Дневник войны со свиньями - Биой Касарес Адольфо (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
«Несомненно, Нелида уже у себя на улице Гватемала. А если она все же не вернулась?» – подумал Видаль, но отверг эту мысль, она была ему нестерпима.
– Готово? – спросил Видаль.
– Теперь вы закройте глаза и отдыхайте мне, пока я вас не подниму, – ответил Каделаго.
Почему бы не послать к черту этого субъекта и не уйти сразу? Видаль был утомлен, немного даже пал духом и не решился отказываться от предоставлявшихся ему отсрочек – одна за другой, каждая будет последней и очень короткой. Таким вот образом посещение больницы продлилось, превратилось в некий кошмар с бесконечным самооправданием и вспышками тревоги. В конце концов он, очевидно, уснул, потому что ему привиделась кучка парней – среди них он узнал убийц газетчика, – которые восседали на высоких подмостках, как некий грозный трибунал, куда его вызывали.
– Что случилось? – спросил он.
– Да ничего, – удрученно проговорил доктор Каделаго. – Я возвращаю вам свободу.
Видаль еще зашел в палату – проститься с Аревало.
41
Он полагал, что, вырвавшись на волю и направляясь на улицу Гватемала, почувствует огромную радость. Нетерпение смешало в его уме этот момент с другим, более отдаленным во времени и куда более желанным, – моментом встречи с Нелидой. Но едва он вышел за порог больницы, как понял, что такая встреча, хотя она и возможна, не бесспорна, и ему стало грустно. Желая избавить себя от разочарования, он заранее настраивался на худшее. По улице Сальгеро он вышел на улицу Лас-Эрас. Зачем связывать Нелиду с подыхающим животным? Никто из них двоих ничего не выиграет: ее ждет разочарование, которое он может предвидеть, но не предотвратить… Рей и Данте внушили ему отвращение к старости. Ему показалось, что его чувство к друзьям уже не то, что прежде. Да и они стали не такими, какими были. «Со временем все изменяется. А больше всего – люди». Ему представлялись пережитые во сне, уже исчезающие картины – помост с судьями, на котором опьяненный гневом прокурор обвинял его в том, что он стар. Воспоминание об этом недолгом сне после сдачи крови вселило печаль. Нет, он не стал как новенький, он ощущал изрядную слабость и думал, что от печали вряд ли его вылечит фруктовый сок, о котором говорил доктор. Старость – горе безысходное, она лишает прав на желания, на стремления к чему бы то ни было. Откуда взять иллюзии для того, чтобы строить планы, если, осуществив эти планы, ты будешь уже не в состоянии ими насладиться? Для чего идти на улицу Гватемала? Лучше возвратиться домой. Но, к сожалению, Нелида будет его искать и потребует объяснений. Люди молодые не понимают, до какой степени отсутствие будущего лишает старика всего того, что так важно в жизни. «Болезнь – это еще не больной, – думал он, – но старик – это сама старость, и другого исхода, кроме смерти, у него нет». Предчувствие беспросветного отчаяния неожиданно его ободрило. Он ускорил шаг, чтобы поскорее прийти к Нелиде, прийти раньше, чем это ощущение, как воспоминание о сне, рассеется; именно потому, что он ее так сильно любит, он убедит ее, что любовь к такому старику, как он, – иллюзия.
Он услышал взрыв – возможно, где-то поблизости взорвалась бомба. Потом громыхнуло еще два раза. В стороне Ретиро, быстро распространяясь снизу вверх, багровое зарево окрасило небо.
42
Видаль включил свет, осмотрелся вокруг, заглянул в спальню, торопливо обошел всю квартиру. Вероятно, над ним подшучивают – вот-вот откуда-нибудь появится Нелида и его обнимет. Но вскоре он понял, что придется, видимо, примириться с мыслью, правдоподобие которой с каждым мгновением возрастало, что девушка не вернулась. Ситуация, сказал он себе, не слишком драматическая, он был уверен, что настанет день, и, вероятно, настанет скоро, когда он и не вспомнит об этой тревоге (если с Нелидой ему повезет), но пока, по причинам, которым он, не понимая их, покорялся, все это было невыносимо. «Нет, я ее не оставлю с этим ресторанным музыкантишкой», – заявил он.
Видаль вышел из дому, направляясь по улице Гватемала с намерением искать Нелиду и вернуть ее. Куда подевались унылое настроение, усталость, отчаяние, старость!
Он увидел такси, поднял руку и стал энергично махать, чтобы остановить машину.
– Везите меня на улицу Гомес, – попросил он, сев в такси. – Мне надо в заведение, которое называется «Салон Магента». Знаете такое?
Машина рывком тронулась с места и покатила на довольно большой скорости; Видаля на сиденье откинуло назад.
– Да, сеньор, знаю, такая танцулька. Вы правильно поступаете, надо развлекаться теперь, когда война на исходе.
– Вы так думаете? – спросил Видаль и тут же себя одернул: «Как это я не заметил? Он же молодой». Мгновенно представилось, как его выбрасывают в Сан-Педрито, как он падает на булыжники мостовой, теряет сознание от удара, и он горестно прошептал: «Если придется опять все повторить, горе да и только». Но вслух сказал равнодушно: – Она уже давно на исходе. – И, рассердясь на себя за такие слова, продолжал: – Я потерял друга. Друга всей жизни… Человека, каких мало. Пусть мне объяснят, что выиграл мир, что выиграли преступники от этой смерти.
Увидев, что они едут по улице Гуэмес, в направлении к Пасифико, он сказал себе, что бояться нечего.
– Я понимаю ваши чувства, сеньор, – ответил таксист, – но при всем уважении к вам должен сказать, что вы подходите к этому делу не с той стороны.
– Почему?
– Потому что если бы люди клали на одну чашу весов благие результаты, а на другую – разрушения и страдания, то есть плохие результаты, никогда бы не было ни войн, ни революций.
– Но так как мы железные, страдания нам не страшны, – заметил Видаль и подумал: «Наверно, это один из тех студентов, которые работают, чтобы прокормиться». – Скажу вам больше. Я не верю в благие результаты этой войны.
– Я с вами согласен.
– И что дальше?
– Не судите о ней по результатам. Это протест.
– Я вас спрошу: что плохого сделал мой друг Нестор?
– Ничего, сеньор. Но ведь ни вам, ни мне не нравится, как все устроено. И есть люди, виновные в этом.
– Кто же они?
– Те, кто придумал этот мир.
– При чем же тут старики?
– Они представляют собой прошлое. Убивать своих предков или великих исторических деятелей молодые не идут по той простой причине, что те уже мертвы.
В пафосе, который таксист вложил в слово «мертвы», Видаль почувствовал враждебность. «Я не стану отрицать рассуждение только потому, что оно исходит от врага», – подумал он. И обругал себя: вместо того чтобы употребить всю свою волю и энергию на поиски, он опять встревает в разговоры, вовсе для него бесполезные. Если не вернет Нелиду – теперь он это ясно понял, – жизнь его кончена.
43
«Салон Магента» – просторный зал как бы в египетском стиле и с явным преобладанием цвета охры – был в этот вечер вторника почти пуст. Из желтых динамиков, подвешенных на проволоке, звучала музыка, временами нежная, временами тревожная, повторяясь в назойливых вариациях. В большом круге танцевала одна-единственная пара, остальные посетители, три-четыре человека, сидели за разными столиками. Подходя к стойке, Видаль уже понял, что Нелиды в зале нет. Бармен беседовал с каким-то толстяком – возможно, здешним служащим или хозяином. Эти двое продолжали разговаривать, не замечая ни появления Видаля, ни его выжидающей позы. «Есть же такие тупоголовые люди, они видят только то, что у них под носом, будто зашоренные», – подумал Видаль и почувствовал, как в нем вскипает гнев, но вспомнил, что не может позволить себе такую роскошь: чтобы отыскать Нелиду, ему потребуется доброе расположение многих. В том числе этих двоих, которые невозмутимо продолжали беседу.
– А с ансамблем «Ла Традисьон» тебе удалось договориться?
– Как я тебе сказал.
– Они не ерепенились?
– С чего бы им ерепениться, этим шалопаям? Они еще должны нам заплатить за то, что мы разрешаем им играть. Ты себе представляешь, как это им важно для популярности?
