Отель - Хейли Артур (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗

— Нет, десять тысяч мы не дадим, — решительно заявила герцогиня. — Мы дадим двадцать пять.

Глаза детектива чуть не вылезли из орбит.

— Но за это, — ровным тоном продолжала герцогиня, — вы угоните нашу машину на север.

Огилви не мигая смотрел на нее.

— Итак, двадцать пять тысяч долларов, — повторила она. — Десять тысяч сейчас. Остальные пятнадцать при встрече в Чикаго.

Толстяк по-прежнему молчал — лишь облизнул пересохшие губы. Глазки его недоверчиво смотрели на герцогиню. В комнате стояла тишина.

Наконец под пристальным взглядом герцогини Огилви едва заметно кивнул.

Никто по-прежнему не нарушал молчания.

— Эта сигара раздражает вас, герцогиня? — вдруг спросил Огилви.

Она кивнула, и он тут же затушил сигару.

— Странная штука, — сказала Кристина, откладывая в сторону огромное, красочное меню. — У меня всю эту неделю такое чувство, будто должно случиться что-то очень серьезное.

Питер сидел напротив нее за освещенным свечами столом, накрытым крахмальной скатертью, на которой сверкало серебро.

— А может, это уже случилось? — улыбнулся он.

— Нет, — сказала Кристина. — Во всяком случае, это не то, о чем вы думаете. Это неприятное чувство. И мне бы очень хотелось от него избавиться.

— Вино и хороший ужин делают чудеса.

Она рассмеялась, поддаваясь его настроению, и закрыла меню.

— Тогда заказывайте сами.

Они сидели в «Ресторане Бреннана» во Французском квартале. Час назад, взяв напрокат машину в отделении компании «Герц», находящемся в вестибюле «Сент-Грегори», Питер заехал за Кристиной домой. Машину они оставили в Ибервилле, на самой границе Французского квартала, и прошлись по Ройял-стрит, заглядывая в витрины антикварных магазинов, где подлинные произведения искусства соседствовали с заморскими безделушками и оружием конфедератов — «Любая сабля в этом ящике — десять долларов». Был теплый душный вечер; вокруг шумел Новый Орлеан: глухо урчали автобусы, на узких улицах стучали копыта, позвякивала сбруя лошадей, впряженных в фиакры, уныло завывало отходящее грузовое судно на Миссисипи.

«Ресторан Бреннана», как и положено лучшему в городе ресторану, был переполнен. В ожидании, пока освободится столик, Питер и Кристина уселись в тихом, освещенном мягким рассеянным светом внутреннем дворике и неторопливо потягивали приготовленную по старым рецептам, душистую травяную настойку.

Питеру было удивительно хорошо и радостно оттого, что рядом находилась Кристина. Через некоторое время их провели к столику в прохладный зал ресторана на первом этаже. И он жестом подозвал официанта.

Для них обоих он заказал по полдюжины устриц — здесь подавали комбинацию из устриц трех сортов: «Рокфеллер», «бьенвиль» и «роффиньяк», рыбу по-новоорлеански, фаршированную крабами в пикантном соусе, цветную капусту по-польски, печеные яблоки и бутылку «монтраше».

— Как приятно, когда самой не нужно задумываться над выбором, — заметила Кристина. Она твердо решила отделаться от чувства беспокойства, о котором только что упоминала. В конце концов, это всего лишь что-то интуитивное и объяснить все можно тем, что накануне она меньше обычного спала.

— При такой прекрасной кухне, как здесь, — заметил Питер, — что бы ни выбрал, не ошибешься. Все одинаково вкусно.

— Сразу видно, что вы работаете в отеле, — поддразнила его Кристина.

— Простите. Боюсь, это проявляется слишком часто.

— Нет, не очень. И если хотите знать, мне это даже нравится. Хотя иногда я задумываюсь над тем, что могло привести вас на этот путь.

— На службу в отеле? Очень просто. Мальчик-посыльный, у которого развилось честолюбие.

— И все?

— Пожалуй, нет. Мне еще и повезло. Я жил в Бруклине и летом, во время каникул, подрабатывал на Манхэттене в качестве посыльного. Однажды ночью — это было на второй год моей работы — я помог какому-то подвыпившему человеку подняться в номер, надел на него пижаму и уложил в постель.

— Это что же, всем посыльным приходится оказывать еще и такие услуги?

— Нет. Просто выдалась спокойная ночь, и, кроме того, у меня в этом деле была большая практика. Мне часто приходилось проделывать то же самое дома — с отцом. — На мгновение глаза у Питера стали грустными. Помолчав немного, он продолжал: — Словом, тот человек, которого я уложил в постель, оказался журналистом из «Нью-йоркера». И через неделю-две там появилась статья о том, что с ним произошло. Если не ошибаюсь, он написал, что у нас в отеле обходятся с постояльцами «нежнее, чем родная мать». Мы здорово тогда посмеялись, но отель от этого только выиграл.

— И вас повысили?

— В какой-то мере. Вернее сказать, меня заметили.

— А вот и устрицы, — сказала Кристина.

Перед ними на стол умело поставили два душистых, подогретых блюда с печеными раковинами, уложенными на слое каменной соли.

Питер попробовал и одобрил «монтраше».

— Чем объяснить, что в Луизиане устриц можно есть круглый год? А не только с сентября по апрель, то есть в те месяцы, в названиях которых есть буква «р»?

— Да устриц можно есть везде и в любое время, — горячо возразил он. — Эта блажь насчет месяцев с буквой «р» была выдумана лет четыреста тому назад одним английским провинциальным викарием. Звали его, кажется, Батлер. Ученые высмеяли эту выдумку, правительство США назвало ее нелепой, но люди все равно в нее верят.

Кристина попробовала устрицу «бьенвиль».

— Я всегда думала, это оттого, что устрицы летом размножаются.

— Так оно и есть — в Новой Англии и в Нью-Йорке. Но не в Чесапикском заливе, крупнейшем в мире обиталище устриц. Здесь и на Юге они могут размножаться в любое время года. Поэтому нет никаких причин, мешающих северянам есть устриц круглый год, как это делаем мы здесь, в Луизиане.

Немного помолчав, Кристина спросила:

— Когда вы что-нибудь узнаете, вы всегда это помните потом?

— Чаще всего, как мне кажется, помню. У меня довольно странный вид памяти, ко мне все прилипает, как мухи на липкую бумагу, которая в свое время была в ходу. С этого в известной степени и началось мое везение. — Он поддел вилочкой устрицу «Рокфеллер» и стал смаковать ее нежный горьковатый аромат.

— Каким образом?

— Дело в том, что тем же летом, о котором мы только что говорили, мне предложили попробовать свои силы и на других участках, доверили помогать в баре. У меня уже пробудился тогда интерес к работе в отеле. Я стал почитывать специальные книжки. В одной рассказывалось, как сбивать коктейли. — Питер замолчал, перебирая в памяти полузабытые уже события. — Как-то я был в баре один. Заходит клиент, которого я никогда раньше не видел, и спрашивает: «Ты и есть тот герой, о котором писали в „Нью-йоркере“? А можешь ты приготовить мне коктейль „ржавый гвоздь“?

— Он что, шутил? — спросила Кристина.

— Нет. Но я тоже так бы подумал, если б часа за два до того не прочитал рецепта приготовления этого коктейля. Вот это я и считаю везением. Словом, смешал я ему коктейль — «драмбуйи» с виски, а он через некоторое время и говорит мне: «Все правильно, только таким путем ты гостиничному делу не научишься. Многое изменилось с того времени, которое описано в „Произведении искусства“. Я сказал, что даже и не мечтаю стать Майроном Уиглом, но не возражал бы походить на Ивлина Орчэма. Он расхохотался: должно быть, он тоже читал Арнольда Беннетта [2]. Затем он дал мне свою визитную карточку и сказал, чтобы я зашел к нему на следующий день.

— Надо полагать, он был владельцем пятидесяти отелей.

— Ничего подобного. Звали его Герберт Фишер, и был он коммивояжером — занимался оптовой продажей консервов или чего-то в этом роде. Человек он был пробивной, трепач, но умел загнать в угол собеседника. Зато хорошо знал отели и был лично знаком со многими владельцами, так как продавал им большую часть своих товаров.

Блюда с устрицами убрали. Официант под предводительством распорядителя в красном фраке принес и поставил перед ними дымящуюся рыбу.