Отель «Нью-Гэмпшир» - Ирвинг Джон (книги онлайн полностью .txt) 📗
— А теперь Фрэнни натравила на меня целую черную банду, — сказал Доув Минди. — Она с ними приятельствует. Особенно с Младшим Джонсом, — сказал он, — с этим душкой-черномазым, который капает декану.
Так что Минди Митчелл уложила Доува к себе в кровать, а когда Гарольд Своллоу начал шептать под ее дверью («Доув, Доув. Ты видела Доува? Черная Рука Закона хочет это знать»), она сказала, что не пускает к себе в комнату никого из мальчишек и Гарольда не пустит тоже.
Так что они его не нашли. Он был исключен из школы Дейри утром, вместе с Честером Пуласки и Ленни Метцем. Родители этих сорвиголов, когда услышали о случившемся, были достаточно благодарны за то, что на их сыновей не стали заводить уголовного дела, поэтому исключение они восприняли с радостью. Кое-кто из преподавателей и большинство из членов совета были раздосадованы — неужто нельзя было отложить исключение до финального матча с Эксетером? Но им объяснили, что лучше потерять несколько беков, чем самого Айову Боба, так как старик наверняка откажется руководить игрой, если эти трое останутся в команде.
Это был инцидент, который замяли в лучших традициях частных школ. На самом деле было очень примечательно, что такая не блещущая утонченностью школа, как Дейри, временами могла безупречно имитировать атмосферу умолчаний, которая и более утонченным школам дается непросто — этому приходится специально учиться.
За «избиение» Фрэнни Берри, которое было преподнесено как издержки бурно проведенного Хэллоуина, Честер Пуласки, Ленни Метц и Чиппер Доув были из школы исключены. По-моему, Доув вообще вышел сухим из воды. Но мы с Фрэнни не предвидели, чем закончится история с ним, — а может, Фрэнни уже и знала. И чем закончится история Младшего Джонса, мы тоже не знали; он был другом Фрэнни, если не ее телохранителем, все время своего пребывания в школе Дейри. Они везде ходили вместе, и для меня было ясно, что это заслуга Младшего Джонса, что Фрэнни чувствовала себя тем, кем и была на самом деле, — хорошей девочкой: ведь он всегда ей об этом говорил. Заканчивая Дейри, мы не предвидели, что еще столкнемся с Джонсом, хотя и в тот раз он спасет Фрэнни на свой характерный манер — с опозданием. Младший Джонс, как вы знаете, играл в команде Пенсильванского колледжа и в «Кливленд Браунс», пока ему не повредили колено. Затем он пошел в юридическую школу и в Нью-Йорке стал активным участником организации, которая по его предложению была названа «Черная рука закона». Как говорила Лилли — и в один прекрасный день она всем нам это даст понять, — вся жизнь — это волшебная сказка.
Честер Пуласки будет страдать от расистских кошмаров всю оставшуюся жизнь, которую закончит в машине. Полиция скажет, что его руки были заняты кем-то, в то время как ему следовало бы уделять больше внимания рулю. Женщина погибла тоже, и Ленни Метц скажет, что знал ее. Когда у Метца зажила ключица, он сразу же принялся снова играть в мяч; он играл за колледжскую команду где-то в Виргинии — там он и познакомил Честера Пуласки с женщиной, которую тот убил во время рождественских праздников. Метца так и не пригласили в профессионалы — из-за упомянутого уже недостатка не хватило скорости, — но он был призван в армию, которой было наплевать на его скорость, и, как значилось в извещении, погиб за родину во Вьетнаме. На самом деле он не пал от вражеской пули и не наступил на мину. Метц погиб в сражении иного рода: он был отравлен проституткой, которую обманул.
Гарольд Своллоу был для меня слишком быстрым, да и слишком взбалмошным, чтобы я мог уследить за ним. Бог знает, что с ним стало. Удачи тебе, Гарольд, где бы ты ни был.
Возможно, потому, что это был Хэллоуин и атмосфера Хэллоуина исказила мою память о победном сезоне Айовы Боба, все они видятся мне призраками, колдунами, дьяволами, порождениями магии. Помню еще, что это была первая ночь, когда мы спали в отеле «Нью-Гэмпшир», хотя большую часть ночи никто из нас не спал. Любая ночь на новом месте несколько неспокойна — кровать и то скрипит необычно. А Лилли, которая всегда просыпалась от одного и того же сухого кашля, как будто она была старушкой, и мы были постоянно поражены, какая она на самом деле маленькая, проснулась, закашляв по-иному, словно она была так же изнурена своим плохим здоровьем, как и мать. Эгг никогда не просыпался, пока его кто-нибудь не разбудит, а проснувшись, начинал вести себя так, как будто не спит уже несколько часов. Но в утро после Хэллоуина Эгг проснулся сам, почти безмятежно. И хотя я годами слышал, как Фрэнк мастурбирует в своей комнате, в отеле «Нью-Гэмпшир» это звучало совершенно иначе, возможно потому, что я знал, что под его кроватью в дорожной сумке лежит Грустец.
Наутро после Хэллоуина я наблюдал ранний рассвет над Элиот-парком. Был морозец, и за замерзшими остатками чьей-то раздавленной тыквы я увидел, как Фрэнк топает в биолабораторию с дорожной сумкой на плече, в которой лежал Грустец. Отец увидел его в то же окно.
— Куда потащился Фрэнк с этим мусором? — сказал отец.
— Наверно, он не нашел мусорных бачков, — сказал я, чтобы помочь Фрэнку беспрепятственно удалиться. — Я хочу сказать, что у нас нет работающих телефонов, и у нас не было электричества. Вероятно, и мусорных бачков нет тоже.
— Это так, — согласился отец. — Бачки еще у доставочных ворот. — Он посмотрел вслед Фрэнку и покачал головой. — Этому придурку придется тащиться до самой свалки, — сказал отец. — Не мальчик, а пидорас какой-то.
Меня передернуло, потому что я знал, что отец не знает, что Фрэнк педераст и есть.
Когда Эгг наконец-то вышел из ванной, туда же направился отец, но обнаружил, что Фрэнни его опередила. Она стала набирать для себя еще одну ванну, и мать сказала отцу:
— Не говори ей ничего. Она может принимать ванны, сколько ей вздумается.
И они ушли, споря, что было очень большой редкостью.
— Говорила я тебе, что нам нужна еще одна ванная, — сказала мать.
Я слышал, как Фрэнни залезает в ванну.
— Я люблю тебя, — прошептал я в закрытую дверь ванной.
Но там лилась вода — и едва ли Фрэнни меня услышала.
ГЛАВА 5. Веселое рождество 1956 года
Я помню конец 1956 года от Хэллоуина до Рождества как промежуток времени, за который Фрэнни отучилась принимать три ванны в день и снова стала снисходительно относиться к своему спелому запаху. Для меня Фрэнни всегда хорошо пахла — хотя иногда она пахла очень сильно; но от Хэллоуина до Рождества 1956 года запах Фрэнни был неприятен для нее самой. Именно поэтому она принимала так много ванн и вообще ничем не пахла.
В отеле «Нью-Гэмпшир» наша семья заняла еще одну ванну и начала оттачивать свои навыки в первом семейном бизнесе отца. Мать взяла на себя заботу о болезненной гордости миссис Урик и о простой, но качественной продукции ее кухни; миссис Урик взяла на себя наблюдение за мистером Уриком, несмотря на то что он хорошо спрятался от нее на четвертом этаже. Отцу досталась Ронда Рей — «не буквально», как уточняла Фрэнни.
Ронда была странно энергична. Она могла перезаправить все кровати за одно утро; она могла обслужить четыре столика в ресторане, не перепутав заказы и не заставляя никого ждать; она могла продиктовать отцу за стойкой бара все заказы (мы были открыты каждый вечер, кроме понедельника, до одиннадцати часов) и она могла накрыть столы до начала завтрака (в семь часов). Но когда она удалялась в свою «дневную комнату», она, казалось, впадала не то в оцепенение, не то в ступор и даже на пике своей энергии, когда она делала все вовремя, выглядела сонной.
— Почему вы называете это «дневной комнатой»? — спрашивал Айова Боб. — Я что имею в виду: если Ронда возвращается в Хэмптон-бич, то когда она это делает? Я хочу сказать, что все в порядке, если она здесь живет, но почему мы не говорим, что она живет здесь, почему она этого не говорит?
— Она хорошо справляется со своей работой, — сказал отец.
— Но она живет в своей дневной комнате, — сказала мать.
