превращается в хобби, а от этого перспектива вдруг смешается, и то, чем занимался раньше, снова может показаться интересным.
– Ваш сын хотел стать юристом.
– Нет, не думаю. Мой сын хотел порадовать меня, что я эгоистично поощрял. Еще одна великая глупость в моей жизни. Знаете, он был действительно хорошим поэтом. Когда ему было двадцать, пару его стихотворений напечатали в «Трансатлантик Ревью». Известный в то время журнал! Я найду эти стихи и пришлю вам. Их надо включить в вашу книгу. Они покажут его со стороны, о которой мало кто знает.
