Женский день - Метлицкая Мария (серия книг TXT) 📗
– Может, в кино, а, милая Женя?
В кино тоже совсем не хотелось. Она попыталась поговорить о Никите, но он мягко ее прервал:
– Разве нет других тем, Женечка? В смысле – полегче и поприятней?
Она еле удрала тогда от этого «углевода». Вспоминать его было противно.
Рассказала подружке Нинке. Та пригвоздила:
– Ну ты и дура! Приличный мужик. Зовет в кино и в кафе. Развлеклась бы, пококетничала… Авось, и легче бы стало!
– Развлеклась? Когда в доме беда и болен муж?
– А ему нравится болеть и быть несчастным, – отрезала Нинка. – Издевается над тобой – и счастлив! Ни работать не надо, ни вылезать из говна. Ничего не надо – только лелеять свои страдания. А все тащишь ты! Ну и тащи дальше. И жалей своего инвалида. А ему, между прочим, совсем неплохо. И лечиться не хочет – значит, не так страдает.
Женя вздохнула и положила трубку. Нинка во многом права. Но это не ее муж, а Женин. И жалеть его будет она. Потому, что жена. Все просто.
Только иногда думала: «Господи! И сколько же все это будет продолжаться?» Нет, она готова терпеть. Но он же должен ей как-то помочь!
И снова бесконечные разговоры: «Я одна не справляюсь, Никита! Не жалеешь себя, пожалей хотя бы меня!»
Наконец согласился. Идти к «углеводу» совсем не хотелось. Стала искать другого врача. Нашла. Симпатичная пожилая тетка. Милая, интеллигентная, доброжелательная. Женя ездила с Никитой к ней на Арбат. Во время беседы моталась по улице – в ее присутствии муж беседовать отказался. Ну и ладно! Лишь бы ему помогло. Выходил мрачный. Разговаривать не желал. И она тоже молчала. Только иногда предлагала зайти посидеть в кафе. Он не отвечал и лишь ускорял шаг – к метро.
А однажды – была середина апреля, солнечный день, чирикали воробьи, плескаясь в растаявших лужах, – сам предложил посидеть. Зашли в кофейню. Он выпил две чашки эспрессо, и ей показалось, что он впервые сделал это с большим удовольствием.
Потом прошлись до «Смоленской» и даже о чем-то болтали. Жене тогда показалось, что все, слава богу, налаживается.
Но… Очень скоро пыл его поостыл, к докторице он ходить отказался и снова засел в кабинете – газеты, приемник, компьютер. Снова был хмур, избегал общения и от любого Жениного предложения отказывался.
Она тогда съездила к милой докторше на Арбат, и та ей сказала то, что расстроило ее окончательно.
– Ему, – сказала докторша, – там хорошо. Очень комфортно в своей болезни. И взятки гладки. Его все устраивает. Ему нравится казаться больным и ни за что не отвечать. Он к этому уже привык. И боится начинать все сначала, идти на работу, словом, включаться в обычную жизнь. Ничего не поделаешь – это его выбор! А ваш… Ну, ваш выбор за вами! – она тяжело вздохнула.
Подумайте, нужен ли вам такой муж? И есть ли что-то такое, из-за чего вы готовы все это терпеть? И еще, – она довольно долго помолчала, – я вас понимаю. Приличному человеку всегда сложно сделать выбор – в смысле, в свою пользу. Приличный человек сначала думает о других. Ну, и еще общественное мнение, от которого мы так зависим. Укоры совести, жалость – что там еще? И все-таки. У вас всего одна жизнь. Подумайте об этом! Чтобы не пожалеть потом. Ведь есть же более легкие варианты, – она чуть покраснела и отвела взгляд, – устройство личной жизни, например… При всех прочих… при существующей ситуации, так сказать. Простите меня ради бога, не мне вас учить. Просто мне всегда жалко совестливых людей. Особенно женщин. Таким тяжелее всего.
Она долго размышляла тогда над словами врачихи. Сердиться было глупо – она говорила искренне, хотя и не очень тактично. А как оставаться тактичной, давая такие советы? Да ладно, не в ней дело. Дело в самой себе. Именно ей надо ответить на несколько вопросов. Например, любит ли она своего мужа? Где кончается любовь и где начинается жалость? Что сильнее – жалость или злость на него? Где граница между его болезнью и эгоизмом? И что сильнее? Попросить его уйти или уйти самой? Выгнать его из дома – ну, это совсем бред! На это она не пойдет никогда. Уйти самой? Куда, интересно? К маме? Снять квартиру? Допустим, на однушку ей хватит. А девочки? Оставить их с Никитой? Глупость и снова бред. Никогда она так не сделает. Никогда. Значит, выхода нет? Так получается?
Получается так…
Игоря она встретила случайно – как это часто бывает. Или не часто. Толкалась на Ленинградском рынке – как всегда, бестолково. Кислая капуста, свиная грудинка. Яблоки для Дашки, мандарины Маруське. Да, еще творог, хорошо, вспомнила!..
Тащила свои котомки – только бы дойти до машины. Вдруг кто-то сзади подхватил эту тяжесть. Она обернулась. Севостьянов стоял и улыбался.
– Ку-ку, – сказал он, – здравствуй, Евгения!
– Ку-ку, – вздохнула она, – ну ты и шутник!
Игорь проводил Женю до машины, уложил сумки в багажник и предложил пообедать.
Доехали до ресторанчика с бизнес-ланчем – Севостьянов сказал, что там вполне достойно. Заказали обед и принялись болтать.
Игорь Севостьянов учился в параллельном. Умница, любимец девчонок и учителей. Хорошая семья, родители – врачи, сестра – переводчик. В десятом Игорь начал встречаться с Нинкой, Жениной подружкой. И Женя стала основным поверенным тайн влюбленных. Они часто ругались – строптивая Нинка и избалованный Игорь. А она, Женя, их пыталась мирить. Временами это получалось. После выпускного начались экзамены в институт. И очень скоро Севостьянов дал Нинке отставку. Ну, все было понятно – новое место и новые увлечения.
Нинка переживала недолго и на втором курсе выскочила замуж. И пусть брак продлился от силы три месяца, Нинка снова не горевала – такой был счастливый характер. Про Севостьянова знали немного – вроде тоже довольно быстро женился, родился ребенок, ну, пожалуй, и все.
Севостьянов был словоохотлив и оживлен. Рассказал, что в первом браке отношения не сложились и они с женой довольно быстро расстались. Через пару лет окольцевался вновь, и снова, увы, не сложилось. Теперь в ЗАГС ни ногой, даже под дулом ружья. Баб, конечно, полно, но ничего серьезного. С сыном не общается – там другая семья и бывшая против. Не то чтобы страдает от этого – к сыну привыкнуть не успел, но… приятного мало. Сказал, что есть бизнес, будешь смеяться – магазины дамского белья. Элитные, между прочим.
– Могу сделать скидку, – смеялся он.
– Спасибо, – кивнула Женя, – эх, тяжело будет отвыкать от панталонов с начесом!
Посмеялись.
Спросил про Нинку, Женя сказала, что все хорошо. Хотя это было сильным преувеличением. Но не рассказывать же о проблемах подруги. Тем более ее бывшему возлюбленному. Потом долго пили кофе, и когда Женя, взглянув на часы, заторопилась, Севостьянов предложил «знакомство продолжить».
– Зачем? – вырвалось у нее.
Он в голос расхохотался.
– Ты, мать, как была, так и осталась!
– В смысле – дурочка? – уточнила Женя.
– В смысле – прелесть! – покачал головой Севостьянов.
– ПOшло, – отрезала Женя, – теряешь хватку!
И все же телефонами обменялись.
Она забыла о нем в тот же вечер. А назавтра он позвонил. Чем очень, надо сказать, ее удивил. Пригласил в «Современник». Она согласилась, убеждая себя, что это вовсе не то. Старый, школьный приятель. Лишний билетик, дама его пойти не смогла.
После спектакля прошлись по Чистым прудам, посидели на лавочке, поели мороженого. Снова трепались о жизни. Возле берега кружили два белых лебедя, выгнув прекрасные шеи, нежно курлыкали и толкались оранжевыми клювами.
А потом… Потом он ее поцеловал. Она так растерялась, что даже забыла вырваться. И сердце заныло так сладко, что ей стало совсем не по себе.
– Севостьянов, – хрипло сказала она, – никому все это не нужно. Ни мне, ни тебе. И пожалуйста, не порть этот замечательный вечер и не смущай лебедей. Они птицы верные, боюсь, не поймут.
– А ты? – спросил он. – Ты? Птица верная?
– Более чем, – тяжело вздохнула она, – больше, чем надо.
– Кому? – спросил он. – Мне, например, очень надо!
