Возвращения домой - Сноу Чарльз Перси (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
– Это слишком легко. Я не могу так жить.
– Не думай об этом, говорю тебе.
– Не могу.
Обычно она выглядела моложе своих лет, сейчас – намного старше.
– Ты не должен выгонять Гилберта, – сказала она.
– Выгоню и ни на что не посмотрю.
– Это будет дурной и несправедливый поступок. Ты же справедливый человек?
– Но ведь тебе известна причина, – крикнул я.
– Это не причина. Ты обманываешь самого себя.
Во мне снова закипел гнев.
– Мне это начинает надоедать, – сказал я.
– Ты притворяешься, будто веришь, что Гилберт хотел тебе зла, хотя прекрасно понимаешь, что это неправда.
– О таких людях, как Гилберт, я знаю гораздо больше, чем когда-либо узнаешь ты. И о зле тоже.
– Он всегда был тебе предан в любом серьезном деле, – сказала она, упорно не сдаваясь. – У тебя нет ни малейшего предлога добиваться его перевода в другой отдел. Я этого не допущу.
– Это не твое дело.
– Мое. Весь проступок Гилберта заключается в том, что он отнесся к тебе так же, как относится к другим. Он, конечно, любопытен. Но пока он сует нос в дела других, тебе наплевать, а как только очередь дошла до тебя, ты не желаешь этого терпеть. Ты хочешь окружить свою жизнь тайной, ты не хочешь давать и брать, как обычные люди. Вот почему ты злишься на Гилберта, – продолжала она. – Ты сам о себе даешь информацию и не желаешь, чтобы кто-нибудь другой узнал твою жизнь. Так же ты ведешь себя и со мной, – добавила она.
Я пытался оборвать ее, но ее гнев не уступал моему, и говорила она более хладнокровно.
– А иначе почему же ты скрыл от меня причину ее смерти?
Я уже был так взбешен, что не мог говорить, у меня перехватило горло, и я стоял, оглушенный ее обвинениями.
– С теми, кто не требует от тебя многого, – продолжала она, – ты великодушен, этого нельзя отрицать. А с теми, кто хочет большего, ты жесток. Ибо никому не дано знать, когда ты намерен быть скрытным, а когда собираешься уйти в себя. Ко многим ты добр, – продолжала она, – но вместе с тем ты способен разбить любящее тебя сердце. Возможно, у меня хватило бы сил смириться с твоими странностями, – говорила она, – возможно, я выдержала бы все это; если бы ты не был врагом самому себе.
Слушая ее, я не мог разобраться, в чем она права, а в чем нет. Все, что она вкладывала в слова, ее гнев и любовь преломлялись в моем сознании в такие требования, какие вызывали у меня внутренний протест и злобу, уязвляли мою гордость. Те же чувства испытывал я мальчишкой, когда мать исторгала на меня свою безмерную любовь и я изо всех сил старался освободиться от нее, еще больше злясь на мать за то, что она сама меня к этому принуждала.
– Хватит, – сказал я и не узнал своего голоса – хриплого и визгливого. Не глядя на нее, я направился к двери.
На улице было еще светло, и мягкий ветер снова пахнул мне в лицо.
25. Всхлипывание в темноте
Вскоре мы помирились, и когда в январе пригласили Элен на обед, нам казалось, что в наших отношениях нельзя заметить перемены и что по виду мы так же счастливы, как в те первые дни. Но подобно тому как искусные интриганы, вроде Робинсона, воображают, будто их маневры непостижимы для других, хотя в действительности даже самый простодушный человек легко видит их насквозь, так и люди сдержанные, стремясь скрыть свое настроение, не обманывают никого, кроме самих себя.
Через несколько недель Элен позвонила мне на работу и сказала, что приехала в Лондон на один день и очень хочет со мной поговорить. Сначала у меня мелькнула мысль отказаться. Потом, очень неохотно, я все же согласился и предложил ей встретиться со мной в ресторане.
Я назвал ресторан «Коннот», зная, что из всей их семьи ей одной импонировала атмосфера роскоши и богатства. Когда я пришел туда, она уже ждала меня в холле, и я сразу увидел, что она очень волнуется. Она была накрашена больше, чем всегда, и одета со строгой элегантностью. Быть может, атмосфера ресторана ей и нравилась, но при этом она не могла отделаться от чувства, что по своему воспитанию должна презирать ее; возможно, она подпала под очарование какой-то неясной тревоги, не утраченной с годами робости, которая охватывала ее всякий раз, когда она переступала порог нового, неведомого ей мира, где не было места простоте и благородным мыслям. Она не принимала этот мир таким, каков он есть, как принимала его Бетти Вэйн; для Элен он еще не утратил своей прелести. К этому естественному для нее волнению добавлялась еще тревога из-за предстоящего со мной разговора.
Укрывшись в уголке зала, она почти не разговаривала. Один раз, словно извиняясь за свою застенчивость, она улыбнулась мне улыбкой Маргарет, доброй и чувственной. Потом сказала что-то по адресу людей, сидевших вокруг нас, с восхищением отозвалась о туалетах женщин и снова умолкла, разглядывая свои руки и вертя на пальце обручальное кольцо.
Я поинтересовался здоровьем ее мужа. Она ответила с присущей ей прямотой, глядя немного мимо меня, словно он был там, рядом, с обычной чуть насмешливой улыбкой. Наверно, на ее долю выпадает мало чувственных радостей, подумал я.
Внезапно она подняла глаза и испытующе поглядела на меня, совсем как Маргарет.
– Вы предпочли бы, чтобы я не начинала этот разговор, – сказала она.
– Возможно, – ответил я.
– Если бы я думала, что могу испортить дело, я бы и близко не подошла ни к одному из вас. Но ведь испортить его уже невозможно?
– Не знаю.
– Может ли положение быть хуже? Скажите честно.
– Мне оно не представляется таким уж плохим.
Для нас с Маргарет, упорно гнавших от себя мысль о разрыве, положение действительно не казалось безнадежным. Но Элен наблюдала за мной, зная, что сказанного не воротишь, что в словах, как в кристалле, отражается и расцвет любви, и ее угасание. Она знала, что я утаил от Маргарет самоубийство Шейлы; не казалось ли ей, что это именно такой кристалл, что из-за этого Маргарет не могла вновь обрести доверие ко мне?
– Вы знаете, Льюис, я беспокоюсь о вас обоих.
– Да, я это знаю.
Легко и отрадно было говорить вот так же просто, как говорила она.
– Когда я впервые увидела вас вместе, – сказала она, – я была счастлива.
– Я тоже, – ответил я и добавил: – Наверное, и она.
– Она была счастлива, я это знаю. Я думала, – продолжала Элен, – вам обоим повезло, что вы нашли друг друга. Мне казалось, вы оба сделали очень удачный выбор. – Она наклонилась ко мне. – Боюсь, – произнесла она тихо, но отчетливо, – что теперь вы отталкиваете ее от себя.
Я знал это, и все-таки не знал. Маргарет была такой же привязчивой по натуре, как я, но более своевольной и гораздо менее покорной. В личных отношениях она не могла оставаться пассивной, и здесь энергия была столь же естественна для нее и приносила ей такое же удовлетворение, как в отношениях общественных Полю Лафкину или Гектору Роузу. Иногда я чувствовал, что, хотя Маргарет стремилась любой ценой сохранить наши отношения, она понимала, что вскоре ей придется принимать какое-то решение. Раза два я ловил себя на том, что обнаружил в ней некоего «заговорщика», который живет в каждом из нас, хоть мы часто и не подозреваем об этом, и который в предчувствии несчастья и будущих невзгод вынашивает различные планы во имя самосохранения или выздоровления.
– Еще есть время, – сказала Элен. Теперь она волновалась сильнее, потому что ей пришлось нарушить молчание. – Ее еще можно удержать.
Она надела на левую руку перчатку и, разглаживая, натянула ее до локтя, целиком отдавшись этому занятию, словно элегантность придавала ей уверенность, превращала в женщину, которая имеет право сказать все, что ей вздумается.
– Надеюсь, что да.
– Конечно! – подтвердила она. – Ни вы, ни она никогда не найдете в жизни ничего подобного, и вы не должны упускать своего счастья.
– Что касается меня, то все это справедливо. Но я не уверен, так ли это для нее.
– В этом вы не должны сомневаться. – Она нахмурилась и стала говорить со мной так, словно я ничего не понимал. – Послушайте, Льюис, я ее люблю и, конечно, беспокоюсь за нее, – ведь то, что вы даете друг другу, не может ее удовлетворить. Вы и сами это знаете, да? Я ее люблю, но, по-моему, не идеализирую. Она старается быть хорошей, но это ей удается далеко не так легко непросто. Она не способна настолько отрешиться от самой себя, – быть может, у нее слишком много всяких желаний или слишком пылкая натура. – Элен не имела в виду ее темперамент. – А вы… Вы бы далеко не каждой женщине подошли, ведь правда? Но ей вы подходите во всех отношениях, вы единственный человек, с кем ей не приходится себя ограничивать, и мне кажется, поэтому ей с вами так хорошо. Ей вряд ли повезет еще раз. Да я и не думаю, что она будет искать другого случая, – продолжала Элен. – Но не о ней моя главная забота.
