Синяя веранда (сборник) - Вернер Елена (электронные книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗
В эту же секунду налившиеся влагой тучи пробивает тонкий, но пронзительно-крепкий луч солнца. Саша знает, чувствует, что сверху, с вершины скалы, к нему тянется рука, человеческая рука с тонким запястьем. Мелькает безумная надежда, он одними губами шепчет «мама» и тянется, вслепую водя рукой по воздуху, к спасению. Хватается, держится, переводит дух. Ноги устраивает поудобнее, на более крепкие камни, но тут один из них вырывается, выскальзывает и летит вниз. Саша виснет на одной руке, той, что его держит. Но кожа мокрая и скользкая, и пальца расцепляются.
По сопкам разносится крик человека, падающего в пропасть, протяжный, как будто удаляющийся. Потом тошнотворно-мягкий звук упавшего тела – и тишина.
Саша Рокотовский проснулся резко, словно от удара, и тут же заломил руку зэка, сидящего рядом, на соседнем сиденье тряского «пазика». Как раз в этот момент зек, у которого голова росла сразу из бугристых плеч, без намека на шею, тянулся к сигарете, которую ему передал кто-то впереди. Спросонья Саша просто почувствовал рядом с собой движение и среагировал как всегда.
– Братан, ты чего?.. – пробормотал зэк без шеи, высвобождаясь. Саша окинул его хмурым взглядом, и тот попытался чуть заискивающе улыбнуться. Забеспокоился, суетливо сунул сигарету за пазуху, в грязный казенный бушлат. Саша отвернулся к окну. Через мутное стекло ему было видно, как мимо проносятся березки, цветущие черемухи и недавно зазеленевшие луга, залитые жарким майским солнцем.
Сидевшие рядом заключенные поглядывали на Сашу со смесью интереса и опаски: он и впрямь производил впечатление. Был он крепок, звериной породы, широк в кости, но не из тех, кого называют качками. Левое веко полуприкрыто из-за белесого шрама, спускающегося через глаз со лба на скулу. И из всех только он казался совершенно безучастным к происходящему.
Дребезжащий «пазик» трясло во все стороны. Двое конвоиров дремали в самом конце салона, еще один вполголоса болтал с водителем. Заключенные, а их было человек двадцать, сидели насупившиеся, настороженные, неразговорчивые, и все, кроме Саши и зэка без шеи, в обычной гражданской одежде, изрядно потрепанной пребыванием в СИЗО, – в основном в спортивных костюмах. Лопоухий парень, похожий на тощую мышь, почти еще подросток, нервно грыз ногти.
Вот за окном промелькнул указатель – на белом фоне черные буквы «ВЕРЕТЕНО», и сразу за ним начались низенькие домишки поселка, двухэтажная школа, магазин. «Пазик» проехал поселок и остановился у железных ворот колонии-поселения, обнесенной невысоким забором с колючей проволокой. Ворота распахнулись, и автобус въехал во двор. Там уже ждали еще трое человек в форме.
– Выгружаться по одному! – звонко крикнул конвоир, совсем молоденький парень с румянцем во всю щеку, разговаривавший до этого с водителем, схватил папку документов с приборной панели и первым выскочил в дверь.
Майор Алексеев, 55-летний замначальника поселения, с гусарскими усами и выправкой вояки, подошел к «пазику». Молоденький конвоир отдал честь, но майор не обратил на это внимания. Он, опершись ладонью на грязный борт автобуса, смотрел, как два других конвоира подгоняют выгружающихся заключенных и строят их в шеренгу.
– Ну что, Васюхин, без происшествий?
– Так точно, товарищ майор, – подобострастно отрапортовал тот и протянул папку. – Вот.
Майор папку не взял, кивнул, убрал руку с борта «пазика», отряхнул ее второй и, заложив обе руки за спину, подошел к шеренге заключенных. Васюхин, покосившись на след майоровой пятерни, отпечатавшийся в пыли, последовал за начальником. Алексеев долго изучал стоящих перед ним людей, его взгляд дольше остальных задержался на Саше Рокотовском.
– Сколько их тут?
– Двадцать один!
Парень-заключенный с большими ушами, делавшими его похожим на мышь, издал истерический смешок-всхлип:
– Очко! – и посмотрел в поисках одобрения вокруг себя. Рядом стоял Саша с каменным лицом, и одобрения парень не дождался.
– Ладно. – Алексеев взял у Васюхина папку с документами. – Этих в карантин, когда разместите – на медосмотр. Сам иди сюда.
Васюхин поменялся в лице и поплелся вслед за начальником обратно к автобусу. Два других конвоира со словами «шевелитесь, че встали!» погнали прибывших в двухэтажное каменное здание барачного типа неподалеку. Всего таких зданий было два – общежития заключенных.
Майор утер пот кружевным платочком, вышитым вручную. Стало ясно, почему его так влечет к автобусу: он создавал тень в этот не по-майски теплый полдень. Пока Алексеев взирал на «пазик» и след, оставленный его же ладонью, Васюхин обмирал от страха рядом. Наконец начальник повернулся к нему.
– Этот, со шрамом, кто?
– Рокотовский. Александр. 162-я статья. Ему год остался, вот и перевели, – доложил Васюхин.
– Разбой? М-да… Сколько он им отбашлял за перевод… Примерным поведением там и не пахнет, за версту видать такого молодца. Ну ладно, поживем, поглядим, что за фрукт.
И майор снова уставился на борт автобуса:
– Видишь?
– Так точно, товарищ майор!
– Все понял?
Васюхин растерялся и замешкался с ответом.
– Мыть автотранспорт надо! – вдруг громко и угрожающе, выделяя каждое слово, донес информацию майор. – Видит он…
– Товарищ майор, да я…
– Это все, – оборвал его Алексеев и побрел в сторону здания администрации, на ходу расстегивая воротник и утирая пот со лба. Васюхин потоптался еще на месте, проводив начальника глазами. Пожал плечами, посмотрел на след ладони на борту автобуса. Оглянулся, чтобы никого не было поблизости, подумал с секунду и дорисовал несколько лучиков. Получилось солнце.
Большая комната, сделанная путем деления старого спортзала пополам. Разметка на полу еще сохранилась, ровно по центральной линии, пересекая круг, стоит глухая стена. Несмотря на двухъярусные койки и матрасы, брошенные на пол, звуки здесь разносятся гулко, эхом. Заключенные заходили гуськом, у двери их ждали охранник и завхоз с зализанными на лысину волосами.
– К-карпов, – заикаясь, назвал свою фамилию мужчина лет тридцати трех, с большими руками-лопатами деревенского работяги. Охранник поставил в бумагах галочку и выдал ему стопку постельного белья, полотенце и кусок мыла.
– Коробин, Боря, – пробормотал лопоухий парень и, получив белье, устремился к койке, бросил свой мешок на нижний ярус.
– Соловков, – следующим буркнул качок без намека на шею.
– Рокотовский.
Саша Рокотовский зашел, не торопясь, в числе последних. С бельем направился к койке, занятой Коробиным. Тот как раз отошел к высокому окну, попытался допрыгнуть, чтобы посмотреть на улицу. За это время Саша одним ленивым движением скинул мешок Коробина на пол, туда же стопку его белья и сам лег, заложив руки за голову. Верхний ярус этой койки был сломан и поэтому пустовал.
Борька Коробин бросил попытки посмотреть в окно, развернулся и увидел Сашу. Растерянность на его лице сменилась злобой, когда он увидел свое белье, валяющееся на полу.
– Слышь… Че ты тут разлегся? – Борька даже пнул ножку койки от злости. – Мое место.
Саша посмотрел на него с угрожающим прищуром. Охранник и завхоз, выходя, обернулись, но предпочли не ввязываться, и дверь захлопнулась. В зале стало тихо.
– Ты глухой, что ли? – продолжал Борька.
– Не видишь, отдыхает человек. Затухни, – посоветовал Соловков, сидящий на соседней кровати.
– Не, ну нормально! Этот козел вещи мои вон кинул и улегся…
Договорить он не успел, потому что Саша одним легким движением соскользнул с койки и вцепился в плечи Борьки, дернул его к себе.
– Сейчас разберемся, кто козел, – прошипел Саша. – Ты там что-то про очко заикнулся, на дворе. Очко покоя не дает? Это исправляется, не ссы.
Стало совсем тихо. Борька сник, вырвался из Сашиной хватки, сгреб вещи в охапку и огляделся. Взгляды по большей части были без сочувствия, но с интересом. Он потоптался и, увидев в самом углу матрас на полу, побрел к нему, что-то обиженно бурча под нос.
