Короткие истории. Тексты (СИ) - Хлямин Леонид (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Подходил Николай Иванович, попросил расписаться за нерадивого капитана Реброва, кажется. Я и расписался. Что мне трудно что ли? Мне похуй до этой ведомости, по большому счету, и до этого капитана. Потом еще в какой-то бумажке про политику попросил, – я тоже расписался, - ему надо там для чего-то, для своей крохотной партии выживших из ума несчастных чудаков. Я опять согласился поставить подпись. Мне даже приятно человеку полезное дело сделать. Мы русские тем и хороши, - думаю, - нам не в падлу для товарища.
- Некоторые уже в пять лет «Бородино» читают, - сказала Наталья Сергеевна. Я подумал – а я в четыре года уже читал наизусть. Но промолчал об этом. Чтоб не выделяться и не выебываться. А то еще подумают, что я выебываюсь.
От книги приятно пахло. Еще как-то так пахло в детском саду и каком-то коридоре коммуналки.
Операция «Фаль Блау» может переводиться как «пьяное дело».
Черняев дал мне прочесть Александра Покровского. И вот что я для себя полезного вынес:
Если личный состав нечем занять, то лучше его строить и проверять наличие. Или маршировать. Так как маршировать лучше, чем разлагаться.
…А если ты вдруг приезжаешь, то выясняется, что ты уже никому не нужен, а нужен ты был именно в ту секунду, когда тебе давали телеграмму, а потом нашли какого-то другого дурня, и ты стал не нужен, но сообщить тебе об этом – рубля не нашлось.
Вся жизнь борьба. До обеда с голодом, после обеда – со сном.
Наши люди только и мечтают, чтоб кто-нибудь пришел, вдохновил и возглавил безобразие, а они уже, вдохновленные, все вокруг разнесут по кочкам.
Поговори с человеком – сделай ему приятное. Выслушай его.
На Востоке процесс превращения в мужчину гипертрофирован. Здесь подолгу живут семейными кланами где все решает глава семьи. Жизнь не инициирована: «папа сказал», «папа решил», «папа женил», «папа выбрал мужа». Эти люди взрослеют с так и не осуществленным личным выбором, поэтому здесь так навязчиво часты разговоры о мужском достоинстве: «киши сян» - «ты мужчина» - лучшая похвала, «сян киши доильсян» - «ты не мужчина» - худшее оскорбление, отсюда постоянные в себе поиски мужского начала, отсюда – высокая аттрактивность, и даже если этот вечный юноша кидается на нож, в подогретом состоянии, на глазах у товарищей, - происходит почти по-детски реализация мужского выбора, выбора неинтеллектуального, но витального.
Здесь у человека нет внутренней жизни, здесь мало кто читает книги, нет как бы внутреннего чтения и в силу этого – внутреннего языка, а значит, здесь никто не думает, в европейском смысле, нет мысли, а там где нет мысли есть много эмоций, непереводимых на язык слов, а физическое упрямство вполне сходит за душевную стойкость.
Культ женщины на Востоке тоже есть, это культ матери, но старой матери, - не жены. Молодые девочки, пришедшие в чужую семью, тут же становятся рабынями: их презирают, ими помыкают. Когда девочка-жена рожает, становится матерью, это не добавляет ей уважения: те, кто ее будут уважать, еще очень малы. Женщина становится культовым существом тогда, когда ее сыновья достигают совершеннолетия. К этому времени и отец начинает относиться к ней с почтением. В автобусах старые азербайджанки, вскакивают, чтобы уступить место старику. Это делается инстинктивно. Здесь живут инстинктами.
5.
Все люди, в общем своем порыве легли ночевать на станции, под землей. Кто-то укрывался пальто, плащом, одеяла взялись у кого-то. Все ждали поезд, который проходил на нижних путях, и эти пути было отчетливо видно, вагоны проходили внизу, не достигая станции верхней, с людьми, которые устали ждать поезд, и попеременно вглядывались в темный тоннель.
Несколько позже – события ускорились. Появились орудия: самоходки, пулеметы, люди в темно-зеленой форме. Курсант Игорь Катрецкий в расстегнутой рубахе, в опущенных по бокам руках – по гранате. Он скалится пьяной моряцкой улыбкой, и даже бросив гранаты в сторону противника дальше готов действовать голыми руками.
Окошко в бане с устатку напоминало поезд. За окошком был русский равнинный огород с огурцами и картошкой, большими листами виднелась на грядках капуста. Летом, уже в середине августа, средняя полоса России начинает выглядеть по-осеннему.
На окне в предбаннике очень много слепней и оводов, или как их там… Выглядят не то чтобы противно, но неприятно. Их можно давить тапочком.
Они хрустят. Дедушка и папа давят их пальцами. А дядя вообще их не замечает.
В ту эпоху пели всякие скучные группы, часто шли дожди, было даже не интересно, что ли.
…Еще она снилась в добрых красках. Отчетливо виднелись ее белые трусы…
На всякий случай поднял голову – никого нет. Все вышли, никто не вошел. Можно писать дальше наедине с собой.
…Потом мы были на даче у меня, на дачном участке точнее. Десятого мая. Она сказала, что если мне очень хочется, то она готова прямо сейчас сделать, прямо тут, на траве, возле виноградника. Я сказал, что хочу. Она и сделала. Брызги попали ей на лицо и дальше – на траву; и так и остались блестеть…
Всюду, где мы были вместе, при каждом удобном моменте, я тянулся к ней, лез ей пальцами в джинсы, под платье, под юбку, под шорты. Она смеялась и гладила меня по лицу. Неоднократно признавалась, что любит все это не меньше меня, если не сказать, что больше. И готова всегда агрессивно отдавать себя этому занятию, в чем я неоднократно убеждался...
(Входит Анатолич, садится за стол и с руганью обрушивается на курсанта):
- Змей траншейный! Что ж ты отмечаться не идешь?
- Да, - поддерживает его вошедший Валерий Валентиныч, - с вас можно взять только анализы и мочу!
Сидя к ним спиной, я засмеялся.
6.
Я был дежурным в тот зимний день, когда впервые может, обратил на нее внимание.
Бойкая очень девица, - сразу подумал, - надо будет познакомиться.
Подумал, и собственно забыл, так как меня охватили утренние дела, к которым я еще не успел толком привыкнуть: я должен был провести утреннюю поверку, поставить на двери двух дежурных и одного наверх; сгонять за журналами по вахте, заполнить рапортички, всех поставить на питание, сосчитать личный состав.
Тем временем она иногда мелькала в коридорах. Я знал, конечно, что она учится на повара. Знал, что тусуется с нашими «морячками». Больше, пожалуй, ничего не знал. Знал, что пользуется у них некоторым авторитетом и популярностью.
После того, как «мой» дежурный из 89-ой группы дал звонок со второй пары, она появилась в холле. Я еще отметил для себя, что занятия ее как будто бы не касаются, - часто ходит себе в учебное время то по коридорам, то на улицу курить с подружками.
Она подошла к расписанию, сбоку сидел я с повязкой на руке и отвечал за внутренний и внешний распорядок нашего «штаба», - как называл я заведение, в котором работаю.
- Тебя как звать, красавица? – несколько намеренно насмешливо спросил я.
- Дина, - ответил девица. Немного так по-хамски ответила. В ее ответе читалась независимость. И в то же время я понял, что заинтересовал ее. Хотя бы как новый мужчина в этом учебном заведении.
А девки, – народ любопытный, - я это давно для себя отметил, - их медом не корми, дай проверить на прочность новый субъект мужского пола.
- Как учится тебе?
- А вам-то что?
- Ничего, - улыбнулся я. – Знакомлюсь. Меня Леонид зовут.
