Сердце крысы - Миронова Лариса Владимировна (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Когда, нарушив гармонию мирного отдыха, в дальнем углу что-то громко зашуршало, появилось оно…
Я весь напрягся и с отвращением отпрянул назад. Прямо на меня ползла злобно шипящая гадина – гнуснейшее существо, известное в науке под названием Амбустома. Эта дрянь является предметом суеверного ужаса жителей всей Южной Америки. Её подлость известна всему миру. Её величеству госпоже Мерзость посвящают трактаты, ею запугивают малышей, но так и не могут решиться избавить от неё свет. Ученые, находясь под гипнозом тезиса о политкорректности, в своё оправдание бормочут что-то об экологической нише и при этом спокойно поедают неполиткорректное мясо…
А она меж тем продолжает убивать – убивать коварно, тупо и безжалостно!
Быстро двигаясь по клетке, она весь свой путь покрыла ядовитой зловонной слизью. При этом она весьма гадко колотила хвостом для устрашения.
Доски клетки ходили ходуном. Можете себе представить, в какой ужас она повергла мою маленькую фею… Кроха упала без чувств.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что случилось дальше. Снайпер на крыше – мир в кишлаке. Но снайпер храпел в коридоре. А в кишлаке назревала драма…
Когда неравная схватка закончилась, и я изгрыз ужасную голову чудовища в клочья, она, моя прелестная фея, клеверный цветок моей души и самая вкусная дынная семечка, всё ещё пребывала в обмороке.
Я заглянул краем глаза в жестянку с водой – ну и видок!
Но моя прелестница лежал неподвижно, и сердце моё вновь наполнилось ужасом. Что мне жизнь, если её в ней не будет!
Я взвыл от страшного предположения и бросился за Пасюком.
– Туда, туда! – кричал я, дергая его за лапу, и он, не тратя времени на расспросы, помчался за мной.
Несколько приемов искусственного дыхания, массаж сердца и… она очнулась!!!
Пасюк ринулся за водой, опрокинул жестянку, чертыхнулся и помчался к поилке – может, там ещё немного осталось. Она тем временем открыла глаза и, приподняв свою чудесную головку, посмотрела на убитую гадину и снова чуть было не потеряла сознание. Она смотрела на меня и уже хотела что-то спросить, но я поспешил её перебить – так нежно она на меня посмотрела!
– Это он, он! – прошептал я и махнул лапой в сторону, куда убежал Пасюк. – Но прошу, больше об этом ни слова! Кайн ворт мерх! – добавил я зачем-то по-немецки. – Нас могут списать! И потом, Пасюк скромный, он не любит, когда его благодарят…
Она понимающе кивнула.
Он так никогда и не узнал об этом разговоре. Да и зачем ему? Почему я так поступил – не знаю. Возможно, причиной всему была моя врожденная робость в общении с прекрасным полом. Я, сами понимаете, не Бельмондо. А неказистый уродец вроде меня вряд ли мог рассчитывать на внимание такой невозможной красавицы, как Рата. А тут ещё шерсть в клочьях, сломанные когти, испачканное в крови лицо…
Почему-то мир всегда радовался тому, что ведьмы и прочая нечисть – всегда уродливы. И надо честно сказать – стоит вам встретить урода, как большинство из вас тут же припишет ему склонность к моральным извращениям. Хотя по большей части в жизни все происходит как раз наоборот – именно существование, какое оно есть, и делает нас моральными уродами!
Изначально быть поставленным за пределы всеобщего – будь то природой или житейскими обстоятельствами, это ли не бесовство в отношении самой жизни? Бесовство всегда проявляет себя в презрении к миру. Вот о чем должно думать всем светлым умам, и первыми тревогу должны бить поэты. Бог их только знает, что за произведения читают и пишут ныне!
Гений в этом мире изначально обречен на страдание. Гений с самого начала дезертирован относительно всеобщего и поставлен в отношение с парадоксом: либо, отчаявшись окончательно от всего, что на него обрушил мир, обративший всемогущество гениальности, в его глазах, в бессилие, он впадает в бесовство, либо ему ничего другого не остается, как стать набожным и до конца раствориться в любви к Богу.
Здесь заложены такие задачи, на решение которых может не хватить и всей жизни. Именно поэтому я и предпочел не делать пока окончательного выбора и остановиться на перепутье. И где же оно, психологическое проникновение в тайные беседы, которые сомнение ведет с самим собой? Можно смело предлагать самому «психологичному» писателю современности наклейку на спичечный коробок – уверяю вас, на нем достаточно свободного места, чтобы уместить всё то, что было написано им на эту тему. И это в наше время, когда, пожалуй, нет ни одного мыслящего хотя бы раз в неделю существа, которое не переживало бы сомнения по поводу сомнений!
Безумство – пугать людей, заставлять само существование дрожать под их ногами, и тот, кто это себе позволяет, уверен, что он и есть верховный уполномоченный на подобные деяния и даже наделен авторитетом мысли!
Но ещё большее безумство, с точки зрения обязательств гения перед Богом, молчать об этом из одного лишь трусливого желания эгоиста – идти в ногу со временем, хотя это время откровенно нарывается, чтобы ему поставили ножку.
Бесовство – сжигать внутри себя свои сомнения, превращая таким образом себя в жертву всеобщему.
Порой мир начинает громко жаловаться на то, что чья-то беспокойная голова приводит в движение водоворот сомнений в кое-как устоявшемся обществе, и вот охранители всеобщего спокойствия начинают кричать: «Да помолчи ты! Заткнись же, наконец!» И только тот, кто имеет хоть какое-то представление о том, как живет дух, знает также, какие муки может причинить голод сомнений. И что мыслящему существу надо не только хлеба для пропитания, но и пропитания духа.
Да, но куда же меня занесло? Как долго Пасюк ищет воду! Или так скора моя мысль? Всю жизнь свою я успел передумать за эти длинные мгновения…
Хотя все мучения души, которым я подвергаюсь из-за этой любви, могут быть хорошим аргументом в пользу того, что я не охвачен гордостью в дурном смысле.
Её возможное разочарование пугало меня больше, чем перспектива погибнуть в схватке с чудовищем.
Что, если бы она, почувствовав себя обязанной, чисто из благодарности, одарила бы меня своей дружбой?
Это было бы ужасно. Нет уж, увольте, господа…
