Сделайте погромче - Нестерова Наталья Владимировна (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
– Хорошо! – сдался Ваня. – Давай поженимся. Только не плачь!
– Правда? Ты на мне женишься? Ой, спасибо! – слезы мгновенно высохли. – В конце концов ты всегда этого хотел. И платье свадебное у меня есть, в шкафу висит, – пыталась пошутить Нина, – не пропадать же дорогой вещи.
– В конце концов, не пропадать, – механически повторил Ваня.
Его сердце, в отличие от прежних приступов, кувыркалось слабо и недолго, быстро утихомирилось. И наваливалось осознание только что принятого решения. Оценить его последствия Ваня не мог. Его математический ум требовал четких задач – из имеющихся данных построить уравнение и решать известными способами. В эмоциях и чувствах никакой определенности не было, сплошной сумбур.
Нина, Катрин, двойняшки, которых заделал Нине какой-то подлец, родители, мечтавшие, что он женится на Нине, их тоже со счетов не сбросишь, да и прошлые свои надежды и мечты, как и нынешние открытия, связанные с Катрин… Простенькое уравнение с одним неизвестным членом – Нининым ухажером-прохвостом, а голова кругом.
Отец Вани говорил: «Если не знаешь, как поступить, действуй как благородный человек». Обещав беременной неизвестно от кого Нине жениться, он поступил как благородный человек? Похоже. Но никакой радости не испытывает. Благородство, оказывается, сродни зубной боли.
Все! Часы остановились. Явно и зримо – стрелки наручных часов замедлили ход, еле ползут. Нина спасена. Точнее – спасены два отродья гулящего промальпа. А кто сказал, что от Сергея родятся плохие дети? Таких уродов, что ей приснились, в природе не бывает. Очень даже симпатичные близнецы появятся, мальчики или девочки. И Ваня станет прекрасным отцом. По требованию, периодическим отцом, потому что от работы, науки, его оторвать непросто. И не надо, сама справлюсь. Сейчас-то что делать? Торопилась, торопилась и вдруг – бац! Остановка. Девушка, ваши требования удовлетворены. Как станете действовать? Наверное, нужно подойти к Ивану, обнять, поцеловать? Ой, не хочется! Потом в постель с ним лечь? Мамочки! Никуда не денешься! Подождите, не торопите, после свадьбы! Морально подготовлюсь, соберусь и не стану кочевряжиться. Действительно буду тебе, Ванечка, хорошей женой. Эмоции – в узел. Чувства – в кулак. И все ради детей, которые свалились на мою голову… то есть не на голову, а в другое место, и в ходе мероприятия, которое для меня больше никогда не будет сладостным…
Они безмолвствовали. Ваня изучал пол, Нина – потолок. Хорошенький вид у людей, решивших пожениться!
Нина посмотрела на часы, наверное, сотый раз за сегодняшний день. Всего десять минут прошло! От одной жизни до другой! Можно поехать в институт, успеет на третью пару. Нет, ковать железо, пока горячо!
– Ваня, едем подавать заявление?
– А? Какое заявление?
– В ЗАГС.
– Да, конечно, – с рабской обреченностью согласился он. – Выйди, пожалуйста, я переоденусь.
– Хорошо. Паспорт не забудь.
«Не хватает дула пистолета, – думала Нина по дороге на кухню, где хотела воды попить. – В ЗАГС под дулом пистолета – это по-нашему! Всю жизнь мечтала притащить кого-нибудь на аркане к венцу».
Двойняшки испытывали чувства людей, приговоренных к смерти и помилованных в последние минуты. Словно их уже возвели на эшафот, накинули петли на шеи, а потом прочитали высочайший указ, по которому они будут жить свободно, долго и счастливо. Власть переменилась.
Некоторые от подобных перемен трогаются умом. У Федора Михайловича Достоевского, пережившего ситуацию с эшафотом один в один, обострилась эпилепсия, которая, конечно, не тяжкий психический недуг, но тоже не подарок. Достоевский – дальняя родня папочки. Вот бы удивился и порадовался папочка, если бы узнал! Не узнает и отцом их не станет.
Шура и Женя приходили в себя. Первой заговорила Женя, которая хоть и слабая, трепетная, но более выносливая.
– Как жить-то хорошо!
– Классно! – подтвердил Шура. – Особенно после того, как тебя чуть не прирезали.
– Хочется петь и танцевать.
– А мне – хряпнуть стаканчик водяры.
– Замечательно! Как будто не знаешь, скольких наших предков алкоголь погубил. У тебя дурная наследственность.
– Она же и у тебя.
Женя решила отойти от скользкой темы и переменить разговор.
– Не так уж дядя Ваня и плох, – сказала она.
– Да нам хоть черта лысого, если мамочке обязательно в браке рожать хочется. Лишь бы родила нас!
– А ты, Шурочка, о дяде Ване отзывался ужасно! – напомнила сестра.
– Когда он был сбоку припеку.
– А теперь готовимся называть его папочкой.
– Женька! Ты вечно меня готовишь! То внушила, что я девочка с бантиками – готовься, мол, Шурка, на пяльцах вышивать! А мне вышивание – как зайцу пианино. То заставляла…
– О тебе забочусь! Шура! Без подготовки ты можешь наломать дров. Представь, младший братик, у нас будет новый папа…
– Сама ты младшая! И я против дяди Вани не восстаю. Во-первых, ученый. Уважаю, а ты в науке ни бельмеса. Во-вторых, невредный и покладистый.
– А кто восхищается дедушками, которые вином под макушку заливались и в сражениях рубились направо и налево?
– Другая историческая ситуация! Если дядю Ваню накачать, неизвестно, какие фортели выкинет!
Они заспорили, что означало: вернулись в привычное состояние дружбы-состязания.
Перспектива иметь неродного отца двойняшек не радовала, но и не шокировала. Среди их предков не редкостью было, когда детей воспитывали чужие дяди и становились роднее всех родных. Бабушка Кайле всех детей родила не от дедушки Шлейме, верного иудея, хозяина скромной лавки и тайного миллионера, а от молоденького гуцула Остапа, младшего приказчика. Дедушка Шлейме вообще не мог иметь детей, а Кайле была у него третьей супругой. Наконец, сообразительной. Догадалась, как наследников на свет производить. Правда, когда детей уже пятеро было, дедушка Остапа уволил, прогнал со двора.
Викинг дедушка Орм, возвращаясь из трехлетнего плавания, обнаруживал у бабушки Сигрид годовалых детишек. И ничего, принимал как своих. Дедушка Орм был отличным мореходом и воином, а с биологической арифметикой у него обстояло плохо.
Любвеобильный дедушка Геккель, сочинивший про эмбрионов-рептилий, столько детишек наплодил! У них сейчас, если разобраться, в Германии сотни две родственников. А также пол-Монголии, Мексики, Норвегии, Израиля, Египта… Да, на любом континенте, кроме Антарктиды, плюнь – и попадешь в многоюродного дядю или тетю, брата или сестру. Хоть частицей крови, но родные.
– Общая тенденция, – сделал вывод Шура, – дедушки считали, что воспитывают своих, бабушки точно знали, что чужих.
– Да! – пафосно воскликнула Женя. – Многие наши бабушки выходили замуж за вдовцов и поднимали на ноги их детей.
– С такой гордостью произносишь, будто сама подвижница.
– Шура! Ты не понимаешь глубины закоулков женской души.
– И не хочу ваших закоулков понимать.
– Очень плохо! Это повредит тебе в дальнейшей семейной жизни.
– В какой-какой жизни? Мне еще до женитьбы лет тридцать наслаждаться, отдыхать. Лучшее время.
– Ошибаешься. Дедушка Сорль…
– Эскимос?
– Да, тоже так думал, а в пятнадцать лет его женили.
– У тебя, Женька, системная ошибка. Ты старые нормы переносишь на сегодняшний день.
– А ты, глупый, не пользуешься моментом! Мог бы сейчас, пока мы зачаточные, расспросить меня.
– Про загадочные женские закоулки?
– Вот именно!
– Ладно, – неожиданно согласился Шура.
И спросил о том, откуда женщина знает, от кого забеременела. Вспомнил древних бабушек, которые на языческих шаманских праздниках, в том числе на Ивана Купалу, совокуплялись с кем ни попадя. А потом заявляли, пальцем указывали: я понесла от… имярек. Как вычисляли?
г– Это ощущение, – многозначительно ответила Женя.
– Чего? Ощущение чего?
– Что именно этот мужчина, его семя.
– Сперматозоиды ощущений не дают!
– Ага! – обрадовалась Женя. – А кто через день после зачатия, с десятью клетками в багаже, утверждал, что себя помнит? Что он старшенький?
