Жил-был мент. Записки сыскаря - Раковский Игорь (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
кался.
— Ну виноват, командир. Промахнулся, темно же, чё сам не видишь, что ли?
Дежурный по конторе Боря Рагожин сделал чай. Постовой дядя Коля принёс сухариков.
— Слышь, Барбосыч, чего-то много сегодня всего было.
Я согласился. Попил чаю и пошёл в кабинет, метро-то закрылось. А завтрашнюю работу никто не отменял.
***
Следующее дежурство было через двое суток, народу не хватало. Рагожин отбрехивался от посетителей, кто-то натужно в козлятнике пел песню. Боря мне кивнул, хмыкнул.
— Ты, Барбос, опять эту рубаху одел?
— Не нравится?
— У меня примета есть такая, надену новую вещь, если в ней повезет, то прям как талисман.
Я вот на экзамены в Академию в одном и том же костюме хожу. Без осечек.
А есть вещи, которые всякие гадости притягивают.
Я кивнул. И пошёл бумажками заниматься, вон их сколько, а я один против них, как гражданин И. Муромец супротив супостатов. Тихо, чаёк, иголочка, ниточка, папочка. Следующий. Следующий был вопль дежурного. И мы поехали. И началось. На платформе «Моссельмаш» кто-то кому-то в лихом азарте ткнул ножиком под ребро, на Лихоборах какая-то дала кому-то вроде бы по согласию, а потом передумала, но было поздно. «И это не любовь!» — горько кричала она, размазывая тушь и подтягивая колготки. Гости на Б. Академической метелили хозяина флета: нехрен последнюю бутылку ныкать. Между тем пара несознательных граждан повесилась, а девочка вскрыла вены папиной ржавой бритвой. Хотелось спирту и тишины. Спирт был у скорой помощи. Фильм «Тишина» был только в кинотеатре, давным-
давно.
Голос Бори был мрачен:
— Слышь, Барбосыч, у нашего Прокурора шляпу на улице сняли. Грабёж. Он сейчас дома, просил заехать.
И срываясь на фальцет:
— Я тебе говорил: не надевай эту дурацкую рубашку!
По дороге рация хрипела голосами начальника управления, зама по розыску и т. д. и т.п, даже козлиный голосок замполита влез с ценными указаниями.
Прокурор имел лицо в форме чугунка и обладал зычным голосом. Отпустил машину, решил пройти пешочком до дома. Лето, липами пахнет. Вечер. Хорошо. А тут какие-то хулиганы с гитарой, орут, можно сказать, фальшивят на изысканный слух любителя передачи «Алло, мы ищем таланты». Ну сказал, ну его послали. Он обиделся. Его толкнули, он упал. Шляпа пропала. Гитарист с компанией — тоже.
А как без шляпы? Что, до пенсии ходить в фуражке?
Шляпа нашлась в соседнем дворе. На дереве. Высоко. И не спрашивайте…
Метро закрылось. Стол, шинель, я, шинель сверху — скоро утро.
Рубаху я подарил одному интеллигентному БОМЖу. Может, ему повезет.
Про соль земли Русской
— Ведякин!
— Я, товарищ майор!
— Ты кого привёз?
— Новое пополнение. Воины, защитники Отечества.
На плацу уныло стояли пятеро в гражданке. Один другого краше.
— Какие, твою мать, воины! Ты посмотри на них! Что, деревенских не было?
— Палыч, виноват, товарищ майор. Краснофлотцы приехали, а у них спирту завались. Сами понимаете, им их Черномор выдает цистернами, оптику протирать от рыбьей чешуи. А потом летуны… ликер «Шаси» — кино видели? Ну вот подобрал, что осталось.
— Нет, ты мне скажи, для примера, что с очкастым я делать буду? У него одна оптика, где глаза?
— Этого? В связисты. Он из учителей, книжки читать будет, не заснёт на боевом дежурстве.
— С меня Барбоса хватит, он книжки читает, как ты водку пьешь!
— Какой Барбос учитель? Чистый Махно! А может правда их Барбосу отдадим? У него дел-то: Устав караульный выучил и на вышку. Этот с оптикой, ему и бинокля не надо. Всё при себе.
— Слышь, капитан, иди опохмелись. А этих в карантин. Потом разберемся.
Эх, измельчала Россия матушка.
Ведякин ввалился в нашу с ним комнату офицерской общаги.
— Ну, Барбосыч, принимай гостинцы из столицы!
И деловито стал вытаскивать из саквояжа бутылку водки, батон копчёной колбасы, банку сайры в масле, буханку «Орловского» и длинный парниковый огурец.
— Слышь, Барбосыч, я те таких воинов привёз, закачаешься! Лавровый лист
Земли Русской! Соль матросы разобрали, у них на камбузе недостача. Давай разливай! Я сегодня ещё на ночку договорился, такая женщина! А то комбат всё кручинится, что мельчает Земля Русская. А может, сегодня Илью Муромца с Пересветом забацаю! Как ты думаешь, получится?
Про Свету
Толя П. познакомился со Светой на танцах. Он заканчивал среднюю школу милиции, она — финансово-экономический техникум. Свадьба была шумная и весёлая. Толя попросился в уголовный розыск, Света попала в тихую контору, где сидели за заляпанными чернилами столами пожилые тётки, погрязшие в сплетнях, добывании продуктов в многочисленных очередях.
С помощью подруги и мужа Света попала на работу в гостиницу «Россия». Коридорной. Работа ей нравилась, иностранцы, богатые грузины и просто хорошие люди.
Толя запал на карате, занимался у Лёхи Штурмина. Чем мог, помогал по оперской мелочи. От одного из каратеков получил в подарок золотые часы, чем гордился — подарок мастера, близкого к Самому Штурмину. Ребёнок рос у бабушки.
Каратистов стали гонять власти, подарок обернулся вещдоком с разбоя. Толя попал под пресс Прокуратуры, было уголовное дело. Оно шло к суду.
Света после бурной ночи с милым и неугомонным югославом позарилась на типографское изображение Американского Президента, была избита, добрый «юг» бил в корпус, лицо не трогал. «Спецуха» обула девицу в «корки». И началась другая жизнь. В сфере ублажения иностранных граждан за твёрдую валюту. Деньги были, но уходили сквозь пальцы. Одежда, косметика, даже жрачка из «Берёзки» съедали львиную часть заработка.
Тут ей подвернулся старый знакомец из «зверьков», предложивший толкать наркоту. Сдала её товарка, с которой они снимали квартиру и работали в паре. От обиды, что не взяли в долю.
***
Трясясь в старом милицейском «Москвиче», который, позвякивая и похрюкивая, вёз её на ул. Радио, где находился спецвендиспансер, она рассеяно глядела по сторонам. Рядом с нами поравнялся новенький серенький автомобиль с дип.номерами. За рулём сидел холенный и надменный мужик.
Она расправила плечи, её грудь приподнялась, язык облизал губы…
— Света!
Она обмякла, поправила юбку, проведя руками по бёдрам, и на выдохе сказала:
— Дай покурить твою дерьмовую «Яву», Барбос.
Затянулась, закашлялась и выкинула сигарету окно. Москва жила своей жизнью, жизнь была у всех разная.
***
«Спецуха» — специальный отдел милиции при гостинице, где жили иностранцы, «обуть в корки» — завербовать, «Берёзка» — магазин, где торговали на Чеки Внешпосылторга или валюту, для моряков загранплаванья — «Альбатрос», «зверёк» — уроженец Кавказа.
Сидоров
с женой не спал, в смысле, спал отдельно. На диванчике. Диванчик был на кухне. Там ему было уютно. На холодильнике стоял телевизор. На подоконнике — магнитола. Спать с ним было в одной кровати было тяжело. Он храпел, ворочался, вставал покурить среди ночи, кашлял, шумно пил воду, топал босыми ногами по паркету. Но самое страшное, когда он орал. Это был даже не ор, это был надсадный хрип. Жене Сидорова становилось страшно, сердце её сжималось от леденящего ужаса, она поджимала ноги, и даже в душную июльскую ночь ей становилось холодно. Привыкнуть можно было ко всему, но только не этому хрипу. Иногда среди ночи их будил звонок в дверь. Сидоров шумно фыркал в ванной, потом до неё долетал запах одеколона и цветочного мыла. Он наспех проводил рукой по голове жены, касался губами её щеки. И в этот момент она казалась себе маленькой девочкой, и это было сладко и приятно. Под утро она вставала, заваривала себе чай. Ждала звонка. Он звонил всегда в 9,00. Быстро желал доброго утра, говорил, что будет к вечеру. Иногда ей казалось, что она живёт с каким-то зверем, который вышел из леса и не знает, как туда вернуться. Но это манило, хотя иногда ей было страшно. За себя.
