Мир и хохот - Мамлеев Юрий Витальевич (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Внезапно на небе потемнело, и в гостиную вошел легкий мрак.
Ростислав бросил взгляд на Лену и добренько сказал:
— Посидим еще.
— Может, чайку? — робко спросила Лена. Ростислав сел в кресло и ответил на это предложение:
— Я еще не совсем отключился от тела. А в таком случае, выпив чаю, я буйным становлюсь — когда я близок к телу Пировать как-нибудь потом будем. Сейчас я вот что хочу сказать, Лена, вам. В принципе, я чувствую, вполне возможно, что через упорный период практики вы могли бы прикоснуться к источнику жизни. Плюньте на Богов — когда кончается их космический цикл, они погибают как Боги и падают вниз… иногда на дно Вселенной. Нам нужно только бесконечное бытие, независимо от любых изменений в мирах… Хотя и в мирах побыть с этим вином жизни в самом себе — неплохо. Но и ошибиться можно, сгореть в блаженстве и экстазе.
Он чуть-чуть омрачился.
Лена удивилась такому быстрому переходу. Ростислав, словно уловив ее мысль, по-медвежьи буркнул:
— Ну, с вами двумя у меня сразу контакт возник. Это же молниеносно. Что у меня, третьего глаза, что ли, нет?.. Да у меня и четвертый, если надо, появится, — лихо закончил он.
Лена промолвила:
— Что ж, увидим, а кто-то уже видит. Ростислав словно раздулся в бытии.
— А пока хоть ловите каждое мгновение не этой жизни, а самого источника бытия. Останавливайте эти мгновения, Лена, упивайтесь ими. Вы — есть, вы — есть сейчас и всегда, вы — бесконечная жизнь, а не дурацкая форма жизни. Повторяйте это про себя. Каждый раз, когда просыпаетесь, — войте! Войте от счастья быть. Войте дико, чтобы даже духи пугались. Вы — не Лена, а само бесконечное бытие, принимающее порой оболочку жизни.
— Это опасно, — сухо возразил Данила. — Если по-вашему, то так и самого себя можно съесть. Я не осуждаю каннибализм, но самоканнибализм — категорически да. Осуждаю…
И Данила захохотал.
— Принимаю во внимание. Очень тонко сказано, — улыбнулся Ростислав.
— Но вы ведь отлично понимаете, что я говорю о чистом бытии, а не о жизни в теле. Если подключить этот источник — к телу, тогда и сдвинуться можно глубоко. С телом шутки плохи. Такое будет, что и самоканнибализм — невинным занятием покажется. Тело только распусти… Люди ведь и на одну сотую не знают, какие возможности таятся в их теле. А если б знали, все войны бы кончились. Зачем грабить чужое, если у тебя самого сокровище с луну. Но за такое платить потом надо, платить… Так что здесь осторожность нужна.
И Ростислав с подозрением посмотрел на свое жирное тело.
— Да вы и так это знаете… Только практика — страшная вещь… — добавил он.
— Мы все-таки не для себя пришли, а для Стасика, — вздохнула Лена.
На лице Ростислава выразилась тень отвращения.
— Я ж вас направил к Другу… Он сможет… А я, знаете, не люблю катастроф. Катастрофы кругом, одни катастрофы. Бред это! Тот, кого катастрофы касаются, сам — катастрофа. Ну их, гости мои милые.
И на этом визит был закончен.
— Не пейте только чаю, — жалостливо сказал Данила у порога.
Ростислав Андреевич оказался мистическим, но оборотистым. Буквально на следующий день он позвонил Лене — и пригласил ее с Данилой скромно повечерять.
— Друг будет, — объяснил он.
И опять они, Лена и Даниил, оказались в этой необычной ауре, в этой гостиной.
— Вы выли с утра? — строго спросил Лену Филипов, открывая калитку в сад.
— Выла, но про себя, — заметила Лена.
— Это еще лучше. Друг ждет. На этот раз я вас угощу, но сам есть ничего не буду. Только пить воду. Не обижайтесь.
…В гостиной сидел на диване Друг.
Лена сразу заметила некую существенную разницу между ним и Ростиславом.
В глазах Друга зиял иной провал, но какого рода — моментально Лена распознать не могла. Данила же потайно хмыкнул, взглянув на Друга.
— Антон Георгиевич Дальниев, — отрешенно представился Друг.
Стол был накрыт со скромной роскошью.
— Я слышал о вас не только от Ростислава и косвенно Ургуева, — слегка улыбнулся Дальниев. — Москва потайными слухами кормится.
Антон Георгиевич был немного худощав, строен, чуть постарше Ростислава.
«Вот этот после так называемой смерти, — подумала Лена, — определенно пойдет дорогой Солнца, а не дорогой предков».
Данила же, тихо присмотревшись к Дальниеву, решил: «Более гармоничен, чем наш Славик. И кроме огня мистического бытия есть в нем за этим что-то огромное, куда еще не заглядывал Ростислав. Да… Мой метафизический нюх обычно меня не обманывает».
Лена опять подробно и с некоторым надрывом обрисовала историю со Станиславом, ничего не тая. Даниил, стараясь быть математически точным, рассказал о мнении Загадочного, о зазоре и о выпадении за пределы Вселенной, в бездну вне Всего…
Дальниев слушал внимательно, иногда закрывая глаза, но прихлебывая чаек. Где-то из-за двери мелькнул порозовевший сосунок. Ростислав заметил взгляд Данилы и, наклонившись к нему, шепнул:
— Сейчас я отключился от тела. Ну его… Ушел в неисчезающее бытие… Но сосунок накормлен в последний час перед уходом.
Данила ласково кивнул головой. Глаз сосунка еще раз мелькнул где-то в щели, и Данила вздохнул про себя: «Антивампиры мои… антивампиры».
Наконец печальная повесть об исчезновении Станислава была рассказана. Филипов погрузился в транс, не любил он мрак. Но после некоторого медитативного молчания Дальниев заговорил. Заговорил вдруг просто и ясно, хотя сам — сознанием своим — находился Бог знает где:
— Начнем с начала. Нил Палыча я, слава Богу, знаю почти с детства. Копуша он в нижних водах<Нижние воды — мир низших духов>. Но многое знает. Насчет патологии в ближнем невидимом мире и ее связи с исчезновением из своей квартиры Станислава — он прав. Но это только один из пластов. Бедный ваш друг действительно влип, по-серьезному, даже мистически. Второе, история с изменением прошлого — в данном случае блаженны неверующие в это. Маловероятно. Вы же сами, Лена, это чувствуете. Такое возможно, но не для людей. Так бы каждый изменял, и очень веселое тогда бы мироздание получилось. — Дальниев захохотал чуть-чуть. — Иные бы и конец мира отменили. Впрочем, как единичные случаи, такое нельзя полностью исключить и в мире людей, по их воле. Не исключаю, не исключаю. — Дальниев опять хохотнул. — Но, скорее всего, он попал в лапы людей, исследующих аномальные и необычные состояния сознания. Есть такие, и институты есть, не только официальные, но и закрытые, полуподпольные тоже всякие. Порой там работают тихие такие, проникновенные ребята, чудеса на своем уровне творят. Вот вам второй пласт. Но третий тоже проглядывает — это криминал. История с похожим трупом, документы, морг и так далее. Что за криминал — конкретно пока трудно сказать…
— В общем, этот вариант мы тоже имели в виду, — прервал Данила. — Но вы говорите более определенно, как бы вне сомнений…
Дальниев съел пирожок.
— Самое трудное, — продолжал он, — это распознать сейчас то состояние души Стасика вашего, по причине которого он вылетел не только из своей квартиры, но и из своего прежнего мира вообще. Одной патологией в невидимом — это не объяснить. Очень важный симптом — что экстрасенсы и прочие провидцы, к которым вы обращались, дружно отвечают: ничего не знаем, субъект закрыт, он защищен от ненужных взглядов. Значит, за вашего парня крепко взялись какие-то силы или сам он окреп. И теперь главное: версия Ургуева.
Если бы такое высказал не Ургуев, а кто-то другой, я бы хихикнул. Невероятно, что можно так влипнуть. Шанс-то слишком мал, куда меньше, чем одна миллиардная. Такой же, как ни с того ни с сего, например, умереть от поцелуя родной матери.
— Значит, вы убеждены, что такие случаи выпадения из Всего все-таки бывают? — не удержалась Лена.
— Бывают, но редко, — скромно пояснил Дальниев. — Короче, виденью Загадочного примерно на девяносто процентов можно доверять даже в таком кошмаре. Хотя подобное выпадение после смерти, происходящее в какие-то роковые моменты космологической драмы, обычно не предчувствуется существом. Существо не в состоянии предвидеть такое. Но здесь, видимо, нечто иное: Стасик, конечно, не сознает всей ситуации, что происходит, однако на уровне видений души в целом, в том числе и скрытой ее части, разверзается неповторимая драма. Или просто его душа захвачена вихрем, потоком той силы, которая ведет его к выпадению. Скорее всего, так — или и то и другое вместе. Он не осознает, куда его несет, но факты Ужаса и Забвения налицо.
