Бронепароходы - Иванов Алексей (лучшие книги онлайн TXT, FB2) 📗

– Он забрал меня из гостиницы, и мы два часа ехали рядом в фаэтоне, – вспоминал Михаил. – Он не может не узнать меня, Екатерина Дмитриевна.

– Но вы изменились, – заметила Катя.

Михаил и вправду изменился: похудел, отпустил усы и ладную бородку разночинца. Волосы его совсем поредели. В глазах и в чертах затаилась какая-то горечь. На вид Михаилу можно было дать не его сорок лет, а все пятьдесят.

– Он меня убивал. Я бы не забыл человека, которого расстреливал.

«Лёвшино» и «Медведь» стояли на якорях поодаль от низкого берега, а «Соликамск» пришвартовался к дебаркадеру Оханской пристани. На жёлтой полосе вечернего зарева темнели силуэты кряжистой колокольни и купола. Катя и Михаил сидели на цепном ящике у кормовой лебёдки. Из открытого короба орудийной полубашни торчали ноги караульного и доносился его храп. Другой караульный – Сенька Рябухин – застыл с удочкой на колёсном кожухе.

– Вы можете бежать с нашего судна, – сказала Катя.

Михаил печально покачал головой:

– Не лучшее решение. Я ведь не умею жить в России. В Петербурге или в Москве я бы не пропал, и даже в Перми бы как-нибудь устроился… Но не в селе Оханском. И не в гражданскую войну – без денег и документов.

Катя почувствовала облегчение. Она не желала, чтобы Великий князь исчез из её судьбы. Но за это облегчение Кате стало немного стыдно.

В убогом лазарете при затоне Катя выходила Михаила Александровича и поставила на ноги. Зачем?… Она не смогла бы объяснить. Не только из-за отца, который предпочёл умереть, но не выдать невинного человека чекистам. И, конечно, не из-за девочек в «Шерборн скул гёлс», которые восхищались романтическим романом русского аристократа. Там, в закрытой британской школе, девочки были как бы не при жизни. И жизнь мамы в Каннах тоже была насквозь фальшивой и выморочной. Подлинной жизнью с борьбой и победами жил только Дмитрий Платонович. Спасение Великого князя стало для Кати его прощальным подарком, потому что это дело тоже было настоящим.

Катя почти не вспоминала Романа Горецкого. Даже не верилось, что он существует. Роман ушёл в прошлое вместе с той Катей, которая училась в «Шерборн скул» и восхищалась отцом безответно. Прежней Кати больше нет – значит, нет и Романа Андреевича. Есть Катя, которая потеряла отца, спасла Великого князя и теперь плывёт по гражданской войне на бронепароходе.

– Впрочем, Екатерина Дмитриевна, мои личные затруднения – не главная причина для отказа от бегства, – рассуждал Михаил. – Чекисты обнаружат моё исчезновение. Допросят команду. И тогда капитана Нерехтина и вас покарают за пособничество врагу революции. А кара у большевиков одна – пуля.

– Команда не подозревает, кто вы, – возразила Катя.

– Достаточно того, что меня принимают за беглого офицера.

Катя упустила возможность уехать на «Суворове», однако по-прежнему желала перебраться в Сарапул к тёте Ксении Стахеевой. Иван Диодорович предлагал Кате остаться в Перми и поселиться в его пустой квартире: он имел неплохое жильё в добротном полукаменном доме возле трамвайного депо на Разгуляе. Катя отказалась. Что ей делать в Перми одной? А бронефлотилия Чека отправлялась потрошить хлебные амбары Сайгатки, Николо-Берёзовки и Мензелинска – и Сарапула тоже. Скрепя сердце Нерехтин согласился взять Катю на буксир; буфетчица Дарья как раз попросила у капитана себе в помощь посудницу, и Катя настояла, чтобы капитан позволил ей работать на камбузе. Вот так Катя и заняла вторую койку в маленькой каютке тёти Даши.

– Неладно я чту память твоего батюшки, – проворчал Нерехтин.

– Папа меня тоже не баловал, – улыбнулась Катя.

Конечно, это она уговорила дядю Ваню забрать Великого князя на свой пароход. Катя не хотела бросать Михаила в Перми: а вдруг здесь кто-нибудь опознает его? К тому же из Сарапула до белых было ближе. Нерехтин же, выручая Михаила, понимал всю меру опасности. За спасение князя Дмитрий Платонович заплатил жизнью. Но Нерехтин был безразличен к себе – считал, что терять ему нечего. И строгой девочке Кате Якутовой он почему-то не мог сказать «нет».

Видимо, покорившись ей один раз, он покорился насовсем.

– Это родственник Дмитрия Платоныча, – пояснил Нерехтин про князя старшему машинисту Прокофьеву. – Застрял у нас. Пристрой к делу.

– Вы офицер? – посмотрев на Михаила, сразу догадался Осип Саныч.

– Военный инженер, – спокойно ответил Михаил. – Заведовал батальоном бронеавтомобилей. Умею обслуживать моторы на бензине и газолине.

Князь Михаил действительно любил и знал авто.

– Паровой агрегат – другой коленкор, – с важностью мастера произнёс Прокофьев. – Дам вам «Атлас» Калашникова. Смотрите и осваивайте.

Родственник Якутова, разумеется, был роднёй и дочери пароходчика, и на «Лёвшине» никого не удивляло, что эти двое беседуют в стороне от всех.

– До беды не задружись, Катюшка, – проницательно посоветовала Дарья.

– Я взрослый человек, тётя Даша! – отрезала Катя.

Сенька Рябухин, удивший рыбу с колёсного кожуха, поглядывал на Катю и механика и не думал ничего дурного. Барышня-то честная, ить сразу видно. Без батюшки осталась. Механик-то еённый дядька, небось крёстный. Заместо отца. То по-божески. Эх, зачем он, дубина, отдал тогда леворьверт? Ведал же почто! А дак как же не отдать-то, коли сам Митрий Платоныч повелевает?…

– Господину Нерехтину, полагаю, не следует знать, что командир нашего парохода – мой несостоявшийся убийца, – осторожно произнёс Михаил.

– Почему? – тотчас спросила Катя.

– Мы не в силах повлиять на события. Но капитану – лишняя тревога.

– А вы сами что собираетесь делать?

Михаил пожал плечами.

– Перепачкаю лицо мазутом и буду сидеть в трюме, как тролль в пещере, пока этот чекист на борту.

– Каково же вам видеть его? – осторожно поинтересовалась Катя. – Знаете, Екатерина Дмитриевна, у меня нет никаких чувств. Я – частный человек, и хочу прожить свою частную жизнь, никому ничего не доказывая.

В твёрдом отчуждении Великого князя от времени и обстоятельств Катя ощутила какое-то упрямое достоинство человека, непоказное противоборство порядку вещей. Люди выгадывали, где лучше, а князь Михаил наперекор всем не желал ничего – ни империи, ни мести. Такого Катя ещё не встречала.

Лёжа на жёсткой койке в тесной каюте, она думала о Михаиле.

– Не спишь, глупая?… – вдруг в темноте зашептала Дарья. – Катюшка, не бегай к нему на вечорки. Какой он тебе дядька? Врёшь ведь.

– Ты ничего не понимаешь, тётя Даша! – рассердилась Катя.

– Всё я понимаю. Сама девкой была.

08

Жителей Ижевского завода называли «рябинниками». 17 августа отряд мятежных «рябинников» атаковал Воткинский завод. Красноармейцы и бойцы местной самообороны отстреливались как получалось; на деревянных улицах трещали наганы и трёхлинейки, с обхода осанистой башни над Николаевским корпусом широкую заводскую плотину подметал пулемёт. Однако на завод наступали бывалые солдаты из «Союза фронтовиков», и командовали ими офицеры, получившие свои погоны в окопах Германской войны. Красные бежали кто куда. А «рябинники» тотчас снарядили поезд на пристань Галёво.

Заводской паровоз-«кукушка» тянул состав из шести товарных платформ, на которых сидели фронтовики с винтовками и пулемётами. А в Галёво никто не знал о событиях на Воткинском заводе; красный гарнизон не приготовился к обороне. Неяркое солнце клонилось к закату; белые облака, сияя вздутиями, висели в густеющей синеве неба и отражались в затихшей воде Камы; берег накрыла широкая тень мохнатых гор. Поезд выкатился из распадка, миновал деревянный вокзал и с ходу вышиб железные ворота в ограде судомастерских. С платформ на дощатый помост перрона посыпались солдаты и офицеры.

«Русло» стоял возле дебаркадера галёвской пристани под парами: его котёл работал, и машинист время от времени стравливал давление. Когда в мастерских началась пальба, вся команда вывалилась на палубу.

– Что там такое? – встревоженно спрашивали матросы. – «Рябинники», что ли, добрались? Или свои же забунтовали?