Орден желтого флага - Пелевин Виктор Олегович (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

Узнав изображение, перекочевавшее с руки Никколо Третьего на мою, я поглядел на тыльную сторону кисти и увидел, что исчезнувшая татуировка стала видна опять — она светилась приятным желтоватым огнем.

Что-то тускло блеснуло под моими ногами. Я наклонился и различил на одной из ступеней темные серебряные буквы. Это была старинная надпись, выложенная одним из тех трогательных архаично-футуристических шрифтов, что рисует себе каждый век в попытке угадать будущее:

Я коснулся пальцем одной из букв. Раздался тихий звон, и я ощутил сладчайшее сотрясение реальности — словно в ней (и во мне самом) прошел эдакий дождь из розовых лепестков.

Что-то дивное и невыразимое коснулось меня, побыло со мной миг или два — и исчезло… Я даже не мог понять — то ли аккорд невидимого клавесина так подействовал на мою душу, то ли сам его звук окрасился в нежнейшие оттенки из-за этого содрогания пространства. Я дотронулся до серебряных букв еще раз, но больше ничего не случилось.

Тогда я не без трепета пошел — вернее, полез вверх по огромным ступеням.

У меня не оставалось сомнений, что подобное пространство могла создать лишь сила Флюида. Но если целью этого архитектурного элефантизма было ущемить человеческое достоинство, то замысел не особо удался. Подниматься по лестнице было слишком утомительным упражнением — у визитера просто не хватало энергии, чтобы ощутить свое ничтожество.

Лестница кончалась небольшой каменной площадкой, над которой висел крест с солнцем. Невозможно было понять, на чем он нарисован: тьма над ним казалась беззвездным ночным небом. Ничего больше вокруг я не различал.

Дойдя до центра площадки, я ощутил странную неустойчивость — словно подо мной была палуба кренящегося корабля. У меня слегка закружилась голова. Моя татуировка теперь светилась очень ярко, и я даже чувствовал в этом месте легкое жжение. Я поднял руку, как бы показывая невидимым часовым пропуск — и они, видимо, сочли его годным.

Пол под моими ногами перевернулся вверх дном.

Первой моей мыслью было, что я попал в ловушку как в древних гробницах: одна из плит пола опрокидывается, и бедный грабитель летит в глубокую яму, навстречу костям коллег и кольям недоброжелателей.

Это было бы похоже — вот только я никуда не упал, потому что сила тяжести перевернулась вместе со мной и полом. Или, может быть, каменный диск пола остался на месте, а вверх дном опрокинулся весь мир.

Возможно, впрочем, все было еще проще — и меня опять провели: твердь под моими ногами даже не сдвинулась с места, просто я в очередной раз поверил во внушенный мне обман. Но в первый момент я был полностью дезориентирован — закричав от страха, я упал на четвереньки.

Когда я решился поднять глаза, то увидел, что нахожусь на круглой площадке, похожей на сцену. Вокруг был полутемный зал, поднимающийся во все стороны пологим амфитеатром. Было прохладно. Воздух еле заметно пах костром и можжевельником: я узнал знакомый с детства запах монастырских благовоний.

В амфитеатре ровными кольцами сидели каменные монахи. На статуи были надеты настоящие парадные рясы — судя по оранжевым аксельбантам и золотым погонам на правом плече, форма клириков старшего ранга. Глаза статуй были закрыты. Они казались ушедшими в одну из высших абсорбций (кто может уйти туда глубже каменной статуи) — и я по детской привычке прочитал про себя несколько благочестивых латинских мантр. То, что я стоял на коленях, было даже уместно.

— Можешь сесть, — шепнул мне в ухо голос Никколо Третьего. — Вот циновка. Ангелы не смогут тебе явиться, пока ты не успокоишь свой ум.

На полу действительно лежал оранжевый мат — его, видимо, Никколо и назвал «циновкой». Загнув его край, я сел, скрестил ноги и погрузился в безмысленную сосредоточенность.

Прошло, наверно, около четверти часа, и до меня долетел тихий удар гонга. Я открыл глаза. Пауза пошла мне на пользу — мой ум был собран и спокоен.

Амфитеатр с каменными монахами выглядел так же. Но кое-что изменилось.

Вокруг меня теперь переливалось какое-то прозрачное и подвижное, как ртуть, присутствие. Я ясно его чувствовал, но совершенно не мог сосредоточить на нем внимание: как только я замечал его в одном месте, оно перемешалось в другое. Оно было повсюду вокруг и нигде конкретно.

Я попытался подняться на ноги — и вдруг мне в горло уперлись сразу несколько острых лезвий.

Я так и замер на месте.

То, что я принял за лезвия, было концами крыльев. А увидев крылья, я увидел и Ангелов.

Их было четверо. Они стояли спинами ко мне — повернувшись, видимо, каждый к своей стороне света. Я сидел точно в центре образованного ими квадрата. Подрагивающие концы их крыльев щекотали мне кожу. Чтобы отделить мою голову от тела, им хватило бы легчайшего движения.

Ангелы казались сделанными из прозрачного серебра. Чтобы увидеть их, нужно было особым образом сосредоточиться и сфокусировать глаза.

Как только я научился это делать, оказалось, что, если сосредоточиться еще сильнее, вместо четырех крылатых спин вокруг появляются четыре больших серебряных лица с сомкнутыми веками. Мне даже не надо было крутить головою, чтобы увидеть лицо за моей спиной — довольно было просто подумать о нем и сдвинуть туда фокус внимания.

Когда я стал ясно различать эти лица, сделалось так темно, что амфитеатр с монахами исчез (или, может быть, он остался на своем месте, просто мое внимание переместилось в более тонкий срез реальности). Теперь со всех сторон была мгла, пронизанная радужным мерцанием, похожим на полярные огни. Я вспомнил первое название ложи Павла Великого — Aurora Borealis.

На лицах Ангелов застыли еле заметные улыбки — но, хоть я больше не видел их крыльев, моя шея чувствовала их острия очень хорошо. Прямо на меня глядело лицо со знаком воды на лбу. За моей спиной был Ангел Огня. Справа — Ангел Воздуха. Слева — Ангел Земли.

— Тебе надо их приветствовать, — шепнул в моем ухе голос Никколо Третьего.

Я прокашлялся.

— Почтенные Ангелы, приветствую вас и склоняюсь перед вами умом и сердцем. И с удовольствием поклонюсь всем телом, если вы уберете свои режущие кромки…

Похоже, меня понесло куда-то не туда. Я укусил себя за губу и сосредоточился.

— Вы, несомненно, следили за происходившим со мной в последние часы — и мне стыдно, что я так неуклюже провалил назначенное вами испытание. Прошу вас разъяснить мне мою дальнейшую судьбу.

— Ты прошел испытание, — сказал Ангел Воды. — В этом ни у кого сомнений нет.

Голос у него был мелодичный и чуть металлический — он напоминал тот самый звон струн, который так освежил меня на лестнице.

— Это неправда, — отозвался Ангел Воздуха. — У меня есть сомнения.

— И у меня, — сказал Ангел Земли. — Очень серьезные сомнения.

Когда говорил кто-то из Ангелов, передо мной вопреки всем законам оптики на время появлялся его лик. То же самое происходило, когда кто-то из Ангелов желал поглядеть на меня. Они были очень похожи друг на друга — если бы не меняющийся знак элемента на лбу, я вряд ли сумел бы их различить.

Как только Ангел Земли замолчал, я опять увидел Ангела Воды. Он улыбался, словно услышал что-то приятное.

— Прошу вас, братья, — сказал он, — выскажитесь.

— По канону, — начал Ангел Воздуха, — испытуемый должен победить трех врагов, доказав, что он господин прошлого, настоящего и будущего. Первым врагом традиционно является дух прежнего Смотрителя — и все остальные владыки, приходящие ему на помощь. Я не заметил в их встрече ни борьбы, ни победы. Я увидел лишь то, что прошлый Смотритель благоволил к испытуемому, и никто из прежних владык не воспротивился. С учетом ошибок Никколо Третьего, которые чуть не привели нас к катастрофе, я остерегся бы считать это удачно пройденным испытанием.

— Воздух все говорит правильно, — сказал Ангел Земли, — но этого мало. Я не уверен, что испытуемый победил второго врага.

— Почему? — спросил Ангел Воды. — Как раз это испытание он прошел безупречно. Он с первого раза установил полный контроль над Флюидом. Этому его никто не учил, кроме обстоятельств. Ярчайшая удача.