Церемония жизни - Мурата Саяка (читать книги полностью .TXT, .FB2) 📗
Тело Санаэ отдалось этому бойкому ритму, словно подтверждая, что она и ее Сердце — единое существо. Ей хотелось расхохотаться, крича во весь голос: «Да! Мы с моим Сердцем — одно и то же!» Ее плоть ожила, температура подскочила, изо рта запахло жизнью внутренних органов, и пот наконец-то хлынул из каждой пóры. Но этот пот был уже не той жидкой водичкой, что сочилась из нее до сих пор. Он был липким, скользким и растекался по всему телу, которое с каждой секундой активизировалось все сильней.
Поздравляя Сердце с победой, она стиснула его еще крепче — и оно забилось еще сильней, приводя в восторженный трепет каждую клетку ее загадочного существа.
Город на съедение
Когда я отправилась на обед, двери офиса автоматом разъехались при моем появлении, и меня обдало волной влажного теплого воздуха.
Весна только началась, но окативший меня жар так походил на летний, что в голове тут же всплыли воспоминания о каникулах моего детства. Так уж моя голова реагирует на любые запахи лета. Да и не только моя. Думаю, у каждого из нас летние запахи связаны в памяти с яркими, ностальгическими сценами отдыха — выходных, каникул или отпусков.
Все мое детство, пока я не перешла в седьмой класс, в нашей семье соблюдался обычай: каждое лето мы, все втроем, уезжали на машине в родную деревню отца, где целую неделю гуляли на фестивале Обон.
То был типичный семейный особняк в горах префектуры Нагано. Петляя по узеньким горным дорогам, мы добирались до огромного деревянного дома, где даже прихожая была просторней, чем моя спальня в Сайтаме, а уж царившая там атмосфера отличалась от городской, как небо и земля.
Прибыв туда, я сразу же принималась носиться по дому, изучая, где что находится. Но все его комнаты разделялись бумажными седзи, поэтому очень скоро я теряла ориентацию — и, вконец заблудившись, врывалась обратно в гостиную, где отдыхали взрослые. Меня тут же ругали — но, едва отпускали, я снова носилась как угорелая, громыхая раздвижными дверями и суя повсюду свой маленький нос. Закончив осмотр, я убегала на улицу играть с другими детьми, но, когда в желудке совсем пустело, обожала прокрасться на кухню и подглядеть голодным глазком, что же мама с Бабулей готовят на ужин.
И хотя в еде я страшно разборчива, — там, в горах, к великой радости мамы с папой, всегда уплетала вдвое больше обычного. Овощи с Бабулиного огорода были гораздо вкуснее и слаще тех, что мы ели дома. Поражаясь самой себе, я уминала за обе щеки даже то, чего в городе не стала бы есть никогда…
Под воспоминания из серии «Лето моего детства» я вошла в кафешку за углом. И как только принесли мой заказ, тут же расковыряла огромный сэндвич, вынула из него ломтики помидора и отложила на край тарелки.
Моя «закадычная коллега» Юки, подцепив палочками рис с тунцом и авокадо, усмехнулась и заправила за ухо каштановый локон.
— Опять дурью маешься? Почему бы сразу не попросить без овощей?
— Я и прошу каждый раз. Но они все равно оказываются там!
Кафешка эта славилась обширным меню из западных сэндвичей и японских рисовых блюд, и основными ее клиентами были работницы окружающих офисов. Толстые, сочные гамбургеры на гриле там и правда жарили мастерски, но от запаха дохлых овощей, налипших на хлеб, меня всегда перекашивало.
Обычно мы с Юки обедаем на работе: она — принесенным из дома бэнто, я — сэндвичем или онигири из ближайшего мини-маркета. Но сегодня нам выдали зарплату, и мы решили себя побаловать. Хотя с едой мне и правда угодить нелегко и я не фанатка общепита. Но мне уже двадцать шесть, и на корпоративных пьянках с начальством я давно уже не выпендриваюсь, ем что дают. Но с Юки мы ровесницы, отлично ладим и уже не раз обедали где-нибудь вместе. Так что неловкости за публичную вивисекцию сэндвича я не испытывала, а потому удалила еще и листик салата.
— Ты в курсе, что избегать овощей вредно для организма?
— Да уж… В детстве меня ими пичкали будь здоров!
— Странно. Обычно детская ненависть к овощам с годами проходит…
Вообще-то столь придирчивым едоком я стала уже после того, как уехала от родителей и стала жить одна в Токио. Но произошло это не из ненависти к овощам, а потому что токийские овощи были просто ужасными. Дома, в Сайтаме, я тоже иногда оставляла что-нибудь на тарелке, но помидоры с баклажанами нам присылали из деревни, а огурцы и прочие овощи, что мы покупали в лавочке у зеленщика за углом, были всегда вкусны. «Насчет овощей ты у нас капризуля!» — посмеивалась мама. Но те овощи были для меня совершенно другой едой. В обычных супермаркетах, забитых полуфабрикатами и бэнто, овощи под вывеской «Свежие» продавались мелкими порциями на одного и казались вялыми даже на глаз.
Вспомнив все это, я вонзилась зубами в сэндвич — и тут же почуяла металлический привкус помидорной жижи, пропитавшей хлеб. Поморщившись, я тут же запила его холодной водой.
— Хотя реально свежие овощи я, наверно, могла бы есть без проблем…
— Ну, заведи себе грядочку овощей на балконе! — предложила Юки.
Я покачала головой.
— Бесполезно. Я и так уже убила целых три кактуса. Да и места для грядки не хватит.
— О, послушай! Со мной по соседству работает служба доставки. Овощи без пестицидов привозят людям домой прямо с фермы. Как раз для тебя вариант, согласись? Только, боюсь, стоит это недешево…
— В том-то и беда! Вкусные овощи дорогие, а дешевые есть невозможно. У них такой жуткий привкус, тебе не кажется?
— Ну… мне, если честно, по барабану.
Уже после еды я заглотила целую пригоршню биодобавок — прекрасно понимая, что питаться мне стоило бы получше. Раздавленные помидоры корчились на тарелке, затапливая хлебные крошки своими липкими зеленоватыми внутренностями.
К вечеру, когда я выходила с работы, на улице заметно похолодало. Достав из сумки палантин, я накинула его на плечи и бросила взгляд на часы. Полшестого. В горах в это время женщины уже вовсю суетились на кухне, готовя ужин, почему-то вспомнила я.
Теперь, когда Бабуля умерла, в том огромном доме больше никто не живет и родственники даже поговаривают о его сносе. Но когда-то наша сельская усадьба оживала на каждый Обон, и кормежка гостей занимала кучу времени и сил. Все женщины, включая маму с Бабулей, готовили огромное количество еды, а малышня, наигравшись до упаду, сопела носами. В тихий час, пока мои младшие кузены дрыхли, я включала от скуки телевизор, и тогда папа в срочном порядке вызывал меня на прогулку.
Миновав водосток, где под струями горных ручьев охлаждались собранные арбузы, а за ним и старый заброшенный колодец, мы выходили из сада и поднимались все выше по горной тропинке.
— Ты знаешь, что это можно есть, Рина? — спрашивал меня папа, срывая прямо с горы что-нибудь съедобное — то ягодку земляники, то неведомый мне листок-лепесток.
По обе руки вдоль тропинки бледная зелень и темная зелень бушевали, переплетаясь друг с дружкой, а чуть поодаль от нас уже перерастали в густые черные заросли. Помню, я жуть как испугалась огромных насекомых, внезапно атаковавших меня со всех сторон, но папа ловким, привычным движением запустил руку в зелень, а затем вручил мне очередной кусочек горы. Когда я надкусила этот кусочек, из него пошел теплый сок.
А однажды папа подобрал в саду ветку. Совсем небольшую, но толстую, крепкую и рогатую.
— О! То, что надо! — воскликнул он и погладил ветку, явно о чем-то вспоминая. — Если к ней приделать резинку, можно отлично пуляться мелкими камешками… В твои годы я был неплохим стрелком!
Я сорвала с головы резинку для волос и протянула ему.
— Это как? Покажи! Ну пожалуйста!
— Такая резинка не пойдет! — рассмеялся папа. — Но так и быть, что-нибудь придумаем…
Когда мы вернулись, он отыскал где-то в недрах дома широкую резинку, а также небольшую, но прочную тряпочку.
