Вперёд, Дживз! - Вудхаус Пэлем Грэнвил (версия книг .txt) 📗
Сиппи назвал их самыми занудными самодурами во всей Англии, и я с первого взгляда пришёл к выводу, что он не ошибся. Профессор Прингл был тощим, лысым, страдающим желудком типом с глазами, как у трески, а призрак миссис Прингл имел такой вид, будто в молодости его напугали и он до сих пор не может прийти в себя. И едва я успел собраться с силами после знакомства с этой парой, как меня представили двум древним особям женского пола, с ног до головы закутанным в шали.
— Несомненно, вы помните мою маму? — печально спросил профессор, указывая на экспонат А.
— Э-э-э, гм-м-м! — сказал я, выдавливая из себя жалкое подобие улыбки.
— И мою тётю, — жалобно вздохнул профессор, словно жизнь становилась всё мрачнее и мрачнее.
— Так, так! — сказал я, выдавливая из себя ещё одно жалкое подобие улыбки в сторону экспоната Б.
— Только сегодня утром они говорили мне, что прекрасно вас помнят, — простонал профессор, видимо, потеряв всякую надежду.
Наступила тишина. Вся эта честная компания глазела на меня, напоминая персонажей из бредовых рассказов Эдгара Аллана По, и я почувствовал, что моя joie de vivre засохла на корню.
— Я помню Оливера, — сказал экспонат А и вздохнул. — Он был таким прелестным ребёнком. Какая жалость! Какая жалость!
Очень тактично, и, главное, рассчитано на то, чтобы гость чувствовал себя как дома.
— Я помню Оливера, — сказал экспонат Б, глядя на меня примерно так же, как крючкотвор смотрел на Сиппи, прежде чем усадить его на тридцать дней в тюрьму. — Скверный мальчишка! Он мучил моего кота.
В этот момент из-под софы появился кот. Задрав хвост, он подошёл ко мне и принюхался. Я всегда нравился кошкам; тем печальнее было, что мне пришили уголовное прошлое Сиппи. Я наклонился, намереваясь почесать его за ухом, — такой политики я неизменно придерживаюсь со всеми котами, — и экспонат Б тут же завизжал:
— Держи его! Держи!
Она кинулась ко мне очень даже резво для своих лет, схватила своего любимца на руки и посмотрела на меня с горьким негодованием, словно говоря: попробуй сделай пакость, если осмелишься! Ужасно неловко.
— Я люблю кошек, — смущённо пробормотал я.
Номер не прошёл. Симпатии присутствующих были явно не на моей стороне. По правде говоря, я готов был сквозь землю провалиться, и в этот момент в комнату вошла девушка.
— Моя дочь Элоиза, — мрачно сказал профессор, как будто ему ненавистно было в этом признаваться.
Я повернулся, чтобы поприветствовать молодую представительницу изящного пола, и у меня отвалилась нижняя челюсть. Я не помню, когда в последний раз был так потрясён, как сейчас.
Наверное, каждому из вас доводилось встречать человека, который напомнил бы вам какую-нибудь ужасную личность из ваших знакомых. Вот я, к примеру, однажды отправился поиграть в гольф — дело было в Шотландии — и в отеле столкнулся нос к носу с женщиной, как две капли воды похожей на мою тётю Агату. Может, она была приличной дамой, но я не стал этого выяснять и тут же умотал обратно в Лондон, не в силах вынести столь кошмарного зрелища. А однажды я перестал ходить в один из клубов только потому, что главный официант смахивал на моего дядю Перси.
Возвращаясь к этой истории, докладываю вам, что Элоиза Прингл самым свинским образом напомнила мне Гонорию Глоссоп.
По— моему, я уже рассказывал вам о Гонории, божьем наказании. Она была дочерью сэра Родерика Глоссопа, психомана, и я был обручён с ней примерно в течение трёх недель, пока старикан, к моему великому счастью, не записал меня в сумасшедшие и не расторгнул помолвку. С тех пор при одной мысли об этой девушке я просыпался в холодном поту от собственного крика. А Элоиза Прингл была её точной копией.
— Э-э-э, здравствуйте, — сказал я.
— Добрый вечер.
Её голос добил меня окончательно. Если б я закрыл глаза, то ни на секунду не усомнился бы, что слышу Гонорию, которая разговаривала, как укротительница львов, делающая выговор одному из своих питомцев за неприличное поведение. Я инстинктивно попятился и подпрыгнул чуть ли не до потолка, почувствовав под ногой что-то живое и мягкое. Раздался дикий мяв; затем послышался крик негодования и, обернувшись, я увидел тётю Джейн, стоявшую на четвереньках и пытавшуюся договориться с котом, который удрал под софу. Она бросила на меня взгляд, яснее всяких слов говоривший, что её худшие опасения подтвердились.
В эту минуту нас позвали обедать.
— Дживз, — сказал я, когда малый зашёл ко мне вечером. — Ты знаешь, я не слабак, но в этом дурдоме мне долго не протянуть.
— Вы не получаете удовольствия от визита, сэр?
— Нет. Ты видел мисс Прингл?
— Да, сэр. Издалека.
— Тебе крупно повезло. Ты хорошо её рассмотрел?
— Да, сэр.
— Она никого тебе не напомнила?
— Мне кажется, мисс Прингл удивительно похожа на свою кузину, мисс Гонорию Глоссоп.
— Кузину! Ты хочешь сказать, она кузина Гонории?
— Да, сэр. Старшая сестра миссис Прингл, урождённая мисс Блатервик, вышла замуж за сэра Родерика Глоссопа.
— Разрази меня гром! Теперь понятно, почему они так похожи.
— Да, сэр.
— Как две капли воды, Дживз! Она даже разговаривает в точности, как мисс Глоссоп.
— Неужели, сэр? Я не слышал голоса мисс Прингл.
— Ты ничего не потерял, Дживз. И вообще, хотя ничто не заставит меня подвести старину Сиппи, помяни моё слово, я здесь долго не протяну. На худой конец профессора и его жену ещё можно терпеть. Если постараться изо всех сил, можно даже смириться с существованием тёти Джейн. Но встречаться каждый день с девицей Элоизой — более того, пить при этом лимонад, единственный напиток, который подают к обеду, — выше моих сил. Что мне делать, Дживз?
— По-моему, вам следует избегать общества мисс Прингл, сэр.
— Это первое, что пришло мне в голову, — сказал я.
Как вы понимаете, легко говорить о том, что общества женщины надо избегать; но когда вы живёте с ней в одном доме, а она не желает избегать вашего общества, дела ваши плохи. Странно устроен мир: чем больше ты стараешься держаться подальше от какой-нибудь особы, тем сильнее она к тебе липнет. Я не пробыл у Принглов и двадцати четырёх часов, а уже не знал, как мне избавиться от этой заразы. Она была одной из тех девиц, на которых вечно натыкаешься то в коридоре, то на лестнице. Я не мог войти в столовую, гостиную или курительную без того, чтобы она в ней не появилась через минуту. А если я прогуливался по саду, можно было не сомневаться, что она прыгнет на меня из-за каких-нибудь кустов или неожиданно вырастет рядом с луковой грядкой. Короче, не прошло и десяти дней, как я понял, что она окончательно меня доконала.
— Дживз, — сказал я, — она окончательно меня доконала.
— Сэр?
— Эта женщина преследует меня хуже любого привидения. Я ни на минуту не могу остаться один. Предполагалось, что старина Сиппи должен изучить колледжи в Кембридже, и хочешь верь, хочешь нет, сегодня мы с ней объездили по меньшей мере пятьдесят семь этих заведений. Днём я решил отдохнуть в саду на скамейке, но она тут же свалилась мне на голову чуть ли не в буквальном смысле слова. Вечером ей удалось загнать меня в угол на террасе. Я не удивлюсь, если, принимая ванну, нашарю её в мыльнице вместо куска мыла.
— Тяжёлое испытание, сэр.
— Тяжелей не придумаешь. Послушай, Дживз, у тебя случайно нет средства, чтобы от неё избавиться?
— В данный момент нет, сэр. Мисс Прингл определённо вами заинтересовалась. Сегодня утром она подробно расспрашивала меня о вашем образе жизни в Лондоне.
— Что?!
— Да, сэр.
Я в ужасе на него уставился. Страшная. мысль пришла мне в голову. Я задрожал, как осиновый лист.
Во время ленча произошло одно любопытное событие. Мы только что покончили с котлетами, и я откинулся на спинку стула, чтобы перевести дух, прежде чем приняться за варёный пудинг, когда, случайно подняв голову, я встретился глазами с Элоизой, смотревшей на меня в упор. Тогда я не придал этому значения, потому что варёный пудинг — такое блюдо, которое требует к себе исключительного внимания, если ты и вправду хочешь получить от него удовольствие; но сейчас, после слов Дживза, я понял, что означал этот зловещий взгляд.
