Обещание - Пиколт Джоди Линн (список книг .txt) 📗
— Даже тем вечером?
— Да! — прошептал Крис. — Даже тем вечером.
Доктор Фейнштейн медленно кивнул.
— Почему же в больнице ты признался в обратном?
Крис побледнел.
— Потому что я потерял сознание, а когда очнулся, надо мной стояли копы и держали пистолет. — Он закрыл глаза. — Я испугался, поэтому сказал первое, что пришло на ум.
— Если ты не собирался сводить счеты с жизнью, зачем тогда тебе пистолет?
Крис опустился на пол, ноги его больше не держали.
— Я принес его для Эмили. Потому что она хотела себя убить. И я подумал… — Он опустил голову, а потом со злостью выпалил: — Я подумал, что смогу ее остановить. Я решил, что смогу ее отговорить задолго до «момента истины». — Он поднял горящие глаза на доктора Фейнштейна. — Я устал притворяться, — прошептал он. — Я не собирался себя убивать, я хотел ее спасти.
По его щекам побежали слезы, сорочка спереди становилась мокрой.
— Только вот не спас, — всхлипнул Крис.
Большое жюри, временно заседающее в Высшем окружном суде Графтона, целый день заслушивало помощницу генерального прокурора С. Барретт Делани, которая перечисляла имеющиеся против Кристофера Харта улики в связи с убийством Эмили Голд. Присяжные заслушали судмедэксперта о времени и причинах смерти потерпевшей, о траектории, по которой прошла через ее мозг пуля. Заслушали патрульного из департамента полиции Бейнбриджа, который описал место преступления. Ознакомились с результатами баллистической экспертизы, которые продемонстрировала сержант Анна-Мари Маррон. Выслушали ответ детектива на вопрос помощника генерального прокурора: в скольких процентах совершенных убийств преступник знаком со своей жертвой? В девяноста процентах.
Как и в большинстве слушаний большого жюри присяжных, подсудимый не только отсутствовал, но находился в блаженном неведении о том, что суд вершится в его честь.
В 15.46 С. Барретт Делани получила запечатанный конверт, внутри которого находился документ, обвиняющий Кристофера Харта в убийстве первой степени.
— Здравствуйте. Я могу поговорить с Эмили?
Мэлани замерла.
— Кто это?
На том конце провода заколебались.
— Подруга.
— Ее нет. — Мэлани вцепилась в трубку, конвульсивно сглотнула. — Она умерла.
— Боже! — Похоже, на том конце провода были просто оглушены известием. — Боже!
— Кто это? — повторила Мэлани.
— Донна. Из «Золотой лихорадки» — ювелирного магазина на углу Мейн и Картер. — Женщина откашлялась. — Эмили кое-что у нас купила. Ее заказ готов.
Мэлани схватила ключи от машины.
— Уже еду, — бросила она.
Поездка заняла менее десяти минут. Мэлани припарковалась прямо у входа в ювелирный магазин и вошла внутрь. Из своих коробочек ей подмигнули бриллианты, на синем бархате покоились параболические золотые цепи. Продавщица стояла к Мэлани спиной и что-то искала в кассовом аппарате.
Она обернулась с ослепительной улыбкой, которая тут же потухла, когда она увидела непричесанные волосы Мэлани, отсутствие верхней одежды у посетительницы.
— Я мать Эмили, — представилась Мэлани.
— Да-да. — Донна целых пять секунд таращилась на Мэлани, пока не вышла из ступора. — Примите мои соболезнования, — сказала она, подошла к кассовому аппарату и вытащила длинный узкий футляр. — Это заказывала ваша дочь. И выгравировать надпись, — объяснила она, подняла крышку и показала мужские часы.
«Крису, — прочла Мэлани. — Навсегда. С Любовью, Эм». Она положила часы назад на атласную подушку и достала чек. Внизу была дерзкая приписка для служащих магазина: «Подарок — секрет. Когда будете звонить, просто попросить к телефону Эмили. Ничего не передавать». Мэлани подумала: «Все понятно: любовь-морковь. Но зачем держать в тайне?»
Потом Мэлани увидела цену.
— Пятьсот долларов? — воскликнула она.
— Золото пятьсот восемьдесят пятой пробы, — поспешно заверила продавец.
— Ей было всего семнадцать лет! — заявила Мэлани. — Конечно же, она никому не хотела об этом рассказывать. Если бы мы с отцом узнали, сколько денег она потратила на эти часы, мы бы заставили вернуть их обратно.
Донна замялась, явно испытывая неловкость.
— Часы оплачены полностью, — протянула она, словно идя на уступки. — Возможно, вы захотите вручить подарок человеку, о котором думала ваша дочь?
И тут Мэлани осенило. Это был подарок Крису на день рождения, нечто особенное на восемнадцатилетие. На взгляд Эмили, ради такого события не грех потратить все заработанные за лето деньги.
Мэлани взяла футляр и понесла его в машину. Села и стала смотреть в лобовое стекло — перед глазами все еще стояла невероятно ироничная надпись. «Навсегда».
А еще Мэлани задавалась вопросом: зачем Эмили заказывала Крису на день рождения часы, если — по его словам — они собирались покончить с собой?
Мэлани уже взялась за ручку двери, когда зазвонил телефон. Она ворвалась в дом, в глубине души надеясь, что звонит Донна из ювелирного магазина, чтобы сказать, что это ошибка, это другой Крис, другая Эмили и…
— Да?
— Миссис Голд? Это Барри Делани из генеральной прокуратуры. Мы беседовали с вами на прошлой неделе.
— Да, — сказала Мэлани, роняя часы на стол. — Я помню.
— Я подумала, что вы захотите знать… — продолжала Барри. — Большое жюри сегодня назвало Кристофера Харта виновным в убийстве первой степени.
Мэлани почувствовала, как подкосились ноги, и медленно опустилась на пол.
— Понятно, — протянула она. — А он… а слушание?
— Завтра, — ответила Барри Делани. — В окружном суде Графтона.
Мэлани записала адрес в блокнот, в который заносила списки покупок. Она слышала, что прокурор продолжает говорить, но не могла понять ни слова и мягко опустила трубку на рычаг.
Взгляд ее упал на футляр. Очень осторожно она взяла с атласной подушки часы и провела большим пальцем по циферблату. Сегодня у Криса день рождения. Она знала день его рождения, как день рождения собственной дочери.
Мэлани представила, как Гас с Джеймсом и даже Кейт сидят за широким столом из вишни, их разговоры сплетаются в огромные узлы. Представила, как Крис встает и наклоняется над тортом, свет мерцающих свечей смягчает черты его лица. При других обстоятельствах и Мэлани, и Майкл, и Эмили были бы среди приглашенных.
Мэлани так сильно сжала часы, что они впились ей в ладонь. Она почувствовала, как внутри растет ярость. И сдержать ее нельзя. Гнев миновал сердце, проник сквозь кожу, пустил толстый, как третья рука или нога, росток, на который она осторожно, упрямо и решительно перенесла свой вес.
Все должно быть идеально.
Гас отошла от стола, потом вновь приблизилась, чтобы поправить салфетку. Хрустальные бокалы застыли в ожидании, нарезанная ветчина спиралью извивалась на сервировочном блюде. Тончайший фарфор, который пылился в сундуке за исключением Дня благодарения и Рождества, выстроился при полном параде: соусник и все остальное. Когда Гас выходила из столовой, чтобы позвать семью к столу, она старалась себя убедить, что они отмечают не очередной год жизни человека, который хотел покончить счеты с жизнью.
— Ну же! — крикнула она. — Ужин готов!
Джеймс, Крис и Кейт вышли из гостиной, где смотрели вечерние новости. Кейт, размахивая руками, рассказывала о шаре величиной с «шевроле», который в рамках школьного научного эксперимента наполнили гелием и подняли в воздух.
— Шар, возможно, долетит до Китая, — бурно радовалась она. — Даже до Австралии.
— Он не пролетит даже квартал, — пробормотал Крис.
— Пролетит! — закричала Кейт, потом замолчала и опустила глаза.
Крис перевел взгляд с сестры на родителей и с большей, чем требовалось, силой шлепнулся на стул.
— Ну, — спросила Гас, — разве не красота?
— Посмотри на торт, — вторил Джеймс. — С кокосовой стружкой.
Гас кивнула.
— С клубникой.
