Последний снег - Джексон Стина (читать книги без .TXT, .FB2) 📗

И все равно он был в черных списках полиции и социальной службы. Последняя только и ждала, чтобы отнять у него Ваню. Если б не мать, ее бы уже забрали. Но мать была за него горой, хотя могла и подзатыльников надавать. Лиам не знал, откуда у нее берутся силы. Но даже мать не поможет, если правда о той ночи в Одесмарке всплывет. Тогда все будет кончено. Ваня вырастет без отца.

При этой мысли по щекам потекли слезы. Он молча плакал, зная, что на волосок от того, чтобы лишиться дочери.

Лив догадывалась, что ключ к тайнам Видара должен быть в его спальне, но не знала, где искать. Она с раздражением перебирала вещи покойного отца. Нет, не с раздражением — ей было неловко выдвигать ящики и рыться в их содержимом. Такое ощущение, что она делает что-то плохое, что-то запретное. Но все, что там обнаружилось, — это запас курительного табака, коллекция саамских ножей и наручные часы из нержавейки, которые отец давно уже не носил. Ничего она не найдет. Все, что, должно быть, представляло интерес, забрали полицейские.

В комнате пахло отцом. Сколько бы она ни проветривала, запах прочно засел в старых обоях. Набрав в ведро воды и щедро плеснув в него моющего средства, она принялась отмывать пол. И окно открыла нараспашку, чтобы в комнату проникал свежий запах леса.

За прикроватной тумбочкой она обнаружила завалившийся ежедневник в черной обложке. Ого… Свои ежедневники отец берег пуще глаза, никому не позволял прикасаться. Каждый год покупал новый, а старые хранил в запертом сундуке в подвале. Подростком она тайком заглядывала в его записи, но ничего интересного там не было, ведь и в жизни отца после смерти матери ничего не происходило.

Отложив мокрую тряпку, Лив принялась листать страницы, слыша протесты Видара в голове. Короткие предложения о том, что он сделал за день: подвез Лив на работу, закоптил лосося, починил решетку в сарае, забрал Лив с работы. Про «подвез» и «забрал» повторялось на каждой странице, все остальное вращалось вокруг этого. Бывали дни, когда Видар ничем больше не занимался. То и дело попадались записи, свидетельствующие о его маниакальной потребности контролировать все и вся, и в первую очередь ее.

Лив вышла из дома в 01:16, вернулась 04:32.

Лив на пробежке. Отсутствует три часа.

Велосипед Симона перед усадьбой Мудига в 21:22.

Лив вышла в 00:12, вернулась в 03:31.

Видел двух мужчин на участке в 02:13.

Прочитав последнюю запись, Лив вздрогнула. Волки… Видар говорил о волках, но не о мужчинах. Запись была датирована двадцать пятым числом — за неделю до того, как он исчез.

Выпустив ежедневник из рук, Лив ахнула. Как же она раньше не догадалась? Видар всегда награждал мужчин эпитетами — звери, собаки, стервятники, волки… За людей он их не считал.

Достав телефон, она начала было набирать номер Хассана, но потом передумала ему звонить. Она стыдилась записей отца. Слишком много подробностей они раскрывали об их никчемной жизни, о его безумии. Нет, его записи никому нельзя показывать.

Лиам проснулся от того, что над ним наклонилась Ваня. Ее лицо было так близко, что расплывалось перед глазами.

— У тебя черный рот, — прошептала она.

— Я упал и ударился.

— Ох, выглядит ужасно, папа.

Он осторожно коснулся губ. Кровь засохла, образовав корку на нижней губе. Попытался сесть, и голова отозвалась глухой болью. Все тело ныло.

Ваня положила ручки ему на щеки.

— Я подую?

— Давай.

Она набрала в грудь воздуха, словно собралась задуть свечки на торте. Лиам зажмурился, подставив лицо ее теплому дыханию. Сидел неподвижно и сдерживал подступившие к горлу рыдания. Что он скажет Нииле на работе? Как на него будут смотреть покупатели? Что, если его уволят?

С нижнего этажа донесся мужской голос, от которого оба вздрогнули. Ваня широко распахнула глаза:

— Это Габриэль!

— Похоже на то…

Прежде чем Лиам успел среагировать, Ваня бросилась к лестнице прямо босиком. Забыла, что ей не разрешается спускаться одной. С бешено бьющимся сердцем и раскалывающейся головой Лиам поднялся и потащился в туалет, где мать повесила его одежду на просушку. Плеснув в лицо холодной водой, нащупал в кармане пакетик, который дал ему Габриэль, достал таблетку, положил под язык и какое-то время стоял, опершись на раковину и собирался с мыслями.

Когда Лиам спустился в кухню, Габриэль сидел на отцовском месте. Энергия била из него ключом, заставляя воздух вокруг вибрировать. В комнате пахло вареньем. Мать держалась на расстоянии, словно Габриэль был диким зверем, а не ее собственным сыном. Зато Ваня сидела у него на коленях и вся светилась от радости.

Габриэль окинул Лиама взглядом — грязная одежда, разбитая губа.

— Оу! Похоже, тяжелая у тебя выдалась ночка, братишка.

— Что ты тут делаешь?

Габриэль накручивал растрепанную косичку Вани себе на руку и с вызовом смотрел на него. Травяной чай матери дымился в чайнике на столе. Рядом лежал домашний ржаной хлеб. Мать начала нервно накрывать на стол. Ее многочисленные цацки позвякивали, наводя на мысли о тюремных цепях. Потом она сказала, что ей надо к собакам, и поспешила удалиться. Габриэль, как когда-то отец, держал весь дом в страхе.

Едва за ней захлопнулась дверь, Габриэль жестом велел Лиаму садиться.

— Я не могу. Мне надо на работу.

Брат уткнулся подбородком Ване в макушку.

— Садись, говорю, — голос был спокойный, но глаза полыхали злобой.

Лиам бросил взгляд на часы. У него десять минут, не больше. Габриэль что-то прошептал Ване на ухо, отчего она рассмеялась и начала делать ему бутерброд, щедро накладывая сыра, колбасы и соленых огурцов. На столе лежала раскрытая газета, Габриэль подвинул ее к Лиаму и ткнул в заголовок.

— Пропавший человек найден в колодце, — почитал Лиам.

Комната зашаталась. Брат наклонился вперед, буравя его взглядом.

— Колодец, черт возьми. Как ты мне это объяснишь?

Лив сидела на первом ряду и пыталась выжать из себя слезы. Церковь была переполнена. Люди приехали со всех окрестных деревень: из Моско-селя и Ауктсяура и Ервитрэска. В церкви было душно от духов и одеколона, но еще больше от людского любопытства. Лив затылком чувствовала взгляды. Все были наслышаны о Видаре, но никто его близко не знал. И вот всем приспичило посмотреть, как дочь с внуком его хоронят.

Лив чувствовала себя лисой, выгнанной из норы на яркий свет. Одной рукой она обнимала Симона, желая защитить его и от любопытных взглядов, и от неуместных вопросов. Фелисия сидела по другую сторону. Они с Симоном держались за руки. Теперь они все время были вместе. Рука Лив задела волосы Фелисии, прижимавшейся к плечу ее сына. Они оказались мягче, чем представлялись. Макияж размазался из-за слез. Черные круги должны были свидетельствовать о сильных чувствах, но Лив не сомневалась, что слезы фальшивые, девчонка просто хорошо умеет притворяться.

Внутри по-прежнему была пустота. Она заметила в церкви Хассана. Вместо формы на нем были подобающие случаю темная рубашка и черный галстук. Но все равно понятно, зачем он здесь.

Мысль о том, что убийца Видара может быть среди собравшихся, не давала Лив покоя. Как и Хассану. Может, убийца сидит сейчас на одной из жестких скамей и посмеивается в душе.

Отец лежал в простом деревянном гробу, на крышке уже подвядшие цветы. Дуглас и Эва все устроили. Они настояли на том, чтобы у Ви-дара были достойные похороны. Лив возражала: Видар не захотел бы тратить деньги на такие бессмысленные вещи. Когда я умру, часто говорил он, сожгите меня, не хочу никаких торжественных прощаний. Что бы он сказал, если б увидел всех этих людей, собравшихся в церкви оплакать его? Пока священник произносил свою заунывную речь, в голове у нее звучали протесты отца.

Чертовы стервятники, слетелись сюда все скопом. Даже умереть спокойно не дадут.

Лив окинула церковь взглядом. Кто-то стоял вдоль желтых стен: не всем хватило места. Она заметила Йонни, он возвышался над остальными как сосна. И смотрел прямо на нее, искал глазами ее взгляд. Лив быстро отвернулась и продолжила оглядывать церковь в поисках знакомых лиц. Тут были даже покупатели с заправки, и все с грустными минами.