Научи меня умирать - Монро Мацуо (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗

– Чувства под наркозом?

– Да нет, не так… Сложно объяснить. Ну вот, например… Сидишь ты дома. Делать абсолютно нечего. Дай, думаешь, пройдусь. Просто так, никуда… Ну и идешь себе. Идешь, идешь… Вроде и делом занята, слышишь все, видишь. Но не цепляет ничего. Понимаешь, что с тем же успехом мог бы дома сидеть и в стену смотреть. Или спать лечь. Все равнозначно. Не одинаково важно, а… Просто одинаково. Можешь придумать себе занятие на ходу, вроде, там, дома считать или лужи перешагивать. Но ведь мог бы и попросту идти, без всего этого. Будешь ты считать дома или нет – ничего не изменится. По-настоящему делать тебе нечего. Просто время убиваешь. Вот – убиваешь время. Так и я. Просто убиваю время. Минуту за минутой… А как престать это делать – не знаю.

– Ты и правда разговаривал с обезьяной? – спросила Вик.

– Ага. Она сказала, что ты знаешь ответы на мои вопросы.

– Какие вопросы?

Я пожал плечами.

– Нет вопросов?

– Ничего на ум не приходит. Так всегда бывает. Когда можно спросить, не знаешь, о чем. А когда вопросов уйма, ответить некому.

Вик кивнула головой. Я посмотрел на нее. Вид у нее был грустный, как у бездомной собаки под осенним дождем. Именно в этот момент я по-настоящему осознал, что она и в самом деле решила умереть. Сначала я не верил ей. Потом понял, что это правда. Но понял головой. Как понимаешь, что дважды два – четыре. А сейчас осознал. Очень ясно, без дураков. Мне стало страшно. Захотелось во что бы то ни стало уберечь ее. Спасти, как бы громко это ни звучало.

Глядя на ее опущенные худые плечи, я вдруг понял, что не хочу ее потерять. Несмотря на все эти «придурок» и «иди в задницу». Несмотря на ночные звонки и бросания трубок. Да даже несмотря на то, что я по ее милости нарушил закон и чуть не убил человека…

Это чувство даже отдаленно не было похоже любовь. Смертельно уставший солдат, дерущийся в окружении, вдруг увидел, что остался не один, что в соседнем окопе выжил и сражается брат по оружию. И теперь самое страшное – услышать, что его автомат замолчал. Вот что я почувствовал, глядя в тот момент на Вик.

Мы не друзья и не любовники. Мы братья по оружию. Единственные, кто остался из батальона.

– Иногда мне не хочется умирать, – тихо сказала Вик.

– Тебя никто не заставляет…

– Да.

– Может, оставишь эту идею?

– Это все, что у меня есть. Откажись я от нее, не останется вообще ничего. И тогда снова захочется умереть. Странно, да? Желание умереть – единственное, что придает смысл существованию.

– Ну тогда просто живи с этой мыслью. Собирайся умереть, но откладывай это дело на потом.

– Нет, Котаро. Уже слишком поздно. Любая идея, если слишком долго с ней жить, приобретает власть над человеком. В какой-то момент она начинает управлять им, а не наоборот. Я прошла точку возврата. Теперь мне придется умереть, даже против желания. Я ничего не могу с этим поделать. Как камень с горы. Я его столкнула. И остановить уже не получится. Как бы я этого ни хотела. Он должен упасть у подножья. Или как чихание… В носу свербит, зудит, и понимаешь, что не чихнуть ты уже не можешь. Вот-вот получится «ап-чхи»! И ты уже там…

– Ты говоришь глупости… – начал я, но она перебила:

– Не надо. Ты ничего не изменишь. Я не могу тебе объяснить… Чтобы это понять, нужно самому через это пройти. Игры со смертью всегда заканчиваются проигрышем. Даже если я не убью себя, все равно мне осталось недолго. Она почувствовала меня. И идет по следу. Обмануть ее невозможно. Она идет по следу, – повторила Вик совсем тихо.

От ее слов у меня по спине побежали мурашки.

Я силился найти какие-нибудь нужные слова, но все впустую. Все аргументы, которые приходили в голову, годились для пустой болтовни по телефону доверия.

– Ладно, – сказала Вик. – Не бери в голову. Все мы когда-нибудь умрем. Не устраивать же из-за этого сцену… Поехали обратно. Дождь начался. Не хочу мокнуть.

Когда мы подошли к машине, и я взялся за ручку двери, Вик, серьезно глядя мне в глаза, сказала:

– У смерти есть одно неоспоримое достоинство. Лишь когда чувствуешь ее дыхание, ты становишься свободным.

В тот момент ее слова не показались мне высокопарной чушью. В них была какая-то резкая, обнаженно жестокая истина. Как блеск клинка в лунную ночь.

Мы выехали на шоссе.

Я молча смотрел в окно. Солдат перестал слышать выстрелы из соседнего окопа. Чтобы как-то отвлечься от гнетущего предчувствия чего-то очень нехорошего, я спросил первое, что пришло в голову:

– Ты мне не сказала, откуда у тебя эта машина?

– Угнала, – буднично ответила Вик.

– Ты шутишь?

– Я похожа на человека, которому охота шутить?

Я почувствовал себя как тогда, в клинике, при виде опускающегося на голову парня фонаря.

– Ты с ума сошла!

– Кто бы говорил. Смотри, какая красотка, – совсем по-мужски сказала Вик и прибавила газу.

Двигатель радостно заурчал.

– Осторожнее, – сказал я, – Асфальт мокрый!

– Чего ты все время боишься? Как можно жить, постоянно трясясь от страха? Ну ее в задницу, такую жизнь, Котаро! Ну ее в задницу!

Она утопила педаль в пол, нажав kick down. Меня вдавило в спинку сиденья. Вообще-то я люблю быстро прокатиться. В этой ситуации были два существенных «но». Во-первых, мокрая дорога и плохая видимость. Во-вторых, девушка за рулем…

И не просто девушка, а не совсем нормальная… чокнутая к чертям девица.

Я занервничал.

Стрелка спидометра неуклонно ползла вверх.

Ремни безопасности с пиропатронами, восемь подушек безопасности, анатомические сиденья. Иллюзия безнаказанности при скорости сто восемьдесят километров в час на мокрой дороге. В лучшем случае, у дорожной полиции не будет проблем с поиском моего тела и опознанием.

Деревья, растущие вдоль дороги, слились в сплошную темно-зеленую стену.

– Перестань! – заорал я, когда скорость дошла до двухсот. – Ты не справишься!

Вместо того чтобы снизить скорость, Вик включила музыку. По ушам и нервам ударила «Smack my bitch up». Я не заметил, когда она поставила диск Prodigi.

А потом Вик повернула руль вправо.

Теперь мы летели прямо по разделительной полосе.

Капли дождя лупили в лобовое стекло, словно какой-то великан со всей силы бросал пригоршни риса. Казалось, вот-вот – и они прошьют триплекс насквозь. Дворники не справлялись. Из-за пелены дождя и расплющенных капель воды на стекле не было видно ни черта. Угадывалась только желтая лента разделительной полосы перед самыми колесами. Она извивалась, как ополоумевшая от боли и ярости кобра.

Вик сидела, пригнувшись, вцепившись в руль так, что руки стали белыми, как мел. Нога ее продолжала давить на газ.

Тревожно блеснули огоньки ехавшей перед нами машины. Вик вылетела на соседнюю полосу. Мимо нас промелькнула красная «субару». Я успел заметить удивленное лицо мужчины за рулем и указывающую на нас пальцем женщину рядом с ним.

– Езжай хотя бы по своей полосе!

Но Вик не слышала меня. Или не хотела слышать. Она продолжала гнать машину. При этом все больше забирала вправо. Я дернулся было к рулю, но понял, что это равносильно самоубийству. Одно неверное движение, и нас попросту вынесет с дороги. На такой скорости любое дерево или столб вомнут капот до багажника. Мясные консервы. Вот во что мы превратимся. В мясные консервы…

– Вырули на свою полосу, черт тебя дери!

Ответом мне был рев двигателя и завывания Prodigi. Я посмотрел на спидометр. Двести десять километров в час. Двести десять дерьмовых километров.

Вик нажала кнопку. Боковое стекло плавно поползло вниз. В машину ворвался свист ветра, грохот рвущих асфальт колес и дождь. Мы мгновенно вымокли. Даже я, хотя мое окно было закрыто.

– Суго-о-о-ой! [41] – вопила Вик.

«Оттрахайте мою суку!» – надрывался из динамиков Кейт Флинт.

– Уйди со встречной полосы!!! – орал я, но не слышал в этой какофонии собственного голоса.