Сожженная карта - Абэ Кобо (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Жена стоит спиной к портьере, опершись о кресло, и смотрит на меня, насмешливо улыбаясь. В такие минуты начинаешь завидовать людям, носящим очки. Очки ведь, как известно, запотевают, и, протирая их, можно выиграть время. Я же не ношу очков и с бесстрастным выражением лица молча опускаюсь на диван, с краю, ближе к проходу. Пружины стонут, и неожиданно я глубоко проваливаюсь.
— Ты все пружины переломаешь. Придется диван отдавать в починку, — смеется жена, усаживаясь, скрестив ноги, в самое дальнее от меня кресло. Выглядывающие из-под короткой юбки колени кажутся мне чуть полнее, чем когда мы виделись в прошлый раз. Почувствовав мой взгляд, жена резким движением, будто убивает мошку, хлопает по колену и одним духом выпаливает: — Юбки становятся короче и короче — дешевка. Ведь когда стоимость материала снижается, плату за шитье не очень-то повысишь. А вот когда носят то длинное, то короткое, и каждый раз приходится шить все заново…
— Говорят, что, если юбки укорачиваются, это к войне, а?
— Во всем есть определенная цикличность.
— Видимо, так.
— Сегодня опять какое-нибудь дело?
— Хочу кое о чем спросить… можно прямо сейчас?..
Портьера сзади нас раздвигается, и выглядывает молоденькая помощница жены.
— Здравствуйте. Как всегда чаю или, может быть, кофе?
Красавицей не назовешь, но личико милое, чуть наивное… у жены очень ладная фигурка — что бы ни надела, все ей идет, — и поэтому она носит неброскую, простую одежду, а девушке сшила самое что ни на есть модное платье — видимо, принимался в расчет и, так сказать, психологический эффект, который это могло произвести на заказчиков. Хозяйка ателье европейской одежды в слишком ярком платье вызывает неприязнь заказчиков, но и чересчур простой туалет тоже может вызвать недоверие к ее мастерству и вкусу. И то и другое нежелательно. А вот такое сочетание дает наилучший результат. Однако девушка, высунув головку, продолжает из-за плеча жены пристально меня рассматривать. Открытый, простодушный взгляд, как у птички, кажется — вот-вот запоет. Может быть, в ней нет никакой настороженности, потому что перед ней муж ее хозяйки? Да к тому же она не может побороть любопытства — как же, муж, живущий врозь с женой, и стесняться ей в общем-то нечего. Кажется, что девушка, скрытая портьерой, совершенно обнажена. Однако кокетство ее — не кокетство перед мужчиной. Когда жена впервые привела эту девушку, у меня сразу возникло подозрение, а нет ли у моей жены некоей порочной склонности. Во всяком случае, девушка смотрит на меня с кокетством не большим, чем если бы перед ней был стол или стена.
— Что-нибудь важное?
— Я хочу знать наконец, что ты решила?
— А ты не мог заранее позвонить по телефону?
— Зачем же, я хотел услышать неподготовленный ответ. Отрепетированные ответы мне уже надоели.
Девушка, скривив губки, покачала головой и, бросив на прощание ласковый взгляд, скрылась за портьерой.
— Возьму немного вещей. — Девочка, — жена понижает голос и со смешком, как сообщница, почти убежденная, что та слышит ее, — какая она милая, как искусна в любви — просто очаровательная девочка.
— Ты тоже достаточно опытна. Ну да ладно. Скажи лучше, почему все-таки мы должны были расстаться?
— И ты пришел чтобы спросить меня об этом? — Она смотрит на меня изумленно: — Среди бела дня, в ателье…
— Я хочу, чтобы ты, не особенно размышляя над ответом, сразу же сказала, что ты об этом думаешь.
— Просто мне показалось, что я поняла, о чем ты мечтаешь, и согласилась расстаться с тобой. И сколько б ты ни старался переложить на меня вину…
— Значит, ты предвосхитила мои мысли?..
— Конечно.
— Я в самом деле был категорически против того, чтобы открывать это ателье, — вот почему мы и расстались.
— И теперь тоже?
— Уверен, что вся эта затея провалится.
— Дело не в том, провалится или не провалится…
— Люди часто спрашивают, почему я стал агентом частного сыска. Как ты думаешь, что я в таких случаях отвечаю?
— Во всяком случае, правды не говоришь.
— Тогда послушай. Жена наняла сыщика, чтобы следить, как я себя веду. Однако сыщик этот вдруг переметнулся и потребовал с меня денег за то, что он будет молчать. У меня рыльце было в пушку — это правда, но когда тебе так беспардонно не доверяют, нужно быть круглым дураком, чтобы стараться сохранить лицо…
— Ты не успокоишься, пока хоть бы в своих фантазиях не сделаешь из меня злодейку.
Смеющееся лицо жены медленно испаряется и наконец вовсе исчезает. Подобная отливу бесцветная грусть, обратившись к далекому морю, замыкается в себе.
— У меня и в мыслях не было делать из тебя злодейку, я просто хотел выставить сыщика в дурацком свете.
— Не нужно разговаривать со мной в таком тоне.
— А твой строитель оказался весьма искусным, верно?
— Моя ошибка в том, что я совершенно непреднамеренно ранила твое самолюбие. Но и у тебя есть слабость. Ты необычайно ревнив.
— Ревнив? Никогда не предполагал…
— Прости. Мне не следовало об этом говорить. Но ты сам виноват, ты вынудил меня. Вот так всегда мы возвращаемся к одному и тому же. И не можем понять, в чем причина того, что случилось… и все равно продолжаем без конца ссориться…
— Может быть, лучше не подавать пока на развод?
— Но ведь ты однажды уже сам об этом просил?
— Это потому, что я был категорически против того, чтобы открывать это ателье.
— А сейчас ты уже примирился с ним, да?
— Примирился потому, что ты игнорировала мои возражения, и в конце концов сделал все по-своему. Я не собираюсь упрекать тебя. Ведь в конечном счете ты оказалась права, я же ошибался — это неоспоримый факт… Ревность… нет, здесь что-то другое… похоже, но думаю, другое… вопрос вот в чем: почему всегда ошибался один я, а ты никогда не ошибалась?
— Я просто теряюсь, не знаю, что и сказать, когда человек вот так сразу превращает себя в жертву.
— Но ведь ты же сама не можешь не признать, что наше совместное существование не имеет никакого смысла.
— Ну а если бы… — Жена вытягивает ноги, кладет на них, сцепив, руки и подается вперед. — А что, если бы мы поменялись местами, а? Если бы, предположим, ты добился большого успеха в деле, против которого я возражала, и по этой причине я бы завела разговор о разводе?..
— Мне, видимо, было бы трудно понять это.
— Какой же ты эгоист.
— А что, разве лучше, если бы тебе было трудно понять?
— Мне действительно трудно.
— Но ведь ты только что говорила, что тебе все понятно.
— Я просто похвасталась.
— Вот оно что… значит, ты заставляешь меня выпутываться из положения, которое я сам не могу как следует объяснить, так что ли?..
Неожиданно жена выпрямляется и, всплеснув руками, прижимает их к груди. Ее глаза, впившиеся в меня, блестят.
— Поняла. Ты просто ушел из дому, сбежал.
— Сбежал?
Что ж в этом удивительного? У меня действительно было такое намерение, и она понимает это, хотя мы никогда не говорили на эту тему. Пожалуй, лучше всего прикинуться удивленным, будто для меня ее слова нечто совершенно неожиданное. Так я решил, но слова жены, более чем естественные, привели меня в некоторое замешательство. Это правда. Я почувствовал себя униженным, будто мне прямо в лицо вытряхнули содержимое пепельницы… почему?.. может быть, потому, что мне почудилось, что он, разыскиваемый, вдруг слился со своей собственной тенью. На улице солнце припекает все сильнее, оно окрасило дверь в зеленый цвет, и моя тень, вытянувшись вдоль дивана, примостилась в кресле, стоящем у другого его конца. Голова растаяла, ее не видно.
— Да, я считаю, ты сбежал.
Жена утвердительно кивает и пристально смотрит на меня. Мол, если только она сумеет получить от меня подтверждение, то все будет разрешено…
— От кого? От тебя?
— Нет, не от меня, — энергично качает она головой. — От жизни… От того, что заставляет без конца хитрить, от напряжения, словно приходится ходить по канату, от того, что делает тебя пленником спасательного круга — в общем, от всего этого бесконечного соперничества… правильно?.. а я? я была лишь предлогом…
