Ящик водки. Том 1 - Кох Альфред Рейнгольдович (список книг TXT) 📗
Еще я вспомнил важное событие 85-го года: одна девушка мне не дала. Это случилось 10 июля.
— Что, такое с тобой в первый раз случилось? Ты даже дату запомнил…
— Да нет, не в первый, конечно. А дату совершенно случайно запомнил, так вышло. И еще, может, потому, что она это сделала с особым цинизмом. После прошли годы, и эта девушка мне звонит.
— Ой, батюшки!
— Звонит — хочет устроиться на работу! Приходит…
— А ты ей говоришь: «Помнишь, ты мне не дала?»
— Нет, я сказал: «Какие ж вы, бабы, корыстные люди! Только материальной выгоды для! А когда я был молодым, подающим надежды, бедным…» Не взял я ее на работу. И еще пристыдил.
— «И всю тебя мне тоже не надо».
— Не надо. А что, значит, еще у нас было в 85-м?
— Да больше и ничего. Был просто какой-то неясный оптимизм. А конкретных представлений о том, куда двигаться дальше, не было.
— Все и говорили — оттепель!
— Ну да. Еще даже ничего не публиковали. Все на уровне острой партийной критики. Не более.
— Лигачев был злостный партаппаратчик. А Ельцин обычный партаппаратчик.
— Не звучал еще. А на международной арене что было? Рейган — и больше ничего.
— Ничего. А личная жизнь?
— Ну что, я женат был. Дочке уже пять лет… Чего ж тогда обсуждать личную жизнь — мою жизнь с женой.
— Кухня, перины — что интересного?
— Какие перины! Соломенные матрасики.
— А куда ты ездил?
— Каждое лето, как из ружья, я ехал к отцу на Волгу и там проводил все лето. Строили дом папаше. Дом кирпичный в итоге построили настолько большой, что родителя обвинили в нарушении партийной этики и чуть из партии не исключили. Объявили выговор и с работы выгнали. Он куда-то в УКС устроился. Получилось как? Он купил дом, мы в нем поначалу даже пытались жить, но после оказалось, что это невозможно — дом без фундамента, нижние венцы прогнили… В старом доме всего одно лето прожили, а потом таки снесли его. Зато очень красивое место! С участка видно Волгу, пароходы идут…
— А нельзя было жить в старом и тем временем строить новый?
— Где ж там второй дом строить? Участок всего-то 12 соток.
— Стало быть, у вас все шло по горбачевскому плану! Типа — вот, будем перестраивать, чтоб с человеческим лицом… А после один хер сносить пришлось. Ну-ну…
Комментарий Свинаренко
Я в те годы ездил только в командировки по стране — в Кузбасс какой-нибудь, в Рязань, в Иваново, в Вильнюс, в Питер, кстати. Брал отпуск в своей калужской газете — и вперед. Калужские начальники были страшно мной недовольны… Редактор газеты пытался перед ними выслужиться. Он, к примеру, не давал мне отгулов, ни под каким предлогом. А ну как я в этот день сделаю заметку в большую газету, а там опять поклеп? Я придумал, однако, безотказный ход: стал сдавать кровь. А донору за каждый стакан крови положено два отгула, по закону, вынь да положь. Так вот с утра бежишь на станцию переливания, тебе втыкают в вену толстенную иголку — а ты как бы работаешь невидимым кистевым эспандером, чтоб кровь легче вытекала. Ну вот, а после в редакцию со справочкой: а ну-ка мне два отгула! Так редактор, вот ведь человек, их мне давал тут же. «Мне, — говорю, — не нужно сегодня! Сегодня я отработаю!» «Нет, — отвечает, — по закону я имею право один отгул тебе сразу дать. Вот я тебе и даю. А один останется…» Я себе свободу покупал буквально кровью. А он мою кровь выплескивал на землю. А ведь считал себя не то что порядочным, а и вовсе принципиальным человеком. Как сейчас помню — все пытался изобразить мудрую улыбку. Наверно, в каком-то фильме про секретаря парткома подсмотрел. Еще так улыбались артисты в фильмах на пролетарскую тематику — типа старый мудрый рабочий.
Сегодня, когда журналистское ремесло в стране в упадке, почти на нет сошло, кругом один пиар, про это очень, очень странно вспоминать…
Кох: Есть разные пути. Один прошла Чехия, другой — мы, третий — Китай. Вот тебе три сценария.
— Наш путь — самый в никуда.
— Почему? Я так не считаю.
— Не считаешь?
— Не считаю.
— Ну, вяло ведь у нас пошло и вяло идет!
— Получилось то, что получилось. Я считаю, что Горбачев человек не шибко-то добронамеренный, но и не злонамеренный. Он хотел, чтоб и волки были сыты, и овцы целы, а так не бывает.
— Ну вот видишь. И я о том же, что ни туда, ни сюда. Но ты, значит, думаешь, что могло быть и хуже?
— Могло! Маразм бы крепчал, ситуация в экономике ухудшалась бы в силу объективных причин, гайки бы закручивались, закручивались, закручивались… Застой бы совсем обленился и совсем испаскудился. Я не исключаю того, что случились бы бунты…. Это только кажется, что вот есть народ, 150 000 000 (а тогда почти 300 000 000 человек) и что всю палитру его мнений якобы представляют политические партии — от КПРФ до СПС. Ну, в 85-м и такого деления не было, тогда были только правые и левые, причем со знаком наоборот. Но я убежден, что это не так. На самом деле в человеке сидит что-то от бога и что-то от дьявола. Я думаю, что божественное в человеке — это некая пленочка, которая обволакивает дьявола, сидящего внутри.
— Ты думаешь, все настолько плохо?
— Да. Это не Инь и Ян.
— Только пленка?
— Да… Только тонкая пленка! Налет цивилизации, способность жить в общежитии, выстроить некий социальный мир… А если этого дьявола выпустить, то его потом загнать обратно очень тяжело. Очень тяжело! Вот в гражданскую войну выпустили, и потом потребовались жуткие репрессии, чтоб загнать его обратно. Ты сам про это писал в комментариях.
— Да что — я! Еще Кюстин про это писал, про русский бунт.
Из записок знаменитого маркиза де Кюстина о России [1]..
«Недавно в одной отдаленной деревне начался пожар; крестьяне, давно страдавшие от жестокости помещика, воспользовались суматохой, которую, возможно, сами и затеяли, и, схватив своего супостата, посадили его на кол, а затем изжарили живьем в пламени пожара; они почитали себя невиновными в этом преступлении, ибо могли поклясться, что злосчастный помещик хотел сжечь их дома и они просто-напросто защищались. Чаще всего в подобных случаях император приказывает сослать всю деревню в Сибирь».
Бунт кончился тем, что «со всех сторон подоспели значительные военные силы. Уже с раннего утра уезд, где зародилось восстание, был окружен; по всем деревням наказывали каждого десятого; наиболее виновных приговаривали не к смерти, а к ста двадцати ударам кнута, и они погибали; остальных затем сослали в Сибирь».
«Если кому-нибудь когда-нибудь удастся подвигнуть русский народ на настоящую революцию, то это будет смертоубийство упорядоченное, словно эволюции полка. Деревни на наших глазах превратятся в казармы, и организованное кровопролитие явится из хижин во всеоружии, выдвигаясь цепью, в строгом порядке; одним словом, русские точно так же подготовятся к грабежам от Смоленска до Иркутска, как готовятся ныне к парадному маршу по площади перед Зимним дворцом в Петербурге». Если это не вставлено позднейшими умниками, то Кюстин таки точно тонкий человек. Он много чего написал такого, что нам о себе и неоткуда было узнать — мы ж лишены возможности на себя глянуть со стороны.
А вот еще один иностранец.
«Петр сам допрашивает этих преступников (стрельцов) под пыткой; затем, по примеру Ивана Грозного, он делается их судьей и палачом; он заставляет бояр, сохранивших ему верность, отрубать головы неверным боярам, которых только что приговорил к смерти. С высоты своего трона он бестрепетно наблюдает за казнями; более того, сам он в это время пирует, смешивая с чужими муками собственные наслаждения. Захмелев от вина и крови, держа в одной руке чарку, а в другой топор, он в течение часа сносит собственноручно двадцать стрелецких голов и, гордый своим страшным мастерством, приветствует каждую смерть новым возлиянием. В следующем году в ответ то ли на бунт царевых янычар, то ли на жестокую расправу с ними во глубине империи разгораются новые восстания. Верные слуги Петра приводят в цепях из Азова в Москву восемьдесят стрельцов, и снова царь собственноручно отрубает им головы, причем бояре его обязаны во время казни держать казнимых за волосы»
1
Книга называется «Россия в 1839 году»