Собрание прозы в четырех томах - Довлатов Сергей Донатович (читать книгу онлайн бесплатно без .txt, .fb2) 📗

У меня все нормально. Дня два назад отослал Вам письмецо. Так что в плане дружбы с Вами я опережаю на 1 очко, не говоря про объем.

Обнимаю все Ваше семейство, начиная с незнакомой, но заранее мне симпатичной Вашей матушки.

Ваш С. Д.

25 авг. <1984 г.>

Дорогой Наум!

Благодарю Вас за прямоту, «Иная жизнь»[80] действительно — барахло. Мне давно хотелось выступить против серьезности, написать что-то в жанре философской ахинеи. И задумано все было не так уж худо. Просто я не могу органически действовать вне бытового реализма. Но пытаться буду.

Стишки в прозаическом тексте — очень древний фокус[81]. Западные писатели делают это сто лет. Набоков в 30-е годы закончил стихами «Дар». Стилистически это — курсив, выделение. Все равно что напечатать абзац зеленой краской. Так что аксеновская «Цапля»[82] — ни при чем. Фокус настолько старый, что принадлежит всем и каждому.

«7 дней»[83] еще живы. Вайнберг[84] продал их (вернее — передал убытки) некоему Липману[85], издающему говенный журнал «Бизнес опортьюнитиз». В этом журнале Липман восхваляет деловые качества некоего Губанова, а Губанов нежно характеризует Липмана. Но и Губанов, и Липман — одно и то же лицо. Я беседовал с ним раза три, и он мне не понравился. Своего двойника Губанова Липман называл в разговоре «май партнер», именно так ставя ударение. И еще он говорил, что журнал должен быть «атрактив»[86]. По-моему, этого достаточно, чтобы депортировать его в Мексику.

«Стансы к Марусе» — одобряю. Мне кажется, это Ваш — средний уровень, то есть для нормального человека — очень высокий. Почему эти стихи не для книжки? Пропустите его <их?> через «Точку зрения»[87]. Я, например, дал им рассказ. К сожалению, плохой[88].

«7 дней» обречены исторически. Единственный выход для Пети и Саши — избавиться от хозяев, увеличить нагрузку, взять на себя деловые обязанности, а главное — придать журналу остроту. Но они ничего этого не сделают. В них как-то дико сочетаются энтузиазм с апатией. Им нужен человек (не подумайте, что намекаю именно на себя), который готов брать на себя ответственность. То есть принимать решения, а затем их навязывать. Этим и отличается главный редактор от нормального журналиста.

Книжка наша продвигается[89]. С понедельника Лена будет набирать Вас и меня. Бахчаняна набирать не надо. Затем Вагрич будет делать макет. А там — посмотрим.

Гриша Поляк[90] в принципе интересуется, но он темнила и уклончивый тип. Он говорит, покажите готовую продукцию, хотя и так знает, на что мы способны. Дальше, Ефимов[91], с которым я вел переговоры на всякий случай, — отказал. Я даже не спросил — почему? Какая разница! Есть в запасе Маша Синявская[92] с ее приличной типографией. Они здесь были, и я говорил о нашей книжке. Она заинтересовалась, но есть противопоказания. Во-первых, это за океаном. Кроме того, Марья, при всех ее талантах, никогда не отвечает на письма, никогда и ничего вовремя не посылает, а главное — норовит вставить в чужую книгу собственные выпады против Максимова и Солженицына.

Кроме нее, в запасе есть Проффер (тяжело болен), Габи Валк[93] <…> Ирина Кухарец в «Руссике»[94] <…> В общем, кто-нибудь издаст. В конце концов, я раздобуду деньги, которые быстро окупятся. Не пропадем. К Новому году выйдем.

«Невидимую газету»[95] издает Проффер, обещает к Новому же году.

Как Вам «Демарш энтузиастов»?

Всех обнимаю.

Ваш С. Д.

11 июля <1985 г.>

Дорогой Наум!

Никогда и никому, особенно — интеллигентным людям, не говори, что Бродскому далеко до Евтушенко, иначе тебя будут принимать за харьковчанина или, в лучшем случае, подумают, что ты переутомился.

Я не знаю, как вел себя Е. в Чикаго, но то, что они с В. устроили в Карнеги-холле, было верхом неприличия. Подробности — в «Панораме» № 220[96].

Что касается дел на работе, то это весьма грустно, если, конечно, твои опасения не преувеличены. Не будь ты домовладельцем, то в случае увольнения я бы торжествующе стал звать тебя в Нью-Йорк. Я почти уверен, что хоть чем-то мог бы быть полезен с трудоустройством — все-таки у меня есть какое-то количество знакомых инженеров, и среди них — милые и опытные люди. А по вечерам мы бы, вяло хихикая, мастерили бы какой-нибудь убыточный журнальчик.

«Невидимая газета» вышла в «Ардисе», буквально вчера я получил экземпляры и на днях начну рассылать их знакомым. Книжка мне — без кокетства — не нравится, хотя бы потому, что она не беспристрастная, а во-вторых, там как-то явно нарушен баланс между беллетристикой и фактографией. Короче — проходная, дурацкая книжка. «Заповедник» лучше.

Стихи о Пушкине с утра читаю знакомым по телефону[97]. Вообще, должен сказать, что если бы в эмиграции существовал культурный и пристойный музыкальный коллектив, не кабацкий, а эстрадный, то из нескольких твоих стихотворений можно было бы сделать хорошие песни.

Думал было послать стихотворение Марье Синявской, чтобы вставила в нашу книженцию, но испугался, что она перепутает нумерацию страниц, и вообще, обретет лазейку и простор для надругательства. К тому же я надеюсь, что книжка уже в производстве.

Всех твоих женщин обнимаю. Изволь переписываться со мной и дальше.

С. Довлатов

P. S. Привет твоим корешам — Евтушенко, Рыгору Бородулину, Раисе Ахматовой, Адаму Шогенцукову, Долматовскому и Наровчатову.

С.

31 июля <1985 г.>

Дор. Наум!

Я почти все время торчу в горах, мы сняли так называемое «бангало», напоминает пресловутое жилище Ленина в Разливе, так что в Нью-Йорке бываю мало и пишу коротко.

Саше Половцу я отправил «Ремесло» с надписью: «Дорогому Саше, который будет жить и после ядерной войны». Таков он и есть. По типу это — коренастый крепыш <…>

Печататься тебе «есть где» и кроме «Панорамы». В «22», например. Если бы у тебя возникла «не еврейская» подборка, то — в «Гранях» и в «Континенте». С еврейской темой у них сложно, хотя Владимов и сам наполовину еврей. Но на твои стихи обидятся и евреи, и антисемиты. Ведь и среди тех, и среди других хватает идиотов.

В Чикаго я пока, увы, не собираюсь. Разве что осенью пригласит Морис Фридберг[98] из Иллинойсского университета. Тогда увидимся.

Бахчаняна оперировали насчет геморроя. Он придумал кличку Юзу Алешковскому[99] — Юзд Алешковский (Used).

Земля круглая потому, что вертится, а куры носят яйца, как и все мы, включая Солженицына.

Я сижу на диете и очень похудел. Одна старуха остановила в Форест-Хиллс мою мать и говорит:

— Как похудел ваш сын. Он что, с турмы?

С Машей Синявской я договорился в смысле сроков — неопределенно: осень — начало зимы. Первого сентября пошлю ей письмо с вложенным конвертом, двумя интернациональными марками и схемой письма ко мне. Например: «Дорогой Сергей. Ваша с Бахчаняном и Сагаловским книжка ВЫШЛА, ВЫХОДИТ НА ДНЯХ, НЕ ВЫЙДЕТ НИКОГДА. (Нужное подчеркнуть)…» И так далее. Других вариантов, кроме Маши, не было. Такие уж мы с тобой отпетые диссиденты.